Страница 26 из 34
или: «Как конь стоит, так бы и … стоял у раба божьего Василия»[247]. Заговор мог сказать, рассказать, передать жениху сват из числа родных. Приведем отрывок из заговора, показывающий, какое значение придавалось мужской силе для будущего мужа и что при этом говорилось: «…Как веник березовой стоит-дёржится, чтоб у раба божьего Митрия, чтоб у ево стоял-дёржился … ево. Аминь…»[248]. В Суздальском районе Владимирской области жених брал в баню плетку. Он стегал ею три раза потолок, «чтобы жена после свадьбы подчинялась»[249]. Таких символических действий в разных районах можно найти множество.
Баенная магия и ритуалы имели широкий спектр, связаны они были с культом воды. Ритуальное омовение служило символическим обыгрыванием потери девственности и последующие эротические отношения, ему приписывалась приворотная и обережная сила. «Смешение воды и пота, по поверью, способствовало привлечению любви жениха-мужа (невесты-жениха)или хорошего отношения со стороны его (ее) родни»[250].
В доме невесты проводились предсвадебные вечеринки – «девишники». В доме жениха устраивался «мальчишник». Они рассматривались как последний вечер молодежи, после которого молодые переводились уже в другую социально-возрастную группу.
Следующий этап – приглашение на свадьбу в других регионах имеет свои знаковые особенности. Здесь значительным лицом становится в серболужицкой обрядности брашка. Это занятие считается почетным. Костюм брашки постепенно эволюционировал, но всегда имел определенные знаковые отличия – лента, бант, посох, букет в петлице и т. п. За неделю до свадьбы в Верхней Лужице и за две недели в Нижней Лужице звали на kwas (Верхняя Лужица), swazbu (Нижняя Лужица). Заключение брака в речах брашки представлялось как жертвенный момент[251].
Невеста у серболужичан покупала подарки для жениха и его родственников, шила и вышивала для жениха жилет, черный галстук и рубашку. Подарки, предназначенные для жениха, она ему посылала за день до свадьбы через брата или сестру. Жених для невесты покупал туфли, платок, чулки, чепцы, ленты, передники.
Накануне свадьбы в Нижних Лужицах перевозили приданое невесты в дом жениха. Мать жениха с помощниками готовила красивую постель будущим молодоженам. После окончания работы хозяин и хозяйка звали всех, участвовавших в приготовлении постели «на курицу», но при этом следили, чтобы все хлебные крошки остались в доме на столе, чтобы благословение не ушло от детей. В некоторых областях Германии женщины набивали матрац не соломой, а камнями и деревяшками. Жених должен был на нем спать накануне свадьбы. За день до свадьбы ворота дома невесты и двери, ведущие к жилью жениха, украшали гирляндами в знак того, что невеста покинет свой дом и перейдет в дом жениха. Вечером перед свадьбой парни стреляли, шумели и били горшки о дверь дома невесты, что преследовало апотропеические цели. Чем больше черепков, считалось, тем больше будет в браке счастья[252].
У немцев накануне свадьбы проводился польтерабенд (вечер шума, грохота), представлявший собой прощание молодежи с женихом и невестой, на котором обязательным было битье посуды «на счастье» – чем больше черепков, тем больше счастья образующейся семье.
В Китае, когда был установлен день свадьбы, невесте не полагалось до свадебного обряда покидать женскую половину своего дома. Ей надо было причитать и плакать, показывая скорбь по поводу расставания с родными. В некоторых районах ей и ее подружкам даже предписывалось петь песни, в которых содержалась брань по поводу семьи жениха и будущего мужа. Накануне свадьбы устраивалось пиршество, в котором главной обрядовой едой была просяная каша с мясом. Для невесты главной обрядовой едой было мясо высланных женихом для нее свиньи и петуха. За день до переезда в дом жениха невеста начинала наряжаться. По обычаю, все волосы на лице выщипывались, лицо густо пудрилось и румянилось, губы красились помадой. Все это делалось в соответствии с китайскими представлениями о женской красоте. Свадебное одеяние было традиционно таким: красный короткий халат. Украшенный цветами и помпонами из шелка и платья красного или зеленого цвета. Кроме того, невеста надевала специальный головной убор с металлическим каркасом с накладкой из птичьих перьев и с шелковыми помпонами и медальонами, которые прикреплялись к каркасу пружин. Лицо покрывалось красной вуалью, чтобы «спрятать стыд» накануне свадьбы невеста совершала ритуальное омовение, отвешивала поклоны перед семейным алтарем. Девичью прическу меняли на прическу замужней женщины. То же происходило и в доме жениха, на голову которому его отец надевал шапку взрослого мужчины.
Время свадьбы у русских было тесно связано с земледельческим календарем. Так, религиозные требования исключали возможность браков в марте и декабре, которые были временем постов[253]. Вступление в брак в весеннее и летнее время также осуждалось, ибо это было время полевых работ.
