Хищные птицы

– Мы не будем больше об этом говорить. Ты ведь честный человек, Фрэнки. Суровый, но честный. И ты никогда не станешь обманывать брата-рыцаря, разве не так?

Сэр Фрэнсис вернулся после ужина с лордом Камбром на борту «Чайки Мори» задолго до полуночной вахты. И как только он оказался в своей каюте, сразу послал Оливера за Хэлом.

– В ближайшее воскресенье. Через три дня. В лесу, – сообщил он сыну. – Все оговорено. Мы начнем заседание ложи, когда встанет луна, чуть позже колокола второй ночной вахты.

– Но Буззард! – запротестовал Хэл. – Он тебе не нравится, ты ему не доверяешь. Он может нас подвести…

– Все равно Камбр был прав. Мы можем не собрать вместе трех рыцарей до самого возвращения в Англию. И я должен воспользоваться этой возможностью, знать, что ты под надежной защитой ордена. Один лишь Господь знает, когда снова появится такой шанс.

– Но мы окажемся в его руках, сойдя на берег, – предостерег Хэл. – Он может затеять грязную игру.

Сэр Фрэнсис покачал головой:

– Мы никогда не отдадимся на милость Буззарда, не бойся.

Встав, он подошел к своему сундуку и поднял крышку.

– Я это приготовил ко дню твоего посвящения. Вот твоя одежда.

Он вернулся к сыну, держа в руках сверток, который опустил на свою койку.

– Надень. Надо убедиться, что все тебе впору.

Повысив голос, сэр Фрэнсис позвал:

– Оливер!

Слуга появился мгновенно, прихватив с собой мешочек, где хранились принадлежности для ремонта одежды. Хэл снял старую потрепанную парусиновую куртку и штаны и с помощью Оливера начал натягивать на себя церемониальную форму ордена. Он никогда и не мечтал о том, чтобы иметь такую прекрасную одежду.

В комплект входили белые шелковые чулки, атласные темно-синие бриджи и камзол с прошитыми золотой нитью рукавами. Ботинки из полированной черной кожи украшали тяжелые серебряные пряжки; из такой же кожи была изготовлена перевязь. Оливер расчесал густые волосы Хэла и надел ему на голову офицерскую шляпу. Ее широкие поля украшали отборные страусиные перья с рынка в Занзибаре.

Когда облачение юноши завершилось, Оливер, склонив голову набок, обошел его вокруг, критически разглядывая.

– Тесновато в плечах, сэр Фрэнсис. Мастер Хэл становится все шире с каждым днем. Но это легко поправить, всего несколько минут.

Сэр Фрэнсис кивнул и снова приблизился к сундуку. Сердце Хэла подпрыгнуло, когда он увидел в руках отца свернутый плащ. Это был символ рыцарства, ради получения которого Хэл так усердно учился. Сэр Фрэнсис подошел к сыну и набросил плащ ему на плечи, защелкнув у горла застежку. Белые складки плаща упали до колен Хэла, алый крест лег на плечи.

Сэр Фрэнсис отступил назад и внимательно посмотрел на сына.

– Кое-чего не хватает, – проворчал он и вернулся к сундуку.

На этот раз он достал из него саблю, но не обычную. Хэл отлично ее знал. Это была фамильная ценность Кортни, и ее великолепие всегда вызывало у Хэла благоговение. Отец, подойдя с ней к Хэлу, еще раз повторил историю сабли:

– Этот клинок принадлежал Чарльзу Кортни, твоему прадеду. Восемьдесят лет назад ею наградил его сам сэр Фрэнсис Дрейк за участие в захвате порта Ранчерия на северо-восточном побережье Америки. Этот клинок был сдан Дрейку испанским губернатором, доном Франсиско Мансо.

Он протянул Хэлу ножны из золота и серебра, чтобы сын как следует рассмотрел их. Ножны украшала чеканка, изображавшая короны, дельфинов и морских духов, собравшихся вокруг героической фигуры восседающего на троне Нептуна. Сэр Фрэнсис перевернул саблю, предлагая взгляду Хэла эфес. В его верхней части находилась большая сапфировая звезда. Хэл извлек саблю из ножен и снова увидел, что это не просто разукрашенная игрушка какого-нибудь испанского пижона. Лезвие было выковано из наилучшей толедской стали, инкрустированной золотом. Хэл, радуясь гибкости и закалке оружия, пальцами согнул клинок и отпустил, и сталь зазвенела.

