Добавить в цитаты Настройки чтения

Страница 16 из 40



Военный министр Бушотт еще до их прибытия, как мы видели выше, разослал своих якобинских и кордельерских агентов по всей Вандее. Там они соперничали с народными представителями, разрешали грабежи и насильственные поборы, называя их «военными реквизициями», и поощряли своеволие под тем предлогом, что надо же защитить солдата от деспотизма офицеров. После Бушотта военной частью заведовал Венсан, молодой кордельер, исступленный фанатик – самая опасная и буйная голова этого буйного времени. Он вертел Бушоттом, назначал кого хотел, и притеснял генералов с неслыханной строгостью. Ронсен – тот самый, которого отправили к Дюмурье, когда отменили его подряды, друг Венсана и Бушотта и глава их агентов в Вандее – распоряжался в Вандее в звании товарища министра. Он имел под своим началом типографщика Моморо, комедианта Граммона и еще несколько человек, действовавших в том же духе и с тем же неистовством.

Вестерман, и без того уже не ладивший с ними, окончательно восстановил их против себя следующим энергичным поступком. Некто Россиньоль, бывший золотых дел мастер, отличившийся 20 июня и 10 августа и командовавший одним из полков, набранных в Орлеане, принадлежал к числу новых офицеров, которым кордельерское правительство всячески потакало. Однажды за попойкой, в которой участвовало несколько солдат Вестермана, Россиньоль стал говорить, что солдаты не должны быть рабами офицеров, что Бирон – бывший аристократ и изменник, что следует выгонять горожан из домов, чтобы поместить в них войска. Вестерман велел его арестовать и предал военному суду. Ронсен поспешил вытребовать Россиньоля и тотчас же послал в Париж донос на Вестермана.

Последний, нисколько не смущаясь этим происшествием, выступил со своим легионом, думая пробраться в самое сердце Вандеи. Двинувшись с противоположной от Луары стороны, то есть с южного конца театра войны, он сначала взял Партене, потом вступил в местечко Амайу и сжег его, чтобы отомстить Лескюру, который, войдя в Партене, строго обошелся с жителями, поддерживавшими революцию. Потом Вестерман сжег замок Клиссон, принадлежавший Лескюру, и вызвал всюду испуг своими быстрыми движениями и преувеличенными слухами о военных экзекуциях. Вестерман не был жесток, однако первым начал эти пагубные экзекуции, которые разорили нейтральные земли, обвиняемые каждой из партий в потворстве противной стороне. Всё население бежало в Шатийон, где собрались семейства вандейских вождей и остатки их армий.

Третьего июля Вестерман, проникнув в центр возмущенного края, не пугаясь опасности, вступил в Шатийон и изгнал оттуда верховный совет и главный штаб вандейцев. Молва об этом подвиге разнеслась далеко, но положение Вестермана оставалось шатким. Он выставил на мельнице за городом пост, обозревавший окрестности. Вандейцы, подкравшись согласно своей всегдашней тактике, окружили этот пост и напали на него со всех сторон. Вестерман, извещенный об этом немного поздно, поспешил послать людей на помощь, но посланные им отряды были отбиты и вернулись в Шатийон. Республиканской армией овладел страх; она в беспорядке бежала из города, и сам Вестерман, несмотря на чудеса храбрости, был увлечен этим потоком; ему пришлось спасаться, оставив множество убитых и пленных.

Пока в Шатийоне происходили эти события, Бирон условился с Канкло о том, как им действовать. План их состоял в том, чтобы обоим спуститься до Нанта, очистить левый берег Луары, повернуть к Машкулю, подать руку генералу Булару, который должен был выступить из Сабля, затем, отделив таким образом вандейцев от моря, идти прямо на Верхнюю Вандею, чтобы покорить весь край. Народные представители забраковали этот план. Они настаивали на том, что надо двинуться с пункта, на котором стояла армия, идти к мостам Се с войсками, собранными в Анжере, и условиться, чтобы с противоположной стороны их поддержала колонна, выступившая из Ньора. Бирон, рассерженный этим противодействием, немедленно подал в отставку. Но в это самое время пришло известие о поражении при Шатийоне, и все упреки обрушились на Бирона. Стали говорить, что он допустил осаду Нанта и не поддержал Вестермана. По доносу Ронсена и его агентов Конвент потребовал Бирона к себе – объясниться и оправдаться. Вестерман был отдан под суд, а Россиньоль немедленно выпущен. Такова была участь начальников армии в Вандее, среди якобинских агентов.