Считалось, что нельзя назначать свадьбу накануне новолуния, потому что такой брак мог оказаться бесплодным.
В день вступления в брак невеста вставала раньше всех и начинала причитать. Затем начинались сборы невесты «к венцу».
Чтобы оградить невесту от порчи, во время одевания ее нередко опоясывали рыболовной сетью (мережкой), специальным поясом или ниткой со множеством узлов. Кроме того, в одежду втыкали иголки и булавки. В обувь насыпали просо, рябиновый лист, деньги. Когда невеста была одета, подруги начинали укладывать приданое невесты, при этом клали в сундук или коробью пряники, сдобные лепешки и т. п. – подарки и гостинцы. Поверх их мать невесты бросала мелкие деньги и запирала сундук на замок. Пол под столом устилался сеном. Скамья, на которой должны были сидеть жених и невеста, покрывался овчиной шубой с мехом наверх, чтобы голые предметы не вызывали в дальнейшем нежелательные последствия – прежде всего бедность создающейся семьи. В это время в доме жениха готовился свадебный поезд – запрягали лошадей, украшали их лентами и полотенцами, к дугам привязывали колокольчики и бубенцы. Для украшения лошадей использовали цветы, репьи, платки, веники, венки, которые носили обереговый характер и должны были отпугивать «нечистую силу». После того, как были закончены приготовления к свадебному поезду, начинался ритуальный обед, где сигнальную роль играла лапша – сигнал для окончания обеда. После этого вставали из-за стола и родители благословляли жениха на брак. Затем выходили на улицу и рассаживались по саням. Во время движения «поезда» никому нельзя было уступать дорогу и ни перед кем снимать шапки. Возвращение с пути предвещало несчастье. Когда «поезд» приезжал во двор невесты, дружка сообщал родителям невесты – «княгини нареченной» о прибытии «князя молодого». При этом он хлестал крестообразно кнутом, чтобы «изгонять ведьму из избы» перед входом жениха и поезжан. Приезд поезжан сопровождался целой серией выкупов, достигавших иной раз 8-10, чаще всего связанных с устранением противодействий со стороны родственников невесты. После этого начинался обед. Во время обеда жених и невеста сидели за столом, но участия в нем не принимали, так как есть они не должны были до венчания и переезда в дом мужа. В это время проходило расплетение косы невесты, что служило символом ее перехода из группы девушек в группу замужних женщин. Иногда расплетение косы происходило в церкви во время венчания или даже в доме мужа. Затем невесту одевали к венцу в привезенные женихом или дружкой шубу, валенки, шаль. Она садилась за стол и некоторое время плакала, после чего выходила из-за него, потянув за собой скатерть, чтобы подружки не засиживались в «девках». Из-за стола жених и невеста шли под благословение родителей – иконой и хлебом. После благословения жених и невеста шли к свадебному поезду. Чтобы предотвратить «порчу», перед ними разметали дорожку веником или посыпали ее золой. По дороге невеста выбрасывала репчатый лук, чтобы выбросить все слезы, выплаканные перед свадьбой, а жених выбрасывал все мелкие предметы, подаренные ему девушками на посиделках, во время гуляний и игр. Церковное венчание было обязательным для свадебного комплекса в конце XIX— начале XX века. Чтобы не было бедной жизни, под ноги брачующимся расстилали платок или полотнище. Кто первый на него вступит, тот имел «верх» в семейной жизни. Поэтому стремились вступить на него одновременно. Стоять надо было так, чтобы между ними не мог встать кто-либо третий – это обеспечивало верность в супружеской жизни. Из церкви направлялись в дом мужа. Здесь их встречали родители мужа, благословляя новобрачных: отец – иконой, мать – хлебом, который она надламывала над головой сына и разламывая над головой невесты. Половинки эти они должны были хранить до конца жизни. Широко было распространено осыпание молодых хмелем, овсом, рожью для обеспечения богатства и любви. Затем новобрачных приглашали в избу, где их встречали хлебом-солью. Перед порогом дома и в избе в некоторых районах расстилали шубу или посыпали сено, а скамья, на которой должны были сидеть молодые, покрывалась мехом или войлоком.
247
Там же, с. 41.
248
Там же, с. 42.
249
Там же, с. 43.
250
Там же, с. 52.
251
Ср. брак как жертвоприношение в индуизме: Альбедиль М.Ф. Модель брачного поведения в южноиндийской мифологии // Этнические стереотипы мужского и женского поведения. – СПб., 1991, с. 92–109, с. 106–107.
252
Филимонова Т.Д. Лужичане // Брак у народов Центральной и Юго – Восточной Европы. – М., 1988, С. 68–82, с. 71.
253
Зорин Н.В. Цит. изд., с. 48.