Ангел Смерти

– Что, прямо сейчас?

– А чего тянуть? Выведем уродов на чистую воду! Зря, что ли я на зоне два года чалился?

Светлов чувствовал такой душевный подъем, что был полностью готов помочь другу в его безумном предприятии. Водка сыграла с ним злую шутку. В целом, возражений у Виталия не было. Оставались частности. Детали. Светлов тоже встал и ударом ноги зашвырнул, пустую бутылку в кусты.

– Идем, братан! Только чем их…

– По дороге решим!

5

Грохот в квартире Бориса Чуркина раздался примерно в два часа ночи, а в шесть утра старушка, жившая этажом ниже, подняла на ноги всех и вся. Клавдия Никитична была, если так можно выразиться, душой пятиэтажки, а также ее голосом и совестью. Она знала родословную всех жильцов до седьмого колена.

Бывший учитель Чуркин пропивал свою пенсию почти сразу по ее получении и жил тем, что собирал пустую стеклотару. Никитична не раз просила участкового избавить ее от соседа, который не раз заливал ее водой, а однажды чуть не отравил газом. Однако веских поводов для выселения Чуркина не было. В это утро Никитична почему-то была уверена, что очередной попойки у Бориса уже не будет.

– Так грохнуло, что у меня чуть люстра с потолка не свалилась, – истово крестясь, рассказывала старушка своему единственному слушателю – дворнику, флегматично помахивавшему метлой. – Случилось что-то с Борей. Сердцем чую – случилось. Плохое.

– Ну и поднялась бы к своему Боре.

– Не в жисть! – подпрыгнула на лавке Никитична. – Может ты, касатик…

– Я… Чуть что – я…

Дворник хоть и бурчал, но все же прислонил лопату к стене и скрылся в подъезде. В ожидании результатов старушка вытянула голову к подъезду, а ее острый носик, казалось, удлинился.

– Не отвечает на звонки твой сосед, – сообщил дворник, выходя из подъезда. – Не иначе вчера так упился, что до сих пор дрыхнет. Шла бы ты Никитична к себе, смотреть сериал.

Бабка осталась на скамейке и стойко дождалась восьми часов. Не успела еще открыться дверь конторы ЖЭУ, как Никитична ворвалась туда. Спорить с ней никто не стал, ввиду того, что никакие разумные доводы на бойкую старушенцию не действовали. Через пять минут она поднималась на площадку Чуркина в сопровождении огненно-рыжего молодого слесаря, который не успел, как следует проснуться и, плохо понимал, чего от него хотят. Когда старушка обрисовала ситуацию, слесарь уселся на ступеньку лестницы и бухнул по ней своим металлическим ящиком так, что по всему подъезду прошел звон.

– Ничего я вскрывать не буду.

– Как не будешь? – изумилась Никитична.

– А так и не буду. Дверь вскрывать положено только в присутствии участкового, – рыжий зевнул во весь рот. – Не-а. Не буду.

– Так я мигом!

– Давай мигом, – равнодушно пожал плечами слесарь, провожая сбегавшую вниз бабку недружелюбным взглядом. – Не спится ей, видите ли…

Надавив несколько раз на кнопку звонка, старший лейтенант задумчиво сдвинул фуражку на затылок.

– Не отвечает… Может и правда помер наш Чуркин? – свой вопрос инспектор почему-то адресовал сантехнику и, не получив ответа, скомандовал. – Открывай!

Слесарь возился с дверью довольно долго. Когда наконец закончил работу бабка рванулась в квартиру так, что едва не сбила с ног старлея. Тот остановил ее повелительным жестом, придал лицу официальный вид и толкнул дверь. Борис Чуркин лежал на полу коридора, метрах в трех от входа. Он прижимал руки к животу, словно пытаясь удержать вылезшие оттуда внутренности. Вокруг тела натекла внушительная лужа крови, а из нее, словно ручеек из озера тянулась цепочка багровых следов. Она вела на кухню и поскольку та располагалась в конце коридора, присутствующие увидели перевернутую тумбочку и ноги человека висящего над ней. В идиотских розовых носках с белыми полосками. В течение нескольких секунд участковый осмысливал увиденное, а затем быстро, с грацией молодого рака попятился к выходу и, оказавшись на лестничной площадке, захлопнул дверь.

– Н-никитична… Теле… Телефон где?

Бледная, как мел бабка закивала головой так быстро и часто, что оставалось только удивляться, как та удержалась на тонкой шейке.

– У меня, сынок. В квартире.

– Так чего ж мы здесь стоим, старая дура?!

Вид опешившей от такого обращения старушки привел старлея в чувство. Он вспомнил о сотовом телефоне в своем кармане.

– Быстро. Оба. Отсюда.

Когда сантехник и старушка скатились вниз, участковый, наконец смог сделать то, что ему больше всего требовалось в этот момент – прислонился к стене. Уже через минуту он самообладание вернулось настолько, что лейтенант смог попасть дрожащим пальцем в нужные кнопки телефона.

О приезде опергруппы возвестил грохот двери подъезда. Врываться в дом с таким шумом умеют только менты, да молодые хулиганы, которым не терпится выпить свое пиво в тиши подъезда. Первым участковый увидел майора Агранова и коротко рапортовал о происшествии.

Снизу уже доносился музыкальный свист доктора Лихонина. Очень подвижный толстяк в роговых очках закрывавших добрую половину лица он был весьма эрудирован, но умел скрывать это в кругу милиционеров, чем заслужил их уважение.

Майор вошел в квартиру вздохнул, отыскал табурет и, усевшись на него, низко опустил голову, безучастный ко всему. Трех трупов, повисших на его шее, за три дня было многовато. Уже утром майор почувствовал: день будет не из легких и оказался прав. Агранов вновь вздохнул и посмотрел на следователя. В отличие от коллеги, тот проявлял кипучую энергию. Носился по квартире, ловко лавируя между лужицами крови и вскоре выдал Агранову свое резюме.

– Картинка мне видится такой, Дмитрий Федорович. Этот носатый, – следователь показал на мужчину в розовых носках, которого уже вынули из петли. – Вошел в квартиру и сразу же ударил хозяина ножом в живот. Потом запер дверь, прошел на кухню, снял бельевой шнур, выдвинул тумбочку на центр комнаты, закрепил шнур и… Когда тумбочка перевернулась, соседи услышали грохот. Бытовуха. Все просто.

– И ничего не просто! – подал голос Лихонин, осматривающий тело висельника. – Посмотрите-ка Дмитрий Федорович…

Агранову меньше всего хотелось любоваться трупом, но он выполнил просьбу доктора, а про себя с удивлением отметил, что Лихонин перестал насвистывать.

– Что у вас Иван Корнеич?

– Обратите внимание на шею. Ничего не понимаю!

Агранов ахнул. На горле мужчины зияла глубокая рана, края которой успели побелеть и стали похожи на тонкие, раздвинутые в жуткой ухмылке губы.

– Он был повешен уже мертвым, – продолжал Лихонин. – С такой раной этот человек прожил самое большое минуту.

– Значит, квартиранта подвесил хозяин квартиры? – с надеждой спросил майор.

Лихонин покачал головой.

– Этот… Чуркин скончался от массивной кровопотери на том месте, где были нанесены ему удары. К тому же, занимайся он подвешиванием дружка, вся кухня была бы залита кровью. Нет и еще раз нет. Чуркин не мог двигаться. Сами видите: у него все кишки наружу…

– Значит, в квартире был третий! – не унывал следователь. – А дверь, по-вашему, кто запер? – буркнул Агранов. – Чем версии выстраивать, окна осмотрели бы лучше.

– И осмотрел, – обиделся следователь. – Все к зиме заклеены.

– Вот видите. Как мог уйти ваш третий? Кстати документы у этого повешенного имелись?

– Конечно, – следователь раскрыл лежавший перед ним паспорт в потертой обложке. – Некий Иван Кароль. Шестьдесят второго года рождения. Пробьем его в паспортном столе.

– Не надо ничего пробивать, – в сотый раз за день вздохнул Агранов. – Личность известная. Вот значит где он прятался…

– Дмитрий Федорович! – позвал Лихонин таким жалобным тоном, будто оба мертвеца ожили и схватили его за шиворот. – А это уж совсем…

Агранов вернулся на кухню и увидел, что доктор рассматривает висок Кароля.

– Узнаете?

ничего не ответил. Две полоски пластыря образующие крест, как две капли воды походила на те, которые были у безглазого пешехода, сбитого на ночной улице.