Девушка из трущоб

Ещё и советы даёт. Совсем страх потерял. Хотя… Почему нет… Вот только…

– У вас тут есть кто поуродливей? Такая, чтобы от одного взгляда на неё народ шарахался в разные стороны?

Молчание длиной в несколько секунд, и уверенное:

– Я думаю, что смогу вам помочь, Виктор Степанович.

Уборка завершилась мытьём туалетов на выделенном участке. Улучив несколько свободных секунд, девушка заглянула в угол под лестницей, куда обычно складывали просроченные продукты, и вытащила из большой картонной коробки шоколадку, палку мерены, дешёвой колбасы из мяса диких собак, обитавших на этой планете в огромном количестве, позавчерашний хлеб и чуть надорванную пачку крекеров. Пока хватит. До зарплаты, что должны выдать послезавтра, семья постарается кое-как продержаться.

Когда Ася добралась до каморки, ее напарница, высокая худая женщина лет пятидесяти, зарабатывавшая здесь тяжелобольному внуку на очередной курс лечения, равнодушно сообщила:

– Тебя Иваныч искал. Срочно.

День обещал быть насыщенным. Вздохнув, девушка оставила продуктовый набор в сумке и поплелась к начальству.

В отличие от своих немногочисленных подчиненных, старший менеджер занимал отдельный кабинет. По размерам, правда, то была такая же каморка, но зато предоставленная в распоряжение одному конкретному человеку.

– Шатрова? К директору. Немедленно, – даже не отрываясь от журнала, приказал начальник.

Сердце упало в пятки. На самый верх, к управляющему магазина, Искринскому Андрею Микитичу, работников вызывали только при увольнении. Но она же вела себя идеально! За что??

– Что стоишь? Бегом! – рявкнул Иваныч.

Аккуратно закрыв дверь с другой стороны, Ася, едва сдерживая горькие слезы, направилась к лестнице: все начальство, кроме старшего менеджера, располагалось на втором этаже здания. Там же обычно отдыхала и «золотая молодёжь».

Каждая ступенька гирей ложилась на душу. Хотелось завыть, как дворовые собаки. В чем она ошиблась? Кто-то «настучал», решил заполучить себе еще и ее ставку, заранее договорившись с Иванычем? Искринский разбираться не будет. Его, кроме денег, ничего здесь не держит. Увидел бумажку на столе, подписал, не вчитываясь, и вот уже Ася на улице, без зарплаты, без работы, а значит, и без продуктов…

– Ну наконец-то! – Дверь в нужный кабинет распахнулась, едва девушка подошла поближе. – Шатрова! Зашла немедленно!

Она и так уже здесь, зачем же кричать…

Еще сильней втянув голову в плечи, Ася переступила порог.

Кабинет начальства действительно заслужил так называться: не комнатка, не каморка. Кабинет. Он поражал воображение сотрудников, когда те, ещё будучи соискателями, приходили на неизбежное собеседование перед приемом на работу. Да, несмотря на существование в компании отдела кадров, его работники проводили только предварительное собеседование. Окончательное решение принимал директор. И чем выше была желанная должность, тем большую сумму называло будущее начальство. Асе повезло: она отделалась символическими двенадцатью серебрушками, – минимальной ценой – накопленными за полгода жесткой экономии, как раз для устройства на работу. На тот момент кабинет мог похвастаться позолоченными стенами, мебелью из орхи – дерева, растущего на самой дальней и самой труднодоступной планете Союза Миров, – и окном, выходящим на квартал аристократов. Сейчас… Сейчас, может, что и изменилось, директор перестановки любит. Вот только уборщица боялась поднять глаза от пола, тоже позолоченного, причем, судя по следам, сравнительно недавно. Вон, в углах, еще и краска не высохла…

– Голову подняла.

Голос резанул по напряжённым нервам. Голос незнакомый, чужой. Ася вздрогнула и, повинуясь, посмотрела на говорившего. Молодой. Красивый. Ухоженный. Одет… Нет, она и названия одежды этой не знает, что-то явно иностранное, не пригодное к ношению в их условиях, слишком уж светлые и маркие вещи. Ясно только, что вольготно расположившийся за столом директора мужчина намного состоятельнее всех тех сынков местных богатеев, за которыми Ася привыкла убирать.

