Страница 8 из 35
И если с первыми двумя вопросами всё по-прежнему ясно, – они находятся на своих первых местах и смотрят на читателя во всё той же интонации, – то вот третий вопрос сбивает Илью с прежнего ритма и перенаправляет его мысли в другое русло.
«Ответьте предельно честно». – Прочитал начало вопроса Илья и сразу же впал в возмущение по поводу таких слишком больших предъявляемых ему требований от не знамо кого, который весьма вероятно, да что там говорить о вероятности, когда для Ильи несомненно ясно, что этот составитель анкеты, работающий на доверии плут, лгун и его окончательная цель, вымогательство. Да и к тому же Илья всегда требовательно относился к тайне вкладов и поэтому распространяться о себе не собирался.
Но вот первая взрывная волна уходит через ноги Ильи в пол, и он приступает к чтению самого вопроса. – Вы сразу направились по указателю сюда, или вначале сходили налево? – Прочитав вопрос, Илья на мгновение застывает в размышлении над прочитанным. После чего его лицо начинает постепенно расправляться в улыбке и как итог, он, смешливо покачав головой, тихо говорит. – Да они и впрямь не так просты. И самый не простой из них, тот, кто стоит за установкой камня. Но кто этот он? – задумался Илья, глядя в глубину себя, где как он слышал, есть все ответы на мучающие тебя вопросы.
Глава 3
Техническое. Взгляд на внутреннюю кухню на того… Кто?
Но это всё (этикет, правила), в основном касается обыденно-обеденных случаев. Когда же за общим столом собираются всё сплошь требующие для себя от окружающих пристального внимания, не просто люди, а можно сказать, олицетворения и выразители идей этого мира, то эти все правила не в счёт. Тем более, о каких таких правилах может вестись речь в тех случаях, когда язвительность тона по отношению ко всем убожествам, к которым причислены и вы, как носитель брюк, не предусматривает нейтралитета, а вот ответной ненависти в глазах, спрятанной под непроницаемостью выражения лица, то это, пожалуйста, на те кушайте!
И видимо отцы основатели, и никак иначе, закладывая первый камень в фундамент этого клуба по интересам, учитывали такую возможность перераспределения интересов и внимания своих будущих соклубников, и поэтому, понимая, что здесь не корабль, где все решения любых проблем лежат на поверхности воды, а суша, в качестве базисного положения, выбрали дискриминацию по одному только им известному признаку. Хотя, наверное, это всего лишь наветы завистливых и не скрывающих своих полных ненависти лиц людей, которым путь в этот клуб заказан. Ведь как они ещё могут объяснить для себя столь явно выраженную по отношению к ним несправедливость. Да никак.
А ведь между тем, все входящие в реестр клуба, а в данный момент сидящие на своих, согласно авторитету местах за продольным столом, в главном зале средневекового замка его члены, не могут воочию похвастаться своей принадлежностью к любой социальной, и в том числе, по половому признаку группе. А всё потому, что всему этому способствует предусмотренное всё теми же отцами основателями их инкогнито прибытие сюда, по строго указанному в полученном ими приглашении времени, с их раздельным расположением за этим столом (соседей друг от друга отделяла специальная перегородка), где освещённость зала так устроена, что только сам стол и лежащие на нём руки членов клуба видны – это одно из главных условий нахождения за этим столом.
Правда непонятно чего опасались отцы основатели, – может тайных замышлений, где фигушки и другие однообразные фигуры, собственноручно созданные некоторыми умелыми членами клуба в этой тени, были не самыми страшными вызовами другим, неприятным для первых членов клуба людям, – но они, по всей видимости, очень хорошо знали, кого зовут за этот стол и поэтому так предусмотрительно подготовились.
– Но тогда как? – при виде всей этой скрывающейся в тени не освещённости тайны лиц, которую так яростно оттеняет строго по прямой направленный сверху на стол яркий свет ламп, неминуемо последует зрительский вопрос.
