Страница 2 из 12
Императрица Мария Федоровна и ее юные дочери, великие княгини и придворные дамы следуют за гробом в траурных каретах. Процессия заканчивается отрядом гвардейцев.
Генерал Шанци ведет нас прямо в собор крепости. Мы успеваем прибыть туда в одно время с траурной колесницей. Император и великие князья снимают гроб и на плечах несут его к катафалку.
В освещенной церкви перед таинственно сверкающим иконостасом начинается дивная заупокойная литургия. Императорская фамилия размещается справа от катафалка, придворные сановники, министры, генералы, сенаторы, представители гражданской и военной власти занимают центр. Иностранные послы со своим персоналом стоят позади царя.
Генерал Швейниц представлял Германию, граф Кальноки – Австро-Венгрию, лорд Деффери – Англию, кавалер Нигра – Италию. Но самая благородная фигура – это представитель Франции генерал Шанци.
…Литургия, на которой я присутствую, беспрерывно возвращает мои мысли к усопшему. Посиневшее лицо его кажется страшным под мерцающими огнями свечей.
Хор запел «Вечную память». Священник прочел отпущение грехов и приложил ко лбу усопшего полоску пергамента с начертанной на нем молитвой.
Остается отдать последний долг прощания.
Поднявшись по ступенькам катафалка, с глазами, полными слез, Александр III склоняется над гробом и запечатлевает последний поцелуй на руке отца. Царица, великие князья и княгини поочередно делают то же.
Послы со своим персоналом приближаются к гробу, но в это время главный церемониймейстер князь де Дивен просит нас остановиться.
В глубине церкви, из двери, примыкающей к ризнице, появляется министр двора граф Адлерберг, поддерживая хрупкую молодую женщину под длинным креповым вуалем.
Это морганатическая жена покойного императора княгиня Екатерина Михайловна Юрьевская, урожденная княжна Долгорукая.
Неверными шагами поднимается она по ступеням катафалка. Опустившись на колени, она погружается в молитву, припав головой к телу покойного. Несколько минут спустя она с трудом поднимается и, опираясь на руку графа Адлерберга, медленно исчезает в глубине церкви.
После этого мы приступаем к последней церемонии. Когда приходит моя очередь, я замечаю, что вся нижняя часть тела усопшего, изуродованная взрывом, закрыта пышной мантией, а вуаль из красного тюля скрывает две раны на лице.
Из всех впечатлений о моем пребывании в России наиболее ярко сохранилось у меня в памяти мимолетное появление в соборе крепости княгини Юрьевской.
В течение последующих лет я видел ее несколько раз в Париже, где она вела обычную жизнь богатой иностранки. Ей не приписывали никаких романов. Трое детей ее от Александра II, казалось, поглощали всю ее нежность. Она подолгу жила в Ницце, где и умерла 15 февраля 1922 года. Две-три строки в нескольких журналах отметили ее смерть. А между тем, мне известно, что ее связь с Александром II заключала в себе большую политическую тайну. Лишь немногие были посвящены в эту тайну и ревниво хранили ее или унесли с собой в могилу.
Сведения, собранные мной во время моего пребывания в Петербурге, несколько попавших ко мне писем, наконец, интимное признание, ценность которого для меня несомненна, позволяют мне теперь точно определить то важное место, которое княгиня Юрьевская вправе занять в истории России.
Глава первая
Княжна Екатерина Михайловна Долгорукая родилась в Москве 14 ноября 1847 года. Отец ее, князь Михаил Михайлович Долгорукий, унаследовавший крупное состояние, вел беспечный образ жизни, то появляясь в обеих столицах, то оставаясь подолгу в своем родовом имении Тепловка в окрестностях Полтавы.
Князья Долгорукие вели свой род от Рюрика и Владимира Святого. Дочь одного из предков, Мария Долгорукая, была женой царя Михаила Федоровича, основателя династии Романовых.
В августе 1857 года император Александр II, направляясь в Волынь для присутствия на маневрах, остановился в Тепловке.