Генерал Лабарольер принял начальство над войсками, оставленными Бироном в Анжере, и, согласно желанию народных представителей, стал готовиться к походу в центр края через мосты реки Се. Оставив 1400 человек в Сомюре и 1500 при мостах Се, он двинулся на Бриссак, где тоже поставил отряд, чтобы обеспечить себе коммуникации. Эта армия, чуждая всякой дисциплины, совершила ужаснейшие опустошения в землях, преданных Республике. Пятнадцатого июля на нее напали вандейцы. Авангард, состоявший из регулярных войск, энергично защищался. Главный корпус чуть не подался, но вандейцы, всегда отступавшие, стали в беспорядке уходить. Тогда за дело принялись новые полки, и, чтобы поощрить их, им расточали похвалы, заслуженные одним авангардом. Семнадцатого июля армия подошла близко к Вийе, и новое нападение, принятое и выдержанное с той же твердостью авангардом и теми же колебаниями основной массой армии, было опять отбито. В тот же день республиканцы вступили в Вийе. Несколько генералов, полагая, что эти орлеанские полки слишком дурно организованы, чтобы действовать в открытом поле, и что нельзя с подобными войсками оставаться посреди неприятельской земли, предлагали отступить. Лабарольер решил, что надо ждать в Вийе и защищаться тут, если последует нападение.

На следующий день, в час пополудни, являются вандейцы. Республиканский авангард встречает их так же твердо; но остальные войска вновь колеблются при виде неприятеля и уступают его напору вопреки всем усилиям своих начальников. Парижские отряды, находя гораздо более удобным кричать «Измена! Измена!», нежели драться, разбегаются. Смятение становится всеобщим. Сантерр, бросившийся в самую жаркую схватку с величайшим мужеством, чуть не взят в плен. Народному представителю Бурботту грозит та же опасность, а армия отступает с такой быстротой, что в несколько часов приходит в Сомюр. Отряд из Ньора, только собиравшийся двинуться, останавливается, и 20-го числа решают, что он дождется, пока вновь организуется сомюрская колонна. Так как нужно было кого-нибудь привлечь к ответу за такое поражение, Ронсен и его агенты донесли на начальника Главного штаба Бертье и генерала Мену, слывших за аристократов, потому что они стояли за дисциплину. Бертье и Мену были немедленно затребованы в Париж, как Бирон и Вестерман.



Так шла эта война. Вандейцы, внезапно восставшие в апреле и мае, взяли Туар, Луден, Дуэ и Сомюр из-за неудачного набора республиканского войска: его составляли одни новобранцы. Но спустившись до Нанта в июне, вандейцы были выбиты оттуда генералом Канкло, а из Ле-Сабль-д’Олона – Буларом, то есть единственными двумя генералами, сумевшими ввести в свои войска порядок и дисциплину. Вестерман, действуя смело и имея подготовленные войска, прошел до Шатийона в начале июня, но, преданный жителями и застигнутый инсургентами врасплох, потерпел поражение; наконец, колонну из Тура постигла участь, общая для всех неправильно организованных армий. Следовательно, в конце июля вандейцы господствовали на всей своей территории. Что же касается храброго и несчастного Бирона, обвиненного в том, что он не был в одно и то же время в Нанте и в Нижней Вандее и не помогал Вестерману, когда уславливался с Канкло о кампании, – он был похищен из армии, не имея времени что-нибудь предпринять; да и пока оставался при армии, подвергался непрерывным обвинениям. Канкло находился в Нанте, но храброго Булара уже не было в Сабле, и оба отряда из Жиронды тоже уже удалились. Такую картину представляла собой Вандея в июле.

На востоке и севере шли осады Майнца и Валансьена – обе неудачно для французов.

Майнц стоит на левом берегу Рейна, со стороны Франции, напротив слияния с этой рекой реки Майн, и образует большую дугу, причем Рейн является ее хордой. Значительное предместье Кассель, переброшенное на другой берег, сообщается с городом посредством моста на плашкоутах[2]. Остров Петерзау, лежащий ниже Майнца, северным своим концом настолько близко подходит к этому мосту, что оттуда можно обстреливать его и бить крепость с тыла. Со стороны реки Майнц защищен лишь одной кирпичной стеной, но с другой стороны город укреплен крайне заботливо. Начиная от берега, остров Петерзау защищает ограда со рвом, по которому в Рейн течет ручей Цальбах. У крайнего конца этого рва стоит форт Хауптштейн, так что эта сторона защищена вдвойне – огнем и водою. С этой точки ограда продолжается вплоть до верхнего течения Рейна, но ров прерывается и заменяется другой стеной, параллельной первой. Двойная стена требует и двойной осады. Цитадель, примыкающая к двойной ограде, еще усиливает ее.

2

Плашкоут – плоскодонное несамоходное судно, служащее опорой для наплавных мостов. – Прим. ред.