Хищные птицы

Катехизис ордена Святого Георгия и Священного Грааля, то есть текст посвящения в рыцари, никогда не был записан, и уже почти четыре века две сотни эзотерических вопросов и ответов передавались только из уст в уста; мастер наставлял послушника в этом суровом ритуале.

Сидя на баке рядом с Эболи, Хэл жадно проглотил горячий бисквит, истекающий жиром, и только что запеченную рыбу. Теперь, когда на корабле не было недостатка в топливе и свежей пище, кормежка стала основательной и вкусной, но Хэл помалкивал во время еды. Он мысленно повторял катехизис, поскольку отец был весьма строг в этом вопросе. Корабельный колокол пробил нужный час слишком скоро, и, как только затих последний звук, Хэл постучал в дверь каюты отца.

Сэр Фрэнсис сидел за своим письменным столом, а Хэл опустился на колени на голый пол. Сэр Фрэнсис набросил на плечи официальный плащ, на его груди сверкал великолепный золотой знак рыцаря-морехода. Знак изображал грозного английского льва, держащего над собой croix pattee[5]; над крестом сверкали звезды и полумесяц – знак Девы Марии. Глаза льва были рубиновыми, звезды – алмазными. На среднем пальце правой руки сэра Фрэнсиса красовалось узкое золотое кольцо, на котором были выгравированы компас и квадрант Дэвиса, инструменты навигатора, и над ними – коронованный лев. Кольцо было небольшим и скромным, в отличие от знака на груди.

Сэр Фрэнсис вел урок на латыни. Использование этого языка гарантировало, что только высокообразованные люди могли стать членами ордена.

– Кто ты таков? – задал сэр Фрэнсис первый вопрос.

– Генри Кортни, сын Фрэнсиса и Эдвины.

– Зачем ты пришел сюда?

– Я пришел, чтобы отдать себя на службу ордена Святого Георгия и Священного Грааля.

– Откуда ты пришел?

– Из океана, потому что там мое начало, и в конце океан станет моим саваном.

Этим ответом Хэл признавал морские корни ордена. Следующие пятьдесят вопросов выясняли, насколько послушник понимает историю ордена.

– Кто был до тебя?

– Бедные рыцари Христовы и храма Соломонова.

Рыцари-храмовники ордена Святого Георгия и Священного Грааля были наследниками угасшего ордена рыцарей-тамплиеров.

После этого сэр Фрэнсис заставил Хэла изложить историю ордена; как в 1312 году на тамплиеров напал и уничтожил их король Франции Филипп Красивый при молчаливом попустительстве своей марионетки, папы Климента Пятого. Огромное состояние тамплиеров и их земли были конфискованы короной, а большинство самих тамплиеров замучили и сожгли на костре. Однако мореходы-тамплиеры, предупрежденные своими друзьями, ускользнули через пролив и вышли в море. Они отправились в Англию и просили защиты у короля Эдуарда Второго. И с тех пор открыли свои ложи в Шотландии и Англии под новыми названиями, но сохранили все догматы первичного ордена.

Далее сэр Фрэнсис заставил сына повторить тайные слова опознания и особое пожатие руки, благодаря которым рыцари ордена узнавали друг друга.

– In Arcadia habito. Я пребываю в Аркадии, – выразительно произнес сэр Фрэнсис, наклоняясь к Хэлу, чтобы сжать его руку в обеих ладонях.

– Flumen sacrum bene cognosco! Я хорошо знаю священную реку! – почтительно ответил Хэл, скрещивая свой указательный палец с указательным пальцем отца.

– Объясни значение этих слов, – потребовал сэр Фрэнсис.

– Это наш договор с Богом и друг с другом. Орден – это Аркадия, а мы все – река.

Корабельный колокол дважды отбивал время, прежде чем все вопросы были заданы и все ответы получены. Наконец Хэлу было позволено подняться с колен.

Когда он добрался до собственной крошечной каюты, он слишком устал даже для того, чтобы зажечь масляную лампу. Хэл просто упал на койку одетым. Он лежал в полном отупении и умственном изнеможении. Вопросы и ответы катехизиса гудели в его голове, бесконечно повторяясь в утомленном мозгу, пока не стали уже казаться лишенными смысла.

Потом Хэл услышал звуки тихого движения за переборкой, и самым чудесным образом его усталость как ветром сдуло. Он сел, все его чувства устремились к соседней каюте. Он не мог зажечь лампу, потому что звук удара по кремню мог проникнуть туда.

Хэл скатился с койки и в темноте босиком бесшумно двинулся к переборке.

Опустившись на колени, он осторожно провел пальцами по доскам, пока не нашел затычку в дырке, вставленную им прежде. Тихо вытащив ее, он прильнул к щели глазом.

Его отец позволял Катинке ван де Вельде с ее горничной сходить на берег и целый час гулять по пляжу в сопровождении Эболи. И днем, когда женщины ушли с корабля, Хэл улучил минутку, чтобы заскочить в свою каюту. Концом своего кинжала он расширил дырку в переборке. Потом выстрогал затычку из такой же древесины, чтобы замаскировать отверстие.

Теперь его мучило чувство вины, но он не мог сдержаться. И смотрел в увеличившуюся щель. Теперь обзор стал гораздо лучше. У противоположной переборки стояло высокое венецианское зеркало, и в нем Хэл прекрасно видел даже те части каюты, которые прежде были скрыты от него. Ясно было, что это маленькое помещение – продолжение другого, большего по размеру и роскошно обставленного. Видимо, эта каюта служила гардеробной и комнаткой уединения, где жена губернатора могла искупаться и заняться более интимными вещами. В центре там стояла ванна, тяжелая, керамическая, в восточном стиле, украшенная по бокам горными пейзажами и изображениями бамбуковых лесов.

Катинка сидела на низком табурете в другом конце каюты, а горничная расчесывала ей волосы щеткой с серебряной ручкой. Волосы спадали до талии Катинки и от каждого движения щетки переливались золотом в свете лампы. На женщине было парчовое платье, жесткое от золотых кружев, но Хэл счел, что ее волосы выглядят куда богаче драгоценных золотых нитей.

Он таращился на нее, зачарованный, стараясь запомнить каждое движение ее белых рук, каждый нежный поворот ее чудесной головы. Звук ее голоса, тихого смеха бальзамом проливался на его утомленные тело и разум.

Горничная закончила свою работу и ушла. Катинка встала, и Хэл упал духом, потому что ждал, что она сейчас задует лампу и выйдет. Но Катинка вместо этого пошла в его сторону. Хотя она была вне прямого поля его зрения, он все же видел ее отражение в зеркале. Между ними находилась лишь переборка, и Хэл испугался, что Катинка может услышать его тяжелое дыхание.

Он смотрел на ее отражение и видел, как она наклонилась и подняла крышку ночного сосуда, закрепленного по другую сторону переборки, к которой прижимался Хэл. И вдруг, прежде чем он успел осознать, что она собирается сделать, женщина подняла юбку платья до талии и одновременно опустилась, как птичка, на сиденье ночного сосуда.

Она продолжала смеяться и болтать с горничной, что находилась в соседнем помещении, и одновременно раздалось журчание… Когда же она снова встала, Хэлу еще на мгновение было даровано зрелище ее длинных светлых ног, прежде чем на них упала юбка и Катинка грациозно вышла из туалетной комнаты.

Хэл лежал в темноте на жесткой койке, прижав руки к груди, и пытался заснуть. Но картина неземной красоты Катинки терзала его. Все тело юноши горело, он тревожно переворачивался с боку на бок.

– Я буду сильным! – прошептал он вслух и сжал кулаки так, что хрустнули пальцы.

Он старался выгнать из головы волнующий образ, но тот жужжал в его мозгу, как стайка рассерженных пчел.

Хэл снова и снова слышал в воображении ее смех, смешивавшийся с тихим журчанием, и больше не мог сопротивляться. Со стоном стыда он сдался и обеими руками потянулся к надувшемуся паху…

Когда весь груз древесины был вынут из главного трюма, запасную мачту стало возможно поднять на палубу. Для такой работы требовалась половина команды корабля. Массивную мачту длиной почти с сам галеон нужно было очень осторожно и аккуратно поставить на место. Но сначала ее по воде переправили на берег. И там, под укрытием густого леса, команда плотников установила ее на козлы и начала строгать и подгонять к отверстию в палубе, чтобы заменить наконец сломанную бурей мачту.

5

Croix pattee – в геральдике прямой равносторонний крест с расширяющимися концами. Использовался в Средние века рыцарями-храмовниками (тамплиерами) и их последователями.