Страница 2 из 2
– А что заткнись и сразу вопрос на собрание? – гнусаво и расстроенно начал оправдываться Трубецкой. – Как денег с меня тянуть, так это всегда пожалуйста. Не брезгуете парнем, что не ровня вашему статусу!
– Деньги? – вскричал собеседник. – Да ты сам их нам втюхиваешь всегда, когда подлизаться надо! Вон, и выборы подкупил, когда старшего среди студентов младшего курса выбирали. Накрыл стол, пива – залейся. На каждом углу орал, как будет клёво и как здорово ты всё организовал, – последовала пауза, и звуки помывки указали, что делает оратор Матфей. – Но запомни одно – в настоящем авторитете тебе не бывать. Его не покупают, а зарабатывают. Тебе же, придётся поддерживать щедрость среди старших и младших, чтобы за чертой полного безразличия не оказаться! – прозвучал шлепок от удара ладонью о тело. – Давай, мойся и думай, как отмазываться.
– А что думать? – парировал Егор, обиженно и наверно желая расплакаться. – Заплатит мой папа и твой суетиться начнёт. Уболтают парня, тем более, он не из наших кругов…
– Слышь? Ты себя ваще слышишь, урода богатого кусок? – собеседник разгневался, и мы вновь услышали характерный шлепок, ни на что не похожий, кроме как на пощёчину. – Ты своего прихлебая семейного, Робеспьера спроси, петуха расфуфыренного, о печатях на сургуче писем…
Дверь с грохотом закрылась, и нам с помощницей шпионов Марфой пришлось выслушать все детали посещения туалетной комнаты Егором. Несколько раз сиделке было совсем неудобно, но она стойко выдержала испытание, поглядывая на моё невозмутимое лицо, пока вновь не заговорил Трубецкой голосом змея:
– Уроды родовитые! – зло прошипел парень. – Звон золота все принимают, а коснись чего – моя хата с краю. Папиными мануфактурами пользоваться не брезгуют во благо клана. Ничего, скоро и очень скоро поплачете горючими слезами, вместе с недобитым выродком!
Так он и продолжил свой неистовый бубнёж, попрекая соклановцев, и удаляясь по коридору.
– Ну что ж, теперь понятно за кого держат старшекурсники Егора, – прошептал я вслух, на секунду позабыв, что рядом Марфа.
– Так этого и не скрывает никто, – моя сиделка подала голос в ответной реплике. – Всем всегда было ясно, что семейка Трубецких та ещё.
Тут девушка замялась.
– Ну, что? Марфа? – я решил подбодрить свою соратницу по прослушке чужих разговоров.
– Может, нам пора выходить? – продолжила та неуверенно. – Ноги затекли! Да и неудобно получается, мы, словно уединившаяся не по правилам парочка влю…
– Ничего подобного! – я спохватился, предугадывая завершение её домысла. – Ничего кроме получения дополнительной информации! Выходим!
– Ну… – девушка протянула, отводя взгляд в сторону. – Тогда, тем более выбираться надо.
Громыхнуло опрокинутое ведро, и следом упала швабра, когда мы вышли из укрытия. Я посмотрел в окно и вздохнул, мысля о предстоящей встрече с поверенными семей.
С Трубецким всё понятно, как и предупреждал Артур, намекая открытым текстом на деньги, но я и сам способен придумать адекватную расплату. А вот с представителем Голициных необходимо держать ухо востро. Кто его знает, какой практикой дипломатии тот владеет? Подловить на слове – плёвое дело.
По пути в палату я оценил интерьер медицинского учреждения. Приговор был однозначным, и напросился сам – ДОРОГО! Особенно, статуи по бокам каждой двери, вылепленные с изяществом и максимально приближённо к реальности. Даже глаза у людей сделаны из стекла, как мне показалось. Хотя я не отметаю и такую возможность, когда зрачки выполнены из драгоценного или полудрагоценного камня.
Один факт насторожил, точнее, заставил задуматься. Все парные композиции у входов в палаты или иные помещения, состоят из человека в различных жизненных интерпретациях и какого-нибудь животного или чуда-юды с крыльями, типа гарпий и без оных. Ну, я не знаю, как эти девки крылатые правильно называются.
– Марфа, объясни мне, как путешественнику и незнающему местных реалий человеку, что это такое? – я указал в центр одной из вылепленных бестий, глядя исключительно на девушку.
– Эм… – неожиданно моя проводница запнулась, и нотка удивления проскочила в интонации короткого возгласа. – Это женская грудь! – она буквально выдохнула пояснение, после нескольких секунд паузы смущения.
Я повернулся, глянул и оценил то место, которого коснулся мой палец. Н-да! Чёткое попадание, не придраться.
– Я про целую! – поспешил одёрнуть руку. – Всё вместе как называется?
– А-аа! – сиделка выдала с облегчением. – Именно эта скульптура – Шишига! Естественно, представлена фантазиями автора. Они разные бывают, – она высказалась не очень уверенно и добавила, – наверное.
Девушка потеряла интерес к композиции, посчитав мой вопрос удовлетворённым.
– Господин Феликс, – продолжила она, сменив тон на наставительный, – проходите и примите положение лёжа в кровати, а я схожу за визитёрами! – напомнила об ожидавших меня поверенных внизу.
– Как прикажешь, строгая моя! – я, шутливо играя, шаркнул ножкой и под хихиканье убегающей помощницы приступил к исполнению указания. – Всё сделаю в точности! – крикнул вслед.
Я успел занять удобное, полусидячее положение, откинувшись на подушки, на взбитой перине с поменянным бельём и прикрыться по пояс одеялом, как в дверь вошла Марфа.
– Проходите пожалуйста, господин Робеспьер, – девушка впустила в комнату человека с красным рубином на шее, того самого, что предлагал мне аж две сотни рублей. – И помните, что больному ни в коем случае нельзя нервничать и перенапрягаться. – Марфа олицетворила всю вселенскую строгость по отношению к визитёру, затем перевела взор на меня, не забыв смягчиться. – Я подожду снаружи, господин Феликс?
– Да, конечно, госпожа Марфа, – я учтиво и легонько кивнул. – Если понадобится, то я непременно позову вас, посему не уходите далеко.
Сам же поменял позу и примерил внешность и поведенческие манеры родовитого отпрыска, пусть и бедного, путешествующего, но не растерявшего достоинство. Надеюсь, что получилось не слишком наигранно и без перебора.
Что там, в давние времена говорили: – «Вежливость – это наше всё, и плох тот король, что прощать не умеет, и не становится великим из-за этого?»
Не помню дословно, но суть представляю доподлинно. Посему, принял благородство и вежливость за основу в общении с этим Пьеро. Тьфу ты, блин, не оговориться бы в ходе беседы, а то обидется ещё. Хотя, мне пофигу, по большому счёту.
Я остановил свой взгляд на вошедшем человеке, не решавшимся пройти дальше. На этот раз, его костюм выглядит чуть скромнее, золота в шитье меньше, нет вычурных цепочек от карманных часов, взгляд заискивающе-приветливый. Всем своим видом поверенный Трубецких показывает, что ожидает реплики от меня.
Ну что ж, не будем расстраивать уважаемого.
– Проходите, присаживайтесь, – я указал на табурет. – Господин?
– Робеспьер, поверенный в делах семьи Трубецких, – представился он, присаживаясь. – Прошлая наша беседа пошла не так, как должно, господин Феликс, – он выразительно глянул на меня, ожидая видимо реакции на имя. – Я правильно к вам обращаюсь?
Оценив его интерес и представив глубину осведомлённости о моей родовитости, кивнул:
– Меня вполне устраивает такое обращение, – решил не поддаваться на провокацию и не называть полного титула. – Чем я мог заинтересовать вас? – я сыграл на непонимании цели его визита. – Да и беседа не состоялась, если вы помните, – ничего не оставалось, как придать нотку безразличия.
– Что весьма печально, – Робеспьер понизил голос, разыгрывая сожаление.
– Давайте ещё разок попробуем, – я обозначил своё настроение на разговор. – Итак?
– Привело меня сюда сущее недоразумение, которое случилось между вами, господин Феликс, и Егором, сыном моего господина, чьим поверенным я являюсь и чей интерес представляю, – он поправил отворот рубашки, постоянно мониторя меня.
– Хорошее такое «недоразумение», – я кивнул, изобразив усмешку. – Боюсь представить, если это определение, самое безобидное из возможных характеристик. Ничего, что на меня напали, и помимо запрещённой магии использовали огнестрельное оружие с ножами?
Конец ознакомительного фрагмента. Полная версия книги есть на сайте ЛитРес.