Семья Долгоруких переместилась в боковой флигель, предоставив государю парадные покои.
Однажды, когда царь расположился на веранде со своими адъютантами, мимо пробежала девочка.
– Кто вы, дитя мое? – окликнул ее царь.
– Княжна Екатерина Михайловна Долгорукая, – пролепетала она, растерявшись. – Мне хочется видеть императора.
Это рассмешило государя. Он поболтал с ней несколько минут и велел отвести к родителям.
Увидя ее на другой день, царь был вновь очарован ее грацией, прелестными манерами и большими глазами испуганной газели. С самым любезным видом, как бы обращаясь к придворной даме, царь попросил показать ему сад. Они долго гуляли вместе. Девочка была в восторге. Этот день навсегда остался у нее в памяти.
Два года спустя Александру II привелось снова вспомнить о ней.
Князь Долгорукий, тщеславный и безвольный, увлекшийся спекуляциями, потерял все свое состояние. Это сильно отразилось на его здоровье, и он вскоре скончался от нервного потрясения.
Чтобы оградить семью от требований кредиторов, государь принял имение Тепловка под «императорскую опеку» и взял на свой счет воспитание шестерых детей покойного князя.
Екатерина Михайловна и ее младшая сестра Мария поступили воспитанницами в Смольный институт.
Основанный Екатериной II в подражание Сен-Сирскому институту мадам Монтенон, «Институт благородных девиц» красуется своей прелестной архитектурой на берегу Невы, в том месте, которое так живописно изобразил Пушкин.
Во все времена русские императоры и императрицы традиционно осыпали этот институт своими милостями. Они интересовались личностью воспитанниц, их работами и играми и часто принимали участие в их чаепитии.
В этом аристократическом учебном заведении юные княжны Долгорукие вскоре выделились своей красотой. Изящные, с правильными чертами лица, они представляли два различных типа женской красоты.
Лицо старшей, Кати, словно выточенное из слоновой кости, было очаровательно в роскошной рамке из каштановых волос.
Младшая, Маша, с ослепительным цветом лица, обещала стать красавицей блондинкой.
Александр II часто и охотно беседовал с ними. Вскоре, однако, заметили, что к старшей он относится с особенным вниманием.
Семнадцати лет девушка окончила институт и поселилась у старшего брата Михаила, женатого на прелестной неаполитанке маркизе де Черче-Маджиоре. Зимой они занимали квартиру на Бассейной, а летом жили на скромной вилле в Петергофе.
Однажды весной Екатерина в сопровождении горничной шла по Летнему саду, покрытому еще снежным ковром, и увидела императора, совершавшего обычную прогулку с одним из адъютантов. Государь подошел к ней и, не обращая внимания на прохожих, наблюдавших за ними, увлек ее в одну из отдаленных аллей.
Простыми, но ласковыми и нежными словами царь глубоко взволновал эту неопытную и наивную девушку. Она готова была умолять его прекратить этот разговор, но слова застревали в горле и не срывались с уст.
После этого они встречались довольно часто в Летнем саду или в извилистых аллеях Елагина острова, а летом – под сенью векового леса в окрестностях Петергофа.
Напрасно говорил он ей о своей любви, большой, властной и мучительной – она оставалась холодна и неприязненно замкнута.
В течение нескольких месяцев Екатерине Михайловне удавалось избегать встреч с царем. Но вскоре он добился их снова.
Однажды, потрясенный ранней трагической смертью цесаревича Николая, царь при встрече с Екатериной Михайловной показался ей таким беспомощным, что сострадание невольно сжало ей сердце. Впервые она нашла в своей душе слова искреннего сочувствия к царю, согревшие и ободрившие его.
Это создало невидимую нить близости между ними, и в первый раз со времени их знакомства она с нетерпением ждала новой встречи.
При следующем свидании, едва взгляды их встретились, она вздрогнула от внезапного сердечного потрясения, как бы ослепленная молнией, в радостном порыве отдавая ему всю свою душу.