– А разве непонятно? – удивится в ответ очевидность. – Ведь чтобы понять, а тем более прочитать то, что несёт в себе то или иное лицо, его видеть совсем необязательно. И одного его голоса слышать будет достаточно, для того чтобы понять, с чем он пришёл и что принёс в этот мир вместе с собой. Да и к тому же в его руках находится подсказка – его ни с кем не спутаешь авторский стиль выражения своих мыслей и подчерк, который символично олицетворяют находящиеся в руках ручки.
Ну, а это, уже не просто что-то, а с большой буквы что-то. Ведь как не им (ручкам), кому доверяются все самые сокровенные мысли, не знать лучше всех того, кому они верой и всей своей, до последней капли чернильной душой служат. И не трудно догадаться, что все эти ручки, своего рода инструменты по проведению в жизнь замыслов своих хозяев, как продолжение их «Я», а у кого и по больше, но никак не меньше это «Я», насколько это было можно, отражали в себе характер и даже общественную значимость своего хозяина.
И конечно в первую очередь, прямо рябя глаза, в них же бросались инструктированные драгоценными камнями, располневшие от своей значимости и статусности, две пузатые перьевые ручки, занимающие свои почётные места строго рядом с председательским местом (с недавних пор переименованном в президентское), и так уж и быть, друг напротив друга. А иначе они, – достопочтенный сэр Паркер и не менее самоутверждающий себя в этом статусе, сэр Монблан, – передерутся или ещё того по следственно сложнее, начнут друг друга обвинять в плагиате, конъюнктуре, отходе в коммерческое русло и как итоговый результат, грозящее переходом на личности, хвастовство сэра Паркера в его сожительстве с толстой женой сэра Монблана.
А вот здесь необходимо сделать небольшое отступление, для того чтобы сделать своё разъяснение, позволяющее уразуметь, почему эти и все другие господа за этим столом, именовались под такими вымышленными именами.
А всё дело, как не трудно уже догадаться, в установленных клубом правилах анонимности. Ну, а так как членство в клубе всё же подразумевало общение между членами клуба и он не входил во франшизу анонимных молчунов, в результате недолгих наблюдений было решено, что наиболее подходящим для всех членов клуба, тем более им к псевдонимам не привыкать, будет то, если они будут носить (конечно, только в стенах этого клуба) имена соответствующие брендам их ручек или более широко сказать, их канцелярским инструментам (это расширение было необходимо в виду того, что среди членов клуба были свои оригиналы, которые жить не могут без того, чтобы не пооригинальничать и вместо ручки использовать маркер или тот же карандаш; о гусином пере даже и говорить не хочется).
Так вот, продолжим. И если со всей первой частью обвинений сэра Паркера, сэр Монблан, пожалуй, смог бы согласиться, и даже бы не стал подробничать насчёт того, где он эту паскуду, сэра Паркера видел, всё же упоминание сэром Паркером в таком невероятно удивительном для сэра Монблана ключе, его совершенно не стесняющейся своего повышенного веса миссис Монблан, его определённо интригует, и даже может стать сюжетной завязкой для его новой книги.
«Любовь зла, полюбишь и козла», – сэр Монблан на ходу придумал название для своего нового бестселлера. Да и к тому же невероятное сходство сэра Паркера с этой скотиной, о чём сэр Монблан догадывался, но до этого момента не придавал этому особого значения, теперь-то им отчётливо виделось. – Скотина он и есть скотина. – Пробубнил про себя сэр Монблан, временно отвлёкшись от сэра Паркера.
Ну а сэр Паркер, до чего же неуживчивый со всеми человек, – из-за чего он до сих пор и холост, и по этой-то причине, его хвастливые слова о близкой связи с миссис Монблан, потеряв свою основательность, могут показаться недостоверными, – и он вместо того чтобы дать возможность сэру Монблану хоть как-то успокоиться, – не часто приходится слышать такие изумительные откровенности насчёт своей супруги, которая как оказывается, не только вязать носки умеет, – всё лезет к сэру Монблану.