Огонь и дождь

— Я очень ценю все то, что ты успеваешь делать по дому, — сказала она, открывая дверь в хозяйскую ванную.

— Мне доставляет это удовольствие. — Он осторожно пристроил свой ящик на кафельную полочку.

Кармен указала на текущий кран, капли из которого весело щелкали по белой фаянсовой раковине.

— Днем это не кажется таким уж громким звуком, однако ночью вода не дает мне спать — даже при закрытой двери.

Он до сих пор помнил, как чутко она всегда спала, и раз, просыпаясь среди ночи, он обнаруживал, что она не спит, он чувствовал ее объятия, тепло ее тела подле себя.

Пока он рылся в инструментах в поисках разводного ключа, она взяла с хромированной этажерки аккуратно сложенное зеленое полотенце, расправила его и повесила на вешалку для полотенец Отступив в сторону, она полюбовалась тем, ровно ли оно висит, и Крис внезапно понял, что эта ванная комната значит для нее ничуть не больше, чем любая другая комната в усадьбе. Еще бы. Ведь ей не дано увидеть ту картину, что всплывает у него в памяти, — потеки крови повсюду, красные брызги на раковине, на полотенцах. Когда он нашел ее, она была абсолютно голой, и это обстоятельство сильнее, чем все остальное, убедило его, что она всерьез вознамерилась покончить счеты с жизнью, что она не сомневалась, удастся ли ей довести дело до конца и оттого ни о чем ином не беспокоилась — даже о том, что подумают о ней, когда найдут ее тело.

Его удивило то, что Кармен не вышла, оставив его заниматься разборкой вентиля, а уселась на край ванны.

— Ты не собираешься заняться бегом, Крис? Вопрос удивил его еще больше На нем как раз были надеты шорты, и он невольно посмотрел на свои икры. Да, мышцы явно здорово размякли.

— Я знаю, мне давно пора это сделать, — отвечал он, отвинчивая золотистую рукоятку вентиля. — Я совсем потерял форму. Хотя, честно говоря, нет времени.

На ее лице отразилось смущение, а потом она засмеялась.

— Но я имела в виду предвыборную гонку, господин мэр.

— Да ты в своем уме? — Он посмотрел на нее как на сумасшедшую. — Я каждое утро начинаю с того, что считаю дни, оставшиеся до выборов, когда наконец смогу спихнуть всю эту кучу дерьма на кого-нибудь другого.

Она задумчиво помолчала.

— Мне кажется, ты бы справился.

— Де Луис и Барроуз обладают гораздо более высокой квалификацией.

— Но ведь они такие… политиканы. Их прежде всего волнует их власть. И им наплевать на Долину Розы. Никто не любит Долину Розы так, как ты, Крис.

Крис уже добрался до износившейся резиновой прокладки.

— И из всего этого получится отличная история, а? Уж ты сумеешь расписать доброго старого Криса Гарретта, бегущего к себе в кабинет.

— Вот уж о чем я вовсе не думала, — возмущенно фыркнула она.

— Извини.

— О Крис, неужели ты не видишь подоплеки того, что сейчас происходит? — Она оперлась руками на раковину и склонилась над ним. — Тебе удалось сотворить чудо с нашей Долиной Розы Ты никого не оставил равнодушным, ты вселил в сердца надежду, и теперь во всем городе с деревьев свисают зонты. Это сонное захолустье проснулось, и теперь они готовы трудиться все заодно ради перемен в их жизни. С этой точки зрения не так уж существенно то, что делает сейчас Джефф. Самое худшее для Долины Розы позади. Если ты прошел через это, тебе уже ничто не будет страшно.

Он невольно вспомнил о большом обзоре, напечатанном вчера Сэмом Брага. Как съязвил кто-то из горожан, Сэм подавился собственными словами, до сих пор содержавшими лишь критику в адрес мэра Гарретта. «Наш журнал слишком недоверчиво относился к деятельности Криса Гарретта на посту мэра. Однако в свете последнего выдающегося эксперимента наша позиция требует кардиальных изменений», — писал он. В том же номере журнала содержался призыв организовать фонд для оплаты услуг Джеффа Кабрио — с тем, чтобы не ущемлять службу дорожного транспорта. Скрипучая машина местного самоуправления вдруг заработала на диво слаженно, и Крис действительно не помнил такого всеобщего воодушевления и единства со времен основания Долины Розы.

