Страница 109 из 169
На следующее утро американцы улетели. Меня беспокоило, как поведёт себя Густав с похмелья, но Егор рассказал, что тот всё время молчал, слонялся бледной тенью и кемарил в машине, а когда головная боль отпустила, спокойно поблагодарил и крепко пожал руку на прощание. Я обрадовалась, что всё закончилось на положительной ноте.
За этими шквалистыми событиями и яркими чувствами я не заметила, как почти завершилось наше первое лето с Егором и первый месяц отношений. Наверное, лучший август в моей жизни. Через несколько дней у меня начнётся учёба и уже не получится видеться так часто, но я найду время.
Имп доводил до ума микстейп и постепенно выливал в сеть новые треки и видео, которые неизменно собирали миллионы просмотров и сотни тысяч поднятых вверх больших пальцев. Я была безумно счастлива за него, а вот самого Егора похоже не удовлетворял результат. Но ведь нам всегда кажется, что мы не дожали, могли сделать лучше.
Иногда он становился дёрганным, но своими неприятностями, если они были, не делился, поэтому я не знала, просто ли это припадки перфекционизма или за его раздражением крылись масштабные проблемы.
- Если случится что-то серьёзное, ты и так узнаешь, а о мелочах не вижу смысла говорить. Я с ними справляюсь, - сказал мне как-то Егор на очередную попытку расспросить, и я отстала.
Сегодня Имп давал интервью на радио. Потрошитель увязался с ним, а я смогла подойти только после работы. По дороге я смотрела видеотрансляцию интервью из радиостудии. Несколько диджеев задавали Егору вопросы, а он отвечал сдержанно и вежливо. Да, давать интервью он не любил. Я с улыбкой вспомнила, сколько мы с ним бились и не могла не отметить, что мне он отвечал более развёрнуто и открыто.
Может, оттого, что я не лезла в душу так нагло, как это делали охочие до сенсации радиоведущие? Вместо того чтобы интересоваться готовящимся выйти в сентябре альбомом, они спрашивали про якобы накаляющуюся обстановку в коалиции из-за отказа Императора участвовать в паре глобальных проектов в сфере хип-хопа, вовлекающих почти всех выдающихся российских рэперов.
Историю с уходом Шамата и Гриши тоже выволокли на свет. Подробностей ведущие не знали, поэтому атаковали Егора с разных сторон, стараясь обойти его защиту.
Не вышло, конечно же. Имп нервничал, отвечая, шарил по карманам, поправлял одежду, шнурки кроссов, крутил перстни на пальцах, теребил цепочки на шее и отвечал всё холоднее и суше, а я пугалась, что на очередной вопрос он вспыхнет и нагрубит, чем запорет важное интервью. Но он сдержался, и я вздохнула с облегчением.
Правда, незамеченными домогательства до личной жизни не прошли. Напоследок Имп спел вживую новую песню, но из-за бурлящего внутри раздражения, сделал это не лучшим образом. Пел агрессивно, отчего все высокие ноты, в студийной записи сглаженные автотюном, прошли мимо. На некоторых местах я морщилась от того, как сдавленно звучал его голос. А ещё в душе поднималась злость на ведущих за то, что они довели Импа до такого состояния. Как мне теперь это исправлять? И ведь ловко обставили, черти.
Парни не вышли из здания, а буквально вылетели. Я болталась у мерса, поэтому они сразу подошли ко мне. Я только успела сказать «привет», как Даня за спиной Егора скрестил руки в запрещающем жесте и состроил страшную морду.
Но что я, дура что ли? Понимала, что нельзя сейчас ничего спрашивать.
Имп посмотрел на меня, и огонь заплясал по нежной коже, опаляя и обугливая плоть. Его взгляд прожаривал на вертеле неугасимой злости, и мне становилось больно. Потому что он тоже сейчас испытывал боль.
Егор остервенело почесал лоб через шапку, а потом устало привалился к боку машины. Он полез в карманы тонкой дутой куртки, но попал в них не сразу. Сердце у меня в груди съёжилось от сочувствия, но я запретила себе выказывать это ни жестом, ни взглядом, ни словом – Имп никогда мне этого не простил бы. Тут надо тоньше. Ему нужна поддержка, и я соображу, как оказать её, не оскорбив ни его чувств, ни гордости. А руки у него не дрожали, мне показалось. Просто блестящая ткань скользила.
Имп молчал, я тоже. А Даня, оказывается, всё это время что-то говорил. Надо же, будто воском залило барабанные перепонки, я не слышала слов, и смысла не уловила, поэтому, когда Потрошитель окликнул меня, перевела на него ошарашенный взгляд.
- Ты что-то сказал?
- У тебя что-то с ушами? Для кого я распинался-то? Я спросил… Эй, а ты чего ржёшь, как конь? – накинулся он на Импа. – Ай, да ну вас! Сами тут дальше, а я на работу, – Потрошитель обиделся на неблагодарных слушателей, пожал руку Егору и пошёл по улице.
- Эй, псих, на метро что ли? – крикнул ему в спину Имп, а Даня, не оборачиваясь, махнул рукой. – Но тут недалеко вообще-то. Ладно, по фиг. Ты тоже меня покинешь? – он перевёл на меня взгляд. Злой, разрывающий, полосующий.
Но моё тело и так уже растаскивали мурашки. Так сильно, что затылок сводило. Казалось, скажи я «нет», Егор придушит меня на месте.
Он тянул пряди из-под шапки на щёки так сильно, будто хотел выдрать. Но тон, которым спрашивал, совершенно не выдавал душевных волнений. Сама непринуждённость. Вот и как он так умел держать бурю внутри, когда мне одного взгляда хватало, чтобы из состояния штиля перейти в двенадцатибалльный шторм?
- Ты же знаешь, что останусь, даже если будешь гнать, - ответила я, снова начиная заводиться. Яростное чувство несправедливости поднималось во мне, утаскивая на дно, заставляя глотать солёную воду злости и захлёбываться ненавистью.