Хищные птицы

– Милорд, твоя доля – ничто! И на том конец обсуждению, а я желаю тебе попутного ветра.

Камбр громогласно расхохотался:

– Мне всегда нравилось твое чувство юмора, Фрэнки! Понимаю, ты просто хочешь избавить меня от труда тащить тяжелый груз специй в Ферт-оф-Форт. – Он повернулся и махнул кучерявой бородой в сторону бочек со специями, сложенных под деревьями на краю леса. – Так что я позволю тебе сделать это за меня. А пока, уверен, ты честно сохранишь мою долю и отдашь ее мне при следующей встрече – ну и, конечно, процент.

– Вы просто чудо, милорд!

Сэр Фрэнсис снял шляпу и поклонился, задев плюмажем песок.

Камбр ответил на поклон, после чего, продолжая хохотать, ушел к баркасу и сам на веслах вернулся к «Чайке».

В течение утра голландцев-заложников перевели на берег и поселили в их новом жилище, построенном Хэлом и его командой. Жилье для них поставили подальше от лагуны и отделили от лагеря, в котором разместился экипаж «Решительного».

Теперь корабль был опустошен и готов к тому, чтобы вытащить его на сушу. И когда прилив поднялся достаточно высоко, матросы под командой Неда Тайлера и Хэла повели его к берегу. Они закрепили на самых высоких деревьях надежные блоки. Толстые канаты были привязаны к носу и корме «Решительного», и по пятьдесят человек с каждой стороны налегли на них, ставя галеон параллельно берегу.

Когда днище корабля коснулось белого песка, канаты закрепили. И во время отлива перевернули с помощью специальных приспособлений, захватив грот-мачту и бизань-мачту, пока что не снятые.

Галеон круто накренился, и вот уже его мачты коснулись верхушек деревьев. Вся правая сторона его корпуса открылась до самого киля, и сэр Фрэнсис с Хэлом пошли осматривать ее. И с радостью обнаружили, что признаков заражения червями совсем немного.

Нужно было заменить несколько секций обшивки, и дело сразу же закипело. С наступлением темноты зажгли факелы, потому что работу необходимо было закончить до того, как ее остановит прилив. Когда это случилось, сэр Фрэнсис отправился ужинать в свое новое жилище, а Хэл с матросами занялись закреплением корабля на ночь. Потом факелы погасили, и Нед увел людей на запоздалый ужин.

Хэлу совсем не хотелось есть. Его аппетиты лежали совсем в другой стороне, но он понимал, что вряд ли ему удастся скоро их удовлетворить.

Оставшись на берегу один, Хэл через узкую полоску воды внимательно всмотрелся в «Чайку». Казалось, там все уже затихло на ночь. Лодки покачивались вдоль его борта… но их совсем нетрудно было поднять наверх и задраить люки перед выходом в море.

Отвернувшись, Хэл пошел к деревьям. Он прошелся вдоль орудий, тихо разговаривая с теми, кто стоял на вахте у пушек. И снова проверил расположение каждой из них, убеждаясь, что они действительно нацелены на темный корпус «Чайки», стоявшей в блеске отражений звезд на поверхности тихой темной лагуны.

Он немного посидел рядом с Большим Дэниелом, спустив ноги в орудийную яму.

– Не беспокойся, мистер Генри! – Даже Дэниел теперь обращался к Хэлу по-новому, куда более уважительно, что выглядело вполне естественно. – Мы с него глаз не спускаем, с этого рыжебородого ублюдка. Так что можешь спокойно пойти поужинать.

– Когда ты в последний раз спал, Дэниел? – спросил Хэл.

– Обо мне не беспокойся. Вахта уже скоро сменится. Я передам пост Тимоти.

Перед своей хижиной Хэл увидел Эболи, тихо сидевшего в тени напротив костра. Тот ожидал воспитанника с миской жареной утятины, ломтями хлеба и кружкой легкого пива.

– Я не голоден, Эболи, – запротестовал Хэл.

– Ешь!

Эболи сунул миску ему в руки:

– Тебе понадобятся все силы для того дела, что ждет тебя ночью.

Хэл взял миску, при этом пытаясь рассмотреть выражение лица Эболи и понять, что кроется за его предостережением. Свет костра танцевал на темных загадочных чертах, напоминавших какого-нибудь языческого идола, обрисовывая татуировки на щеках Эболи… но его глаза ничего не выдавали.