Крис уже собрал починенный вентиль, приладил на место ручку и надел на нее декоративный керамический колпачок.

— К сожалению, во мне напрочь отсутствует склонность к политике, Кармен, — возразил он, складывая инструменты.

— Я знаю, — сказала она, выпрямляясь. — Вот потому-то ты и будешь на этом месте лучше всех.

Они вышли из ванной и вернулись в спальню Крис показал на окно, устроенное в потолке.

— Кстати, к вопросу о течи, — спросил он, улыбаясь — Рама достаточно надежна?

Она рассмеялась. Он видел, как она попыталась было сдержаться, но не смогла.

— Да уж, здорово мы тогда повеселились.

— Интересно, сколько прошло времени до того, пока мы наконец поняли, что на нас течет? — спросил он, хотя сам прекрасно знал ответ. На улице свирепствовал зимний ливень, в камине полыхал огонь, а они занимались любовью. Он до сих пор помнил, как блестело каминное пламя в струйках воды, стекавшей по ее плечам и груди. Однако, судя по всему, она так и не замечала, что происходит, а Крис не рискнул привлекать к потопу ее внимание, чтобы не нарушать того самозабвенною наслаждения, которым светилось ее лицо. Они с большим удовольствием то и дело пересказывали эту историю друзьям и так не жалели для нее красок, что с годами протекавшее окно превратилось во всемирный потоп.

— Ну я-то заметила течь сразу, — тем не менее говорила Кармен, — а вот ты совершенно забылся в экстазе. — А теперь Кармен лишь отвернулась от него в смущении, и Крису нестерпимо захотелось обнять ее и прижать к себе крепко-крепко, но он не посмел этого сделать. Вместо этого он, словно завороженный, не сводил взгляда с кровати. На этом ложе он не был королем бейсбола, а она не была «Утренней звездой телевидения Сан-Диего». Они были лишь двумя человеческими существами, любившими друг друга и нуждавшимися друг в друге.

Неожиданно в окно ворвался нежный ветерок, принесший на своих крыльях столь знакомый аромат эвкалиптов, заглушавший все остальные запахи. И тело Криса откликнулось привычным порывом — нет, не просто заняться любовью — скорее попытаться восстановить ощущение той абсолютной близости, которая возникала у них с Кармен в этой постели. Он скучал по нежному теплу ее тела подле него, по мягкой шелковистости ее волос, блестевших в лунном свете, льющемся через окно в потолке.

Он с трудом заставил себя поднять на нее глаза.

— Прости меня за то, что я все разрушил, — промолвил он.

Она быстро склонилась над кроватью, чтобы расправить воображаемую складку на и без того идеально ровном покрывале.

— Ну а теперь скажи мне серьезно, что ты думаешь насчет выборов?

Он с грустью улыбнулся такому повороту темы разговора и тут же поменял ее сам:

— Мне кажется, нам с тобой необходимо побеседовать по поводу Джеффа.

— И что же это за повод? — усевшись на кровать, спросила она.

— Ну, я надеялся, что смогу убедить тебя отложить на время репортажи о его жизни. — Стараясь говорить повнушительнее, Крис скрестил руки на груди. — Позволь ему завершить свою работу и убраться отсюда восвояси, прежде чем обнародуешь что-то новенькое.

— Ты же знаешь, что я не могу этого сделать. Именно сейчас это самая шумная история в Долине Розы. Это самая шумная история во всей Южной Калифорнии. — Она со вздохом подняла глаза к окну в потолке. — Они наконец-то стали обращать на меня внимание как на профессионала, Крис. Ты знаешь, что они учинят надо мной, если я вдруг прекращу эту серию репортажей?

Он понимал, что она говорит чистейшую правду, дилемма, стоявшая перед Кармен, была жестокой, как сама жизнь.

— Я просто боюсь, что ты окончательно отпугнешь его от нас.

— Да разве тебе до сих пор не стало ясно, что он явно что-то скрывает? — грозно нахмурившись, попыталась на его убедить. — Если хочешь знать, ты вполне можешь сейчас оказаться укрывателем убийцы, сбежавшего от правосудия. Или он успел рассказать тебе про себя что-то такое, что мне неизвестно? Он хотя бы намекнул тебе, от чего он вынужден скрываться?