Снежная роза

Мачеха лишь хмуро посмотрела на меня сверху вниз.

– Вставай, Эмма. – Ей не пришлось подходить – метка вынудила меня подняться. – И не бойся, ты всего лишь погостишь немного в Блэквуд Холле. Слышишь? А потом я приеду и заберу тебя. Верь мне. Я ведь не выгнала тебя и не отдала мистер Бигенсу. А он давал за тебя пятьдесят эрке.

Я вздрогнула, вспоминая нашего соседа – старого и толстого мужчину с редкими седыми волосами и сальным взглядом. Я боялась и ненавидела его. Каждый раз, сталкиваясь с ним на улице, в магазине или у нас дома, старалась поскорее уйти. В глубине души я ждала, что однажды мачеха отдаст меня ему. И, как оказалось, не зря. Но пятьдесят эрке? Это слишком большие деньги. И мне как-то с трудом верилось, что мачеха отказалась бы от них. Конечно, она не имела права продавать меня. Рабство давно отменили. Но она могла вынудить меня выйти за него и взять за это деньги, ведь идти мне некуда.

Её тон ясно дал понять – спорить или просить дальше бессмысленно, и я поднялась, опираясь на стол. Мачеха посторонилась, пропуская меня вперёд. Лестница была совсем близко, а вверху желтел прямоугольник дверного проёма. И от него меня отделяло всего пять ступеней. Пять шагов.

А если пробежать и запереть дверь с той стороны? А потом быстро собрать вещи и уйти? Или не собирать, бежать так. И пусть во всём королевстве у меня не было ни одной живой души, которая пустила хотя бы на ночь. Но я помнила про двенадцать невест герцога. И про то, что ни одна из них не покинула его замок.

И становиться тринадцатой я не желала.

В голове билась единственная мысль: «Бежать. Бежать. Бежать». Сердце бешено колотилось в груди, а ладони вспотели, несмотря на холод, и я быстро вытерла их об юбку. Я понимала – второго шанса не будет. Нужно попытаться сейчас. Изобразить смирение. Потупить взгляд, опустить плечи, всхлипнуть. Пусть мачеха считает, что я смирилась. Пройти несколько нарочито медленных шагов, а затем бросить вперёд.

На первый взгляд, план был не так уж плох. Но я успела сделать лишь пару шагов и застыла с поднятой ногой, подчиняясь влиянию метки.

– Эмма-Эмма. Иногда ты ведёшь себя ужасно глупо.

Нет, нет, нет!

Я прикусила губу, сдерживая злые слёзы и ощущая металлический привкус во рту. Конечно, это было глупо. Нужно было выждать и потом уже сбегать. Впрочем, мачеха была не так уж глупа и могла использовать метку.

– Только без глупостей. Или мне придётся оставить влияние метки до завтра. Но ты же не хочешь этого?

Я медленно покачала головой.

Думаю, она прекрасно понимала, чего я сейчас хочу больше всего.

– Тогда поднимайся на второй этаж. Ты же не думала, что я сразу отпущу тебя после такого? И без глупостей. Или всю дорогу в карете просидишь в таком состоянии.

Я с горечью усмехнулась и шагнула, повинуясь приказу.

Пять ступеней, поворот и новая лестница, на этот раз куда длиннее. Удивительно, но мачеха поселила меня наверху, по соседству с собой и дочерью. Здесь всё ещё было сумрачно, так что я не смогла понять, который сейчас час.

Так, повинуясь дальнейшим указаниям мачехи, я оказалась в ванной.

– Набери воду и вымойся. Надеюсь, хотя бы сегодня Мэри не опоздает.

Она посмотрела на меня, вздохнула и вышла.

Я же проводила её взглядом, в то время как руки, повинуясь её приказу, открыли оба крана, а затем принялись за корсет на платье. Благо, шнуровка располагалась спереди. А я прикрыла глаза, давая волю слезам.

Ненавижу мачеху. Ненавижу метку. И герцога тоже. Но больше всего – себя, за слабость и глупость. Нужно было давно попытаться избавиться от метки и сбежать.

***

Я смотрела в большое ростовое зеркало, которое по такому случаю перенесли из комнаты мачехи в мою. Платье сестры, что Мэри быстро подшивала прямо на мне, было синим. Совсем как то, что я видела вчера в витрине магазина. Только вместо атласа – бархат и никакого кружева и жемчуга. Оно немного жало мне в груди и с трудом прикрывало щиколотки, но всё равно было довольно красивым. Но сейчас моё старое платье – вылинявшее и потёртое, с посеревшими от времени манжетами – было мне куда милее.