– Поосторожнее, – предостерег его отец. – Этим лезвием можно бриться.

Хэл снова вложил саблю в ножны, и отец опустил ее в кожаную петлю на перевязи Хэла, а потом снова отступил назад, чтобы внимательно изучить сына.

– Что ты о нем думаешь? – спросил он Оливера.

– В плечах немного не так сидит. – Оливер провел ладонями по атласу камзола. – Это все их борьба да тренировки с саблями, из-за этого он изменился. Надо мне переделать швы.

– Тогда идите в его каюту и займитесь этим.

Сэр Фрэнсис отпустил обоих и вернулся к своему письменному столу. Усевшись, он открыл переплетенный в кожу бортовой журнал.

Хэл задержался в дверях.

– Спасибо тебе, отец. Эта сабля… – Он коснулся украшенного сапфирами эфеса, но не смог найти слов, чтобы продолжить.

Сэр Фрэнсис хмыкнул, не оборачиваясь, обмакнул перо в чернила и принялся писать на пергаментной странице.

Хэл еще помедлил у выхода. И лишь когда сэр Фрэнсис сердито поднял голову, юноша тихо попятился и закрыл за собой дверь.

Когда он повернул в коридор, дверь напротив распахнулась, и из нее в вихре шелков так быстро выскочила жена губернатора, что они чуть не столкнулись.

Хэл отпрыгнул в сторону и сорвал с головы шляпу с плюмажем.

– Простите меня, мадам.

Остановившись, Катинка внимательно посмотрела на него. И принялась буквально изучать юношу, неторопливо поднимая глаза все выше от сверкающих серебряных пряжек на его башмаках. Когда ее холодный взгляд добрался до глаз Хэла, Катинка равнодушно произнесла:

– Пиратский выродок нарядился как знатный вельможа.

Потом вдруг она нагнулась к нему так, что почти коснулась лицом его лица, и прошептала:

– Я проверила ту стенку. Там нет прохода. Ты не сделал того, что я тебе велела.

– Дела задержали меня на берегу. У меня просто не было времени, – пробормотал Хэл, путаясь в латинских словах.

– Так позаботься об этом нынешней ночью, – приказала Катинка и умчалась.

Запах ее духов остался в воздухе, и атласный камзол вдруг стал казаться Хэлу слишком тесным и удушающим. Он почувствовал, как по груди стекает пот.

Оливер хлопотал над его камзолом, подгоняя его по фигуре, и Хэлу казалось, что на это ушла половина ночи. Дважды Оливер распарывал и снова сшивал плечи, пока не решил, что все в порядке, а Хэл к этому времени уже просто бурлил от нетерпения.

Когда слуга отца наконец ушел, забрав с собой новый наряд Хэла, юноша с трудом дождался момента, когда смог закрыть задвижку на своей двери и опуститься на колени возле переборки. Он выяснил, что стенная панель прикреплена к дубовой раме деревянными шпонками.

Концом кинжала Хэл вытаскивал эти шпонки одну за другой. Работа шла медленно, Хэл боялся слишком нашуметь. Любой громкий удар или скрежет могли разнестись по всему кораблю.

Время уже близилось к рассвету, когда Хэл сумел выдернуть последний колышек. После этого он просунул лезвие кинжала в место соединения панели и рамы и попытался сдвинуть панель. Она отскочила совершенно неожиданно, и дерево протестующе взвизгнуло, когда панель задела дубовую раму. Казалось, этот звук пронесся по всему галеону и, конечно же, должен был встревожить и отца Хэла, и губернатора.

Сдерживая дыхание, Хэл ждал ужасного возмездия, которое вот-вот обрушится на него. Но минуты бежали, и он наконец снова глубоко вздохнул.

Юноша осторожно просунул голову и плечи в прямоугольное отверстие. Туалетная комната Катинки тонула в темноте, однако аромат духов заставил Хэла снова задохнуться. Он внимательно прислушался, но ничего не уловил в главной части каюты. Потом до него донесся слабый удар корабельного колокола с палубы наверху, и Хэл в испуге сообразил, что уже почти рассвет и что через полчаса начнется его вахта.

Он выполз обратно в свою каюту и аккуратно поставил панель на место, закрепив шпонками, но лишь слегка, так, чтобы их можно было выдернуть за считаные секунды.

– Нужно ли позволять людям Буззарда сходить на берег? – почтительно спросил у отца Хэл. – Прости, отец, но можно ли настолько доверять ему?