Снежная роза

В письме говорилось, что бездетная тётушка желает воспользоваться правом, дарованным нам Елизаветой Просветительнице. А именно: правом на айсмус, то есть дебютировать на балах и приёмах наравне с отпрысками знатных семей. И даже выйти замуж за какого-нибудь барона, графа или герцога, если повезёт. Приданное же обеспечивала тётушка.

Благодаря этому праву высокородные нэссы могли обеспечивать приданным дочерей своих родственников, по тем или иным причинам лишённых титула. Так в семье отца было двое сыновей, а титул – один. И тот достался старшему брату, чьей женой и была баронесса.

Ходили слухи, что право это было введено Елизаветой ради бедной фрейлины, влюбившейся в одного графа. Чувство было взаимно, и он готов был жениться на ней, не смотря на возможность лишиться титула и наследства. Но он ещё учился, и им просто было не на что жить. Всё, что им было нужно – немного денег, чтобы купить дом или снять его и прожить первое время. Но была и другая версия. По ней право это было введено из-за того, что в нашем маленьком королевстве вся знать за короткое время успела пережениться. И чтобы избежать кровосмешения и вырождение, ведущего к исчезновению магического дара, королева и ввела его.

Я больше верила во вторую версию, хоть и не исключала того, что фрейлина действительно была. И, возможно, слух этот был пущен не случайно. Ведь гораздо большей любви и почитания можно было добиться первым вариантом, благодаря которому простые люди могли поверить, что королеве действительно есть до них дело. Впрочем, немногие нэссы делали предложения таким девушкам. Подобные браки были скорее исключением, чем правилом. Но каждая верила, что уж ей-то повезёт.

Право это давалось, насколько я знала, самой семье, а не конкретному ребёнку, поэтому мачеха смогла «перевести» его на свою дочь.

Словно услышав мои мысли, родительская метка, поставленная по желанию мачехи ещё при жизни отца, зачесалась. Это значило лишь одно: меня зовут домой. И если не приду ближайшее время – зуд станет невыносимым. В самом начале я пробовала ослушаться и в итоге расчесала кожу до крови.

Раньше эти метки использовали для контроля рабов, потом перешли на слуг, а теперь дошли и до детей. Считается, что метка позволяет уберечь ребёнка от шалостей. Но на деле превращает в послушную марионетку, и я ненавижу её не меньше, чем мачеху.

Я тяжело вздохнула, бросила последний взгляд на платье и поспешила домой. Впрочем, я так и не смогла назвать место, где сейчас жила, своим домом. Сюда мы переехали после смерти отца по желанию мачеха. Мои слёзные мольбы остаться жить в предместье, где я выросла, мачеха проигнорировала.

Глава 2. «Снежная роза»

Вошла я привычно с чёрного входа – через кухню, тут же с головой окунаясь в соблазнительные запахи, и рот наполнился слюной. На ощупь включила свет, тусклый газовый рожок на стене вспыхнул, слабо разгоняя сумрак. На освещении хозяйственных помещений мачеха старательно экономила. Кухарка была приходящей и успела уйти к этому часу, но для меня она всегда оставляла что-нибудь вкусное. Живот заурчал, напоминая, что я пропустила обед и ужин. Однако сначала нужно было спрятать кристаллы.

Я выскользнула в узкий коридор, где и наткнулась на перепуганную Мэри, нашу единственную служанку, если не считать меня. Но мне-то мачеха не платила и энца2.

– Где ты была? – прошептала она, то и дело бросая испуганные взгляды через плечо и нервно теребя передник. – Скряга сегодня злее обычного.

Я поморщилась, на ходу избавляясь от пальто и стряхивая снег прямо на пол. От одной только мысли, что сейчас придётся разговаривать с мачехой, становилось дурно.

Мама умерла, когда я была совсем маленькой, и потому я совсем не помнила её. Всё своё время я проводила с отцом в его мастерской, где он делал артефакты на заказ. Позже в нашем доме появилась «мамочка Бетти» – так она сама просила называть её, и я ненадолго окунулась в милые девичьи занятия вместе со сводной сестрой. Но и тогда это не вызывало у меня большого восторга, я делала это ради Кэтрин, ставшей моей первой подругой. А после смерти отца я была вынуждена вновь часами сидеть в его мастерской, чтобы не мешать мамочке Бетти и Кэтрин распоряжаться нашими деньгами.