Близился рассвет и небо светлело, одна за другой гасли звёзды. Серый зимний свет вползал в комнату, а, значит, скоро должна была приехать карета от герцога. Мачеха уверяла, что он пригласил меня погостить в замок. Что это честь, а не наказание. Только говорила всё это она старательно отводя взгляд. Впрочем, я не поверила бы ей в любом случае.

Мэри случайно ткнула иголкой в мою ногу, и я поморщилась.

– Прости.

Она быстро глянула на меня и вновь опустила взгляд. Но я успела заметить застывшие в уголках её глаз слёзы. Она не говорила со мной, только смотрела с жалостью. Впрочем, сейчас я меньше всего нуждалась в пустой болтовне. А помочь мне Мэри всё равно была не в силах.

Атмосфера в комнате была напряжённой, гнетущей и тяжёлой. Мы обе знали, что из замка я не вернусь. Что это – дорога в один конец. И пусть мачеха отменила действие метки, но я всё равно понимала, что сбежать не получится. Только если выбить окно и прыгнуть, надеясь, что не переломаю ноги.

И всё же стоять вот так, не двигаясь, было выносимо, и я вновь посмотрела в зеркало, оглядывая себя с головы до ног. Затем опустила взгляд ниже, туда, где ножка зеркала зацепилась за ковёр, оголяя пол и белеющую на досках часть так и не отмывшейся пентаграммы. Я нарисовала её в надежде призвать дух отца вскоре после его смерти и нашего переезда в город. Но ничего не вышло. Ни в ту ночь, ни в другие. Много позже я узнала, что у меня не было шансов: ведь духов лучше всего призывать на кладбище, в том месте, где умер человек или там, где часто бывал. Правда, для сильных магов не существовало преград. Но я не была сильной. Родной дом был далеко, как и кладбище, на котором покоился отец, а доступ к книгам я получила слишком поздно.

На душе было пугающе спокойно. Поэтому когда Мэри ушла, тихо обронив:

– Мне жаль, что так вышло.

Я лишь пожала плечам и шагнула к прикроватной тумбочке, присела, обшаривая дно. Раз избежать поездки не получилось, нужно подготовиться к побегу.

Несколько мгновений я пыталась слепо нащупать рычажок. Наконец раздался глухой щелчок, и дно отъехало в сторону. Я засунула руку в образовавшийся проём, доставая свои сокровища: мел, пропитанный особым магическим зельем, и монокль на толстой резинке. Первое я брала на всякий случай, ведь формулу для перехода, который можно было начертить с его помощью, я не знала. Да и не рискнула бы применить: так как в случае неудачи могу застрять в межмирье или перейти по частям. И оба варианта меня не устраивали.

Монокль же когда-то принадлежал отцу. Он позволяло различать магические потоки невидимые невооружённому глазу. Отец постоянно использовал его при создании или починке артефактов. И потому этой вещью я дорожила гораздо больше, чем домом и счётом в банке.

Что ж, помощи мне ждать не откуда, но у меня есть знания. Спасибо отцу и мачехе, из-за которой единственными моими друзьями на долгое время стали книги. Кто знает, может быть, у меня всё-таки получится сбежать из замка?

Глава 4. Замок на холме

Карета приехала вскоре после того, как окончательно рассвело. И первое, что я сделала, оказавшись в ней, – вытерла щёку тыльной стороной ладони, стирая следы от поцелуя мачехи. Не знаю, что на неё нашло. За последние семь лет это были чуть ли не первое проявление чувств. Правда, я бы предпочла, чтобы всё оставалось по-прежнему.

Слёзы Мэри, нежность мачехи. Всё это собиралось в холодный ледяной ком где-то под сердцем и ничуть не помогало успокоиться.

Я не стала смотреть в окно и тут же задёрнула шторку. Махать на прощание мачехе я не собиралась, как и проверять выглянула ли Кэтрин. Её безразличие больше не задевало. И я, не тратя время на пустяки, затаилась возле дверцы. Когда же, по моим расчётам, мы отъехали от дома на достаточное расстояние, попыталась её открыть. Но тщетно. Правда, выпрыгивать из кареты на ходу всё равно было сродни самоубийству, а я планировала прожить ещё хотя бы лет пятьдесят. Но просто сидеть и смиренно ждать, зная к кому и зачем меня везут, не могла. Мне не удалось сбежать из дома мачеха и кареты, сделать это из замка герцога точно будет сложнее.