Хэл кинжалом разрезал утку пополам и предложил часть Эболи.

– А что за дело ждет меня ночью? – осторожно спросил он.

Эболи оторвал кусок утиной грудки и впился в нее зубами.

– Ты должен быть осторожен, чтобы не оцарапать нежные части своего тела о терновые колючки, когда будешь пролезать сквозь дыру в заборе ради своего долга.

Хэл перестал жевать, утка потеряла для него всякий вкус. Похоже, Эболи обнаружил узкую щель в колючей изгороди позади домика Катинки – ту самую, которую тайком оставил там Хэл.

– И давно ты знаешь? – спросил он с набитым ртом.

– А что, я не должен был знать? – ответил вопросом Эболи. – У тебя глаза становятся как полная луна, когда ты смотришь в определенном направлении, и я слышал, как ты ревешь среди ночи, словно раненый буйвол.

Хэл застыл в ошеломлении. Он ведь старался быть таким осторожным, таким хитрым…

– Как ты думаешь, отцу известно? – с трепетом спросил он.

– Ты ведь до сих пор жив, – напомнил ему Эболи. – Если бы он знал, было бы по-другому.

– Но ты никому не скажешь? – прошептал Хэл. – Особенно ему?

– Особенно ему, – согласился Эболи. – Но ты будь поосторожнее, не выкопай себе могилу тем копьем, что болтается между твоими ногами.

– Я люблю ее, Эболи! – шепотом сообщил Хэл. – Я спать не могу, все думаю о ней.

– Я слыхал, что ты не спишь. И думал, что можешь весь корабль разбудить своей бессонницей.

– Не надо надо мной насмехаться, Эболи. Я умереть готов ради нее!

– Тогда я должен спасти твою жизнь и отвести тебя к ней.

– Ты пойдешь со мной? – Хэл был потрясен таким предложением.

– Я буду тебя ждать у дыры в изгороди. Охранять тебя. Тебе может понадобиться моя помощь, если вдруг ее муж обнаружит тебя там, где тебя быть не должно.

– Ох, это жирное животное! – в ярости воскликнул Хэл, ненавидя губернатора всем своим сердцем.

– Жирное – возможно. Хитрое – почти наверняка. Могущественное – без сомнений. Не надо его недооценивать, Гандвана. – Эболи встал. – Я пойду вперед, проверю, свободен ли путь.

Они вместе скользнули в темноту и вскоре остановились у задней части изгороди.

– Тебе незачем меня ждать, Эболи! – прошептал Хэл. – Может, я задержусь.

– Если не задержишься, я буду разочарован, – сказал Эболи на своем языке. – И запомни навсегда мой совет, Гандвана, потому что он принесет тебе пользу на всю жизнь. Страсть мужчины, как пожар в высокой сухой траве, жаркая и яростная, но она быстро выгорает. А женщина закипает медленно, как котел мага на углях, пока наконец не бросит свои чары. Поспешай во всем, кроме любви.

Хэл вздохнул в темноте:

– Ну почему женщины так отличаются от нас, Эболи?

– Поблагодари всех своих богов, да и моих тоже, за то, что это именно так.

Эболи усмехнулся, и его зубы сверкнули в темноте. Он легонько подтолкнул Хэла к дыре в изгороди.

– Если позовешь, я прибегу.

В ее домике все еще горела лампа. Сквозь щели в тростниковой крыше пробивались полоски желтого света. Хэл прислушался, подойдя к стене, но не услышал голосов. Подкравшись к чуть приоткрытой двери, он заглянул внутрь и увидел огромную кровать под балдахином на четырех ножках – его люди принесли это ложе из каюты на «Решительном». Полог был задернут ради защиты от насекомых, так что Хэл не знал, один ли человек скрывается за ним.

Бесшумно войдя, он тихо подошел к кровати. Едва он коснулся полога, маленькая белая ручка показалась между его складками, схватила его протянутую руку и втащила Хэла внутрь.

– Ни звука! – прошипела Катинка. – Ни слова не говори!

Ее пальцы уже проворно расстегивали пуговицы на его рубашке, распахивая ее до талии, а ногти болезненно впивались в его грудь.

Одновременно губы Катинки прижались к его губам. До этого она его не целовала, и жар и нежность этих губ ошеломили Хэла. Он попытался дотянуться до ее груди, но Катинка схватила его за запястья и прижала ему руки к бокам, а ее язык уже скользнул в его рот…