Страница 36 из 37
«Сокол», собираясь докладывать, поднялся, но генерал жестом остановил его и, облокотившись на столик, приготовился слушать.
— Человека, адрес которого я получил в Харькове перед отправлением, на месте, в Проскурове, не оказалось, — начал разведчик.
— Да, — прервал его генерал, — нам позже стало известно. Произошел нелепый несчастный случай, и его не стало. Продолжайте.
Прибыв в Проскуров и не найдя того, кто должен был помочь, «Сокол» решил самостоятельно изыскивать пути нелегального перехода советско-польской и польско-чехословацкой границ.
«Сокол» подробно рассказал, как он познакомился с проводником на линии Проскуров — Подволочиск, на квартире которого стал жить. Это был сын выселенного с Украины кулака, спрятавшийся под видом железнодорожника. Он сам собирался бежать за границу, но отказался от своих намерений из-за семьи — жены и троих детей. Проводник помог связаться с контрабандистами, и при их содействии «Сокол» переходил советско-польскую и польско-чехословацкую границы, как об этом он рассказывал Пайчеру.
— Все получилось отлично и как нельзя более естественно, — заключил генерал, — это лишило противника оснований подозревать вас в истинных целях ухода в Германию.
— Да, — подтвердил «Сокол», — впоследствии Пайчер сам мне говорил, что проверка подтвердила мое прибытие в Судеты по каналам контрабандистов.
— Спасибо, Петр Петрович! — остановил генерал «Сокола», впервые называя его по имени и отчеству. — Все, что вы сделали для своей Родины, высоко оценено не только нами, руководством нашим в Москве, но и Советским правительством. — А теперь, дорогой майор, я хочу…
«Сокол» удивленно взглянул на собеседников.
— Да-да, я не ошибся, назвав вас майором. Вам досрочно присвоено звание майора государственной безопасности, с чем вас и поздравляю.
Генерал протянул разведчику руку. «Сокол» поспешно поднялся.
— Подождите, это еще не все, это только начало, — усмехнулся генерал. — За выполнение особо важных заданий Родины в глубоком вражеском тылу Указом Президиума Верховного Совета Союза Советских Социалистических Республик вы награждены орденами Красного Знамени и Красной Звезды, которые мне поручено вам вручить.
— Служу Советскому Союзу! — дважды прозвучали слова разведчика, громко отзываясь в тиши кабинета, после того как генерал прикреплял награды к его груди и пожимал руку.
— Кроме того, Наркомат государственной безопасности наградил вас вот этими именными золотыми часами.
Зазвонил телефон. Генерал взял трубку, послушал и коротко ответил:
— Очень хорошо. Спасибо! — Он повернулся к «Соколу»: — Вот, кстати, сообщили: завтра в Киев приезжает ваша мать. Думаю, на время лечения вам будет лучше жить вдвоем. Не возражаете?
— Что вы, товарищ генерал, конечно! — засветился радостью «Сокол». — Столько не виделись… — Он перевел дыхание и умолк.
— Может, с кем-нибудь из друзей желаете встретиться? — спросил полковник Сидоров после некоторого молчания.
— Если возможно, хотел бы увидеть Морского, Григорьева, Зину.
— К сожалению, все они сейчас там, откуда вызвать их невозможно. Разве что с вашим «крестником» Александром можете увидеться, если желаете. Он работает у нас, — сказал Сидоров.
— Мы его вызовем сейчас, — генерал нажал кнопку.
В кабинет вошел капитан.
— Пригласите ко мне лейтенанта Криворученко из подразделения Ивана Даниловича, — генерал кивнул в сторону Сидорова, затем обратился к «Соколу»: — Вы не ошиблись, посылая Криворученко для связи с нами. Он на деле доказал свою преданность Родине. Из него будет хороший чекист.
— Это я отметил еще там. Верил, что Криворученко непременно придет с повинной…
Разговор прервал четкий и бодрый рапорт:
— Товарищ генерал, лейтенант Криворученко по вашему приказанию прибыл!
— Подойдите ближе. Узнаёте? — улыбаясь, спросил генерал.
