Принцессы-императрицы

Ещё за несколько месяцев до рождения у Марии Фёдоровны третьего сына в Петербург по вызову Екатерины II прибыла герцогиня Саксен-Кобургская с тремя дочерьми. Одна из них, по мнению императрицы, должна была стать невестой великого князя Константина, которому ещё не было и семнадцати лет. Выбор пал на Юлиану Генриетту. 2 февраля 1796 года принцесса приняла православную веру с именем Анны Фёдоровны, а спустя две недели её обвенчали с внуком могущественной императрицы. Сделано это было явно вопреки его желанию. Уже с первых дней супружества характер и привычки второго сына великокняжеской четы стали отрицательно воздействовать на семейную гармонию молодых людей. Константин — несдержанный и подверженный непредсказуемым странностям, и великая княгиня Анна Фёдоровна — кроткая, добропорядочная, воспитанная на высоконравственных принципах. Такая несхожесть характеров в скором времени привела к взаимному охлаждению, а спустя четыре года к разрыву.

А у императрицы возникло очередное «брачное» желание: найти супруга для тринадцатилетней Александры, своей старшей внучки. Она решила, что самой подходящей кандидатурой для великой княжны является наследник шведского престола Густав Адольф. Переговоры о браке велись ещё с его отцом, королём Густавом III, и было это связано с чисто политическими планами обеих стран. Казалось, всё было решено. Но Густав Адольф, став королём после смерти отца, не приехал в Петербург для знакомства с невестой, так как до своего совершеннолетия по шведским законам не имел права посещать столицы иностранных государств. Екатерине II пришлось согласиться с этим доводом. Тут остро встал ещё один вопрос — о религии будущей шведской королевы. С самого начала предполагалось, что великая княжна не изменит своего вероисповедания — этого требовала российская императрица. Шведский двор, казалось, был согласен. О браке короля Швеции с внучкой Екатерины II говорили уже как о деле вполне решённом. Оно должно было состояться, как только король достигнет совершеннолетия.

В ноябре 1796 года Густав Адольф после долгих переговоров прибыл наконец в российскую столицу в сопровождении своего дяди и опекуна герцога Зюдерманландского. Некоторое время он провёл при петербургском дворе, в его честь устраивались бесконечные балы и праздники. Казалось, что с Александрой он установил хороший контакт. Однако задуманный бабушкой-царицей брак не состоялся. Шведский король неожиданно для российской государыни отказался подписать брачный контракт и покинул Петербург. Через некоторое время после возвращения Густава Адольфа в Стокгольм Екатерина II получила письмо от своего посла в Швеции: «Король желает свершения брака с великой княжной, однако это желание основано на предположении, что она переменит религию...» А в кулуарах поговаривали, что шведский король отказался от брака с русской великой княжной якобы из-за её вероисповедания, но на самом же деле ему пришлась не по вкусу развращённость нравов при дворе российской императрицы.

Екатерина II восприняла поведение Густава Адольфа как личное оскорбление для себя и сильно разгневалась. Распространился даже слух, что её внезапная смерть — а случилось это в конце того же месяца — произошла из-за припадка сильного раздражения, вызванного поведением короля Швеции.

Курьер с известием, что государыня находится при смерти, прибыл в Гатчину. Вместе с супругой Павел Петрович немедленно отправился в Петербург. Приехали они в Зимний дворец лишь к вечеру и всю ночь безвыходно провели во внутренних покоях императрицы. Предсмертная агония Екатерины II длилась более тридцати часов, к утру она скончалась.

Сразу же после смерти матери Павел Петрович отправил графа Головкина в Стокгольм с сообщением о своём восшествии на престол. Мария Фёдоровна, которая до того времени не вмешивалась в решение вопроса о судьбе дочери, поручила графу известить шведского короля о её к нему расположении и одновременно уполномочила его передать поклон от великой княжны Александры. Очевидно, она предполагала, что со смертью императрицы Екатерины II намерения короля Густава изменятся. Однако спустя некоторое время поступило известие, что жениться на княжне православного вероисповедания король по-прежнему отказывается. Всякие переговоры после этого были излишними.

Вскоре король Густав IV женился на принцессе Баденской, родной сестре супруги Александра, старшего сына Марии Фёдоровны, чем та была крайне огорчена.

Итак, всемогущая российская государыня Екатерина II, немецкая принцесса из небольшого германского княжества, занявшая престол путём заговора против собственного мужа, скончалась. Императором России был провозглашён её сын, великий князь Павел Петрович. Его супруга, тоже немецкая принцесса, через двадцать лет после своего прибытия в Россию стала императрицей. В её жизни начался новый период. Павел, памятуя о том, что его отец, император Пётр III, не последовал совету прусского короля Фридриха II как можно скорее надеть на голову царский венец, поспешил назначить день коронации. Правда, им было дано распоряжение произвести приготовления к торжествам с предельной экономией.

Церемония коронации была назначена на весну 1797 года. Торжественный въезд в Москву происходил в Вербное воскресенье, 28 марта. Император в военном мундире прусского покроя ехал верхом, а императрица в карете. На всём пути к Кремлю были выстроены войска, для зрителей устроены крытые галереи. После свершения обряда над своей особой император Павел, заняв место на троне и возложив царские регалии на подушки, подозвал к себе жену. Когда она подошла и опустилась перед ним на колени, государь снял с себя корону и, прикоснувшись ею к челу Марии Фёдоровны, вновь надел на себя. Затем ему была подана другая, меньшая по размеру корона, которую Павел собственноручно возложил на голову супруги, как это сделал более семидесяти лет назад его прадед Пётр I при коронации Екатерины. Вслед за этим на Марию Фёдоровну была надета цепь ордена Андрея Первозванного и императорская порфира. Впервые в истории России в один и тот же день короновались царь и царица. Немецкая принцесса получила корону из рук своего супруга, российского императора.

Тут же в Успенском соборе, где по традиции совершалось венчание на царство всех российских государей, император зачитал указ о новом порядке престолонаследия, так называемое «Учреждение об Императорской фамилии ». Согласно ему отныне царствующему государю будет наследовать его старший сын или же старший представитель семьи Романовых по мужской линии.

На коронации и в последующих торжествах в Москве присутствовала и Екатерина Нелидова. Монастырь она покинула сразу же после вступления своего друга на престол. Бывшая фаворитка Павла Петровича вновь появилась при дворе, ей было отведено помещение теперь уже в Зