Страница 1 из 10
Сергей Катканов
ПРИКЛЮЧЕНИЯ АРИЭЛЯ, РЫЦАРЯ ДВУХ МИРОВ
Часть первая. Царство пресвитера Иоанна
Глава I, в которой мы впервые встречаемся с рыцарем Ариэлем
В царстве было много такого, к чему Ариэль никак не мог привыкнуть. Вот, например, самоцветная река. Для всех она была так же обычна, как небо, как деревья, как дома и дворцы, а он смотрел на бесконечное движение небольших драгоценных камушков и глаз не мог от них оторвать. По гранитному руслу этой реки вместо воды непрерывным потоком шуршали рубины, сапфиры, изумруды, топазы и ещё множество разных камней, названия которым никто не удосужился придумать. Река протекала километрах в 30-и от столицы, у самых гор. Выныривая откуда-то из-под горы, она вскоре опять ныряла под гору, непонятно, где имея исток и куда потом впадая, да об этом никто и не думал.
От города до реки была прекрасная дорога, иногда люди приходили сюда небольшими кампаниями, чаще всего с маленькими детьми, которые ещё не утратили способности удивляться столь привычным и обычным для взрослых чудесам Божьего мира. Дети кричали от восторга, они погружали ручки в шуршащие камушки, обязательно набивали себе полные карманы этих «драгоценностей», чтобы потом растерять их в каких-нибудь детских играх. А родители, радостно улыбаясь, смотрели не столько на реку, сколько на детей, бесконечно восхищаясь своими малышами, которые и были настоящими драгоценностями царства.
Наверное, Ариэль, несмотря на свою суровую службу, так и остался ребёнком. Вернувшись из очередного рейда на границы царства, он любил иногда встать посреди ночи и скакал на берег самоцветной реки, чтобы встретить здесь рассвет. Ночью все камни серы, слышно только их бесконечное шуршание, словно мурлыкает большой и добрый зверь, но вот из-за горы стремительно вырывается первый луч солнца, и река разом вспыхивает фантастическим разноцветьем лучиков, которое отражается в серых стальных глазах рыцаря и наполняет его душу тихим восторгом.
Так было и сейчас. Закончился очередной поход, пришёл очередной отпуск, Ариэль ранним утром, когда здесь ещё не могло быть людей, сидел на гранитном уступе самоцветной реки и, глядя на шуршащие камушки, ни о чём не думая, глубоко вдыхал свежий утренний воздух, испытывая ни с чем не сравнимое ощущение полноты бытия.
На поверхности реки показался средних размеров фиолетовый сапфир, через мгновение он вновь исчез бы в глубине, но не успел — Ариэль лёгким стремительным движением выхватил камушек и, положив его на ладонь, вспомнил, как познакомился со своей невестой Иоландой.
Гуляя однажды по торговой площади столичного города Бибрика, где было множество различных мраморных павильонов, в которых чего только не предлагали, он зашёл в один из них. Здесь прекрасная юная мастерица предлагала всем желающим ковры с ручной вышивкой. Отвесив девушке вежливый поклон и едва взглянув на неё, он сразу же увидел большой ковёр тончайшей работы, на котором было изображено дерево Сифа. Ковёр не просто поразил его, а буквально поглотил всю его душу. Ариэль ошеломлённо рассматривал удивительную работу, ничего вокруг не замечая, он даже не знал, сколько времени прошло, а, может быть, время и вовсе исчезло. Потом рыцарь посмотрел на девушку и от растерянности задал бессмысленный вопрос:
— Это ваша работа?
— Конечно, моя, — тихо улыбнулась девушка. — В царстве торговцев нет.
— Но ведь это же невероятно. На дереве тысячи листьев и ни одного одинакового, каждый из них — самостоятельное произведение искусства, а между тем они образуют столь гармоничное единство, что, кажется, убери один из них, и картина рассыплется. А ваши птицы? Их здесь сотни, и тоже все разные, и каждая достойна рая. Мне кажется, я слышу, как они поют.
— О, нет, любезный рыцарь, до создания звуковых картин моё мастерство ещё не продвинулось.
— А я слышу…
— Вы, должно быть, видели настоящее дерево Сифа? Ведь вы из пограничных рыцарей?
— Почему вы так решили? Все рыцари нашего Ордена носят белые плащи, не только пограничные.
— У вас удивлённые глаза. Мне кажется, такие глаза могут быть только у человека, который на приграничных территориях часто видит много удивительных и необычных вещей.
— Да чьи же глаза не станут удивлёнными, если он увидит вашу удивительную работу?
— Дело не в моей работе. Я однажды видела вас на улице. Вы куда-то спешили и вообще не смотрели по сторонам, а глаза ваши были такими же удивлёнными.
Только теперь, тронутый этими словами, Ариэль посмотрел девушке в глаза. Они были глубокого фиолетового цвета. Потом он увидел и тонкие черты лица, достойные самой благородной принцессы, и густые белые волосы, словно седые, хотя такая юная особа, конечно, не могла быть седой. Но пока перед ним были только огромные фиолетовые глаза поразительной глубины, в которые он смотрел, не отрываясь, кажется, ещё дольше, чем рассматривал её работу. И она, так же не отрываясь, смотрела в его серые стальные глаза. В её глазах Ариэль прочитал счастье обретения. Наконец он прошептал очень тихо и медленно, словно во сне:
— Я никогда не видел настоящее дерево Сифа. Оно растёт на столь отдалённой окраине царства, что я, должно быть, не скоро до него доберусь. Но теперь в этом нет необходимости, настоящее дерево не может быть прекраснее вашей вышивки.
— Значит вы берёте эту работу? — так же тихо прошептала девушка. — Она висит здесь уже давно и до сих пор никого не заинтересовала. Может быть, из-за большого размера, а может быть потому, что никто не увидел в ней того, что увидели вы.
— Господь всем закрывал глаза на ваше рукотворное чудо, чтобы оно могло дождаться меня.
— И в вашем доме есть достаточно большая и свободная стена, чтобы разместить такой ковёр? — голос девушки звучал так нежно, что Ариэль слышал не столько слова, сколько саму нежность, а она, должно быть, именно этого и хотела.
— В моём доме есть такая стена, а если бы её не было, ради вашего ковра я бы построил новый дом.
Девушка наконец смутилась, и они оба почувствовали, что подошли к той грани, переступать которую не стоило. Ариэль аккуратно снял со стены ковёр, бережно его свернул, положил на плечо и сказал на прощание:
— Может быть, наши пути ещё пересекутся?
— Они уже пересеклись, — еле слышно сказала девушка, опустив глаза.
Незадолго до этой встречи Ариэль увлёкся ювелирным делом. Некоторые камушки из самоцветной реки он шлифовал, некоторые гранил. Для начала он сделал себе чётки на сто бусин из кроваво-красных рубинов, которые больше всего любил. Потом украсил такими же рубинами рукоятку кинжала. На этом его фантазия иссякла, а теперь он точно знал, что должен сделать. Ранним утром он поскакал на берег самоцветной реки, присел на гранитном уступе и начал высматривать фиолетовые сапфиры. Они встречались здесь реже, чем остальные камни, так что Ариэлю потребовалось немало терпения. В реку нельзя было заходить, как в зыбучие пески, ласковое шуршание навсегда поглотило бы человека, а с берега сложно было высматривать редкие сапфиры, к тому же они появлялись на поверхности лишь на мгновение, сразу исчезая в глубинах реки, но реакция опытного фехтовальщика была не просто мгновенной, а молниеносной, движения его руки, столь стремительные, что их трудно было уловить взглядом, время от времени выхватывали из реки фиолетовые сапфиры.
Ариэль набрал целый мешочек камней — с большим запасом, чтобы потом отобрать самые лучшие. Прискакав домой, он, не отдыхая, сразу же принялся за работу. Сначала отобрал камни с самым глубоким цветом, такие же, как глаза девушки, имя которой он даже не догадался спросить. Потом начал подбирать их по размеру, не одинаковые, но такие, чтобы они подходили друг другу. Он хотел создать ожерелье той гармонии, которая отражала бы гармонию души его новой знакомой. Его сердце переполняло радостное волнение. Неужели он не ошибся, и ему действительно удалось обрести свою половинку? Ответ на этот вопрос зависел сейчас от того, удастся ли ему ожерелье. Если эта девушка суждена ему Богом, он сможет почувствовать гармонию её души, и Бог поможет ему вложить эту гармонию в ожерелье. А если нет, то нет. Ему лишь надо будет увидеть её глаза, когда её взгляд упадёт на его работу. Увидев ожерелье, которое должно принадлежать ей и только ей, она сразу его узнает. Или не узнает. Вскоре всё прояснится.