С тех пор мамочкой я её больше не называла, как и Кэтрин подругой.

– И что на этот раз?

Я так спешила уйти, что почистила камин в гостиной кое-как. Ненавижу это больше всего. Грязь и вонь, сажа, которая отмывается, кажется, лишь вместе с кожей. Ключ от ванной наверху мачеха всегда давала с неохотой, так что пришлось выучить ещё и очищающее заклинание. Но чистка камина даже после этого не стала мне нравиться.

– Она в мастерской. Нашла твою поделку.

Что?

Сердце упало куда-то в область желудка. Я замерла и медленно повернула голову, с надеждой глядя на Мэри. Ну же, скажи, что пошутила. Но она смотрела совершенно серьёзно.

Поделкой Мэри называла мой первый артефакт, который я собиралась представить приёмной комиссии, чтобы точно попасть на нужный факультет. Я потратила на него несколько лет, сначала делая расчёты, а потом создавая «на ощупь». Ведь знаний как таковых у меня не было. И мне не хотелось даже думать о том, что мачеха с ним сделает. Свободных денег у меня не было, но я смогла раздобыть детали, вынося в лавку старьёвщика кое-что по мелочи, словно воришка, из собственного дома. Пусть завещание, оставленное отцом, и говорило об обратном, уверена, здесь не обошлось без мачехи. Я надеялась разобраться с этим, как только немного освоюсь в Академии и найду подработку, но теперь моё поступление было под угрозой.

– Иди скорее. Я ещё не видела её такой злой. – Мэри аккуратно подтолкнула меня в спину, забирая пальто. Я еле успела достать кристаллы и спрятать их в карман. – И придумай отговорку получше, а то она ещё выгонит тебя на улицу.

Того, что мачеха просто выгонит меня, я не боялась. Нет, если уж она не сделала этого раньше, то точно имеет на меня какие-то планы. Больше всего я боялась одного: что она выдаст меня замуж за какого-нибудь озабоченного старика вроде нашего соседа.

Я нехотя шагнула, на ходу пытаясь что-нибудь придумать. Но в голове было пусто. Ни единой мысли. Всё складывалось ужасно. Я выбрала сегодняшний день для вылазки, надеясь, что подготовка к балу отвлечёт мачеху, и как оказалось – напрасно. Даже дебют единственной любимой дочери не смог заставить её забыть о слежке за мной. Иногда мне казалось, что она умеет читать мысли.

Моя мастерская располагалась в подвале. Ровно пять ступеней вниз. Здесь я проводила свои первые эксперименты. Здесь сделала артефакт, который должен был помочь мне поступить в Академию на нужный факультет. До сих пор мачеха считала, что я провожу там простые эксперименты, вроде заклятья вечного горения для свечи или заклятья, позволяющего посуде не биться.

Дверь была открыта нараспашку, лишая меня последней надежды. Впрочем, закрывалась она на обычный ключ, так что проблем с проникновением у мачехи не было. Я сделала глубокий вдох, пытаясь унять дрожь и успокоить сердце, а затем шагнула внутрь. Здесь было намного холоднее, так что я сразу пожалела о снятом пальто. Мачеха уже ждала меня, стояла возле стола, заваленного исписанными страницами и кое-какими мелкими деталями. Я редко убиралась в мастерской, но и она прежде не интересовалась ею. Сейчас на столе, кроме прочего, стоял канделябр с двумя оплывшими огрызками свечей. Для освещения я обычно «зажигала» светлячок – маленький огненный шар, одно из простейших заклинаний, поэтому ни ламп, ни свечей здесь не держала.

Одного взгляда на мачеху было достаточно, чтобы понять, почему отец женился на ней. Даже сейчас, спустя почти семь лет, она выглядела прекрасно. Всё ещё стройная и хрупкая с кожей белой, словно у фарфоровой статуэтки. Волосы чёрные, словно смоль, убраны в высокую причёску. Маленький аккуратный нос, высокие скулы и пухлые губы. Только взгляд – хищный, цепкий злой, – портил эту красоту.

2

Энц – самая мелкая медная монета.