Лейтенант подошел к столу и… словно окаменел, Не мог отвести взгляда от того, кто шел ему навстречу. Волнение и радость захлестнули молодых офицеров-чекистов, и они раскрыли друг другу объятия…
— Здравствуй, дружище! Не ждал такой встречи, а тем более в таком месте. Но знал и верил: Сашко, комсомолец, моряк, наш, рабочий парень, не подведет!
— Со счастливым возвращением на Родину, дорогой Петр… Я тебя узнал еще при первой нашей беседе и очень боялся, чтобы ты меня не разоблачил. Пугал твой мундир.
— А я тебя увидел еще в карлхорстском лагере.
Но обстоятельства не позволяли, не имел права открыться…
Генерал Савченко и полковник Сидоров с отеческой теплотой наблюдали за этой встречей двух бывших харьковских рабочих, комсомольцев, патриотов, которых судьба привела в ряды чекистов.
ВМЕСТО ЭПИЛОГА
Разрывая сизую дымку, зависшую в горной долине, поезд быстро шел на запад. Над вершинами Татр поднималось солнце. Косые лучи разгоняли туман, золотым кружевом рассыпались по оконному стеклу уютного купе, в котором сидел высокий, крепкий человек с черными глазами и посеребренным сединой чубом. Он смотрел в окно на зеленые склоны гор, по которым широко раскинулись виноградники. Кое-где среди деревьев мелькали чистенькие современные домики, крытые красной и серой черепицей. Он всматривался в настоящее, а мысли возвращались в прошлое, в далекое родное село Павловку над широким, полноводным Доном. Вспомнилось бедное, босоногое детство, материнская ласка. А потом, будто всплеск, юношеская мечта — он моряк Черноморского военного флота…
Рука скользнула по правой щеке. Под пальцами — рубец шрама. Это горькая память о войне. И снова, нанизываясь друг на друга, плывут воспоминания: морские бои с немецкими самолетами, вынужденная высадка экипажа крейсера «Профинтерн» на берег, бои под Севастополем, тяжелое ранение, плен, встречи со смертью в фашистских лагерях…
Много, ох как много выпало на долю одного человека — партизанские тропы после бегства из лагеря, тайная борьба с оккупантами на Украине. А потом — выполнение специальных заданий советской разведки в глубоком тылу фашистов на территории Чехословакии.
Воображение рисовало лица друзей-разведчиков, тех, кто под его руководством принимал участие в осуществлении на чехословацкой земле операции «Ракета». Жалел об одном: на празднование годовщины Словацкого национального восстания чехословацкие друзья пригласили только одного командира. Но он понимал их. Настоящие фамилии его побратимов были им неизвестны.
Когда поезд остановился в Братиславе, пассажир вышел из вагона. Навстречу ему шли, казалось, совсем незнакомые люди.
— Наш соудруг Морской! — всматриваясь в лицо, обратился к нему уже немолодой, но стройный мужчина.
— Да, я Морской, — только и успел он ответить и сразу же оказался в крепких объятиях Юзефа Гойча, Францишека Паловского, Юзефа Ямрышка, Яна Мидло, Рудольфа Ключара, Ники Шимановского, Юзефа Полича и других боевых друзей, которые пришли встречать своего командира.
Долго рассматривали друг друга, удивлялись переменам: тот пополнел, тот постарел и полысел, а этот поседел… Да это и закономерно — прошло уже много лет с тех пор, как после войны расстались, разъехались и возвратились к своим мирным профессиям. Теперь на родине их снова знают под настоящими именами и фамилиями. Ведь многие во вражеском тылу вынуждены были работать под псевдонимами…
И вот они снова вместе. Наплывали воспоминания — об опасных походах, боях с гитлеровцами, о разведывательной и диверсионной работе… О боевых побратимах — тех, с кем делили все трудности и радости, с кем плечом к плечу завоевывали долгожданную Победу.
Разговорам, кажется, не будет конца. Только и слышно: «А помнишь, товарищ командир?..» — «А знаешь, Михаил Петрович?..» Лишь на мгновение воцарялось молчание, когда кто-либо называл погибших или уже умерших друзей.
Не забыли никого — всех интересовало, как сложилась судьба каждого. И, конечно, первым вспомнили комиссара Григорьева.