– Подходит. Вышел вон.

Вышел? Это кому? Дверь захлопнулась за спиной. Девушка испуганно вздрогнула.

Виктор, слегка прищурившись, с презрением осматривал подсунутую ему девку. Да уж… Если её и правда шарахаться с самого начала не начнут, уже прогресс будет. Но ему ли жаловаться? Сам хотел подобное чучело. Чучело… Вот чудесное слово, описывающее это «нечто»: синий, начинающий выцветать халат уборщицы висит балахоном на теле. 180/180/180, не меньше. Глаза как у коровы. Видел он как-то детский фильм, что Димке одна из постоянно сменявшихся гувернанток крутила. Ни сюжета, ни актеров нормальных. А вот корова ему запомнилась: ее на бойню ведут, резать собираются, а она послушно копыта передвигает и смотрит смиренно и покорно. То же самое выражение и здесь. Да и фигурой эта похожа на ту. На голове – чепчик, на ногах – боты.

В душе не вовремя проснулась гордость. Вот не хватало еще с такой тушей на людях появляться. Послать её, что ли? Назад, прямо к унитазам? Нет, он же хотел всех шокировать на этом дебильном вечере. Да и терпеть её не так уж долго, не больше трех-пяти часов.

– Собралась быстро и вышла к главному входу. Жди у красной лётки. Со мной поедешь. Всё, пошла отсюда.

Дверь аккуратно закрылась. Молодой человек тяжело вздохнул: ну что за жизнь. Одна тупая, хоть и симпатичная, другая страшная, как смертный грех, но тоже… Тупая… И выбрать не из кого.

Ася медленно вышла за дверь, вопросительно взглянула на стоявшего у стены начальника.

– Что смотришь? – нервно огрызнулся Микитич. – Иди, выполняй, что сказано. Да поживей.

С трудом понимая, что происходит, девушка послушно направилась к сарайчику с уличной одеждой. Пока шла коридорами, перебирала в голове немногочисленные варианты. Зачем ее вызвали? Для чего она нужна? Убирать в господском доме? Так этим обычно занимается Синти. Она и красивая, и пробивная, и другие услуги оказать не постесняется. Если не для уборки, тогда зачем? И для чего она, Ася, «подходит»? На взгляд, которым ее осматривал молодой господин, девушка внимания не обратила: в ее жизни таких взглядов было много. И еще больше ожидается. Какая разница. Пусть смотрит. Лишь бы на работе остаться.

Наскоро переодевшись в том самом сарайчике, уборщица вернулась в магазин, забрала вещи и, игнорируя любопытные взгляды своих «товарок», вышла в торговый зал. Пока дошла до главного входа, несколько раз ощутила на себе презрительно-уничижительные взоры покупателей. Действительно, куда она, в таком затрапезном наряде, выйти осмелилась? Её дело – мойка раковин и полов. А здесь, здесь отовариваются люди с деньгами и положением. И её старое потертое тряпьё, как они все думали о её относительно нормальной одежде, унижает их человеческое достоинство. Пару раз забитой уборщице даже плюнули в спину. Не попали, судя по недовольным комментариям сзади.

Главный вход и красная лётка. Да, эффектная модель. Такая всюду заметна будет.

Почти полторы тысячи лет назад, когда люди только начали осваивать космос и заселять различные пригодные для жизни планеты, создавая многочисленные колонии и постепенно вывозя с Земли, планеты-донора, жителей и оборудование, перед первыми «космическими нуворишами» встал сложный вопрос удобных полетов. Нет, шатлы, конечно, для таких целей годились, но только при перелёте от планеты к планете. Внутри же заселенного мира этот транспорт для передвижения по воздуху пригоден не был: слишком громоздкие машины забивали собой всё пространство, что частенько приводило к неизбежным конфликтам, особенно между гонористыми владельцами таких летательных аппаратов. Думали-размышляли над проблемой долго, пару десятков лет, если быть точными. И потом один гений, чье имя история, к сожалению, не сохранила, придумал лётки – этакие эллиптической формы капсулы, довольно компактные, снабженные мощными моторами и, по желанию владельца, искусственным интеллектом.