Пробуждение Жрицы

Эта новость вызвала у Рены благоговейный трепет. Храмовая рианта была самым большим инструментом, и, в отличие от светских, имела гораздо больше струн, разного цвета и назначения. Тонкие и частые серебряные и медные встречались повсеместно, на них играли для души и развлечения, более редкие золотые считались священными, их касались только для свершения какого-нибудь ритуала. Девять алых символизировали девять великих танцев. Их касались только на большие праздники и в чрезвычайных ситуациях. Было ещё девять чёрных, но они давно были под запретом. Рена видела их всего дважды, вчера на царской рианте, и здесь в храме.

Алые струны. Рена даже не представляла, с какой следует начать, ведь Нэйдини так и не сказала, что именно собирается танцевать. Считалось, что подобное знание приходит само, извне, — от самого Полоза, ведь великие танцы могли исполняться только по его воле. Рену почти трясло от волнения. Она судорожно переодевалась в храмовую форму. Пальцы слушались неохотно и цеплялись за грубую ткань и нашитые на вороте и манжетах камни.

Нэйдини проводила её к алтарю. Рена склонилась перед светящимся на пьедестале священным яйцом, и лишь затем заняла своё место за инструментом, стоящим позади, в специальной нише. И принялась ждать, рассматривая струны. Первая алая была толще других и называлась изначальной, ей открывался Танец Жизни. Она точно не годилась для сегодняшней встречи. Вторая – чуть тоньше, заставила задуматься. Танец Мира, по её мнению, хорошо подходил, но Рену одолевали сомнения. Всё-таки наги пока ни с кем не собирались мириться. Она взглянула на следующую, потом на четвертую и пятую и всё не находила ответа. Рена даже не заметила, как жрицы храма зажгли свечи и благовония, а главный зал затянуло ароматным дымом. Именно в этот миг пальцы сами нашли нужную струну. Её звук, подобно ударной волне, прошёлся по всему телу, словно ощутимый разряд тока. В ставшем разом плотнее дыму заплясали узорчатые тени. Нэйдини танцевала не одна: ей помогали несколько старших жриц. Тени переплетались в призрачные кружева и вскоре ничего более разглядеть не удавалось. Рена не видела ни Жриц, ни гостей, хотя чувствовала всех присутствующих в зале. Это было нечто иное, отличное от вчерашнего ощущение. Рена чётко осознавала, что сидит за риантой, пока её пальцы снова не коснулись алой струны. И тут туманная пелена начала преображаться. Сначала в ней мелькали невнятные образы, которые с каждым новым созвучием становились всё яснее.

Сквозь дым проступали очертания неизвестного храма: высокие каменные стены грубой кладки, увенчанные причудливыми статуями. В центре, в огромном алтаре, плескалось голубое пламя, облизывая длинными языками ажурные края каменной чаши. Рядом стоял широкоплечий смуглый мужчина с чуть подёрнутой сединой пышной тёмной шевелюрой.

— Иди же, смелее, — мягко проговорил он, и за его спиной послышались спешные неровные шаги, будто кто-то торопился, но у него заплетались ноги.

Наконец, возле мужчины показался подросток, и Рена с удивлением его узнала. Это был Марселу. Такой же застенчивый и нерешительный он переминался с ноги на ногу, нервно сжимая свои укороченные бриджи в районе бедёр.

— Следуй за светом Ёно, — указал ему мужчина туда, где свет голубой луны сливался с пламенем алтаря.

— Но… но… — Марселу с ужасом взглянул туда же. — Там же огонь!

— А ну живо! Иначе не стать тебе правителем Ю, щенок! — разозлился мужчина и, схватив Марселу за шкирку, потащил к алтарю.

— Я сам, отец! Я сам! — задёргался тот. Мужчина мгновенно ослабил хватку и опустил сына.

На трясущихся ногах Марселу побрёл к огню и на миг замер возле него. Он обернулся, но, встретив твёрдый взгляд отца, зажмурился и шагнул. Свет ярко вспыхнул, и за пламенем мелькнул пушистый белый хвост. Мужчина удовлетворенно фыркнул и с разбега сам устремился в голубое пламя. Спустя миг возле алтаря стояло два лиса, один побольше и повыше, с серебристым мехом, другой поменьше и полностью белый. Старший лис мощным прыжком запрыгнул на ближайшую стену и поманил хвостом за собой младшего. Тот боязливо замялся, но, поймав строгий взгляд, разбежался и присоединился к отцу. Серией новых прыжков они добрались до залитой лунным светом поляны, окруженной серебристыми ивами, покружили там рысцой, а затем остановились возле мерцающего идеально круглого озера. Старший лис немного потоптался на небольшой полоске песка, а затем медленно побрёл по воде, с каждым шагом всё больше погружаясь. Младший лис трусливо остался на берегу. Наконец, старший лис полностью скрылся под толщей воды, и младшей заметно забеспокоился. Он закружил по песчанику, то принюхиваясь, то вздёргивая голову, пока посреди озера со звучным всплеском не вынырнул уже знакомый мужчина.

— Плыви! Лу, плыви уже! — закричал он, но лисёнок всё не решался. Он нервно топтался на месте и замирал с приподнятой над водой лапой.

Тогда мужчина поплыл ему навстречу, и, заметив его приближение, младший лис, наконец, решился. Он неохотно вступил в воду и тут же затряс головой и вынул лапу. Потом шагнул другой лапой и в этот миг услышал за своей спиной какое-то движение.

— Ныряй! — совсем рядом прозвенел приказ мужчины, но было уже поздно.

— Так вы… вы тоже? Одержимы! — Пронесся над озером женский визг.

Младший лис нервно обернулся и с ужасом уставился на красивую черноволосую леди. Мужчина уже спешил к ней.

— Милора, успокойся. Пожалуйста, Милора!

— Вы чудовища! — заорала женщина и, взметнув пышными юбками, понеслась прочь.

Мужчина быстро догнал её, но та принялась вырываться из его объятий и явно не желала ничего слушать.

 — Я замужем за чудовищем! Я родила чудовище! — верещала она.

— Просто забудь! — вспылил в ответ мужчина, а младший лис так и стоял, словно вкопанный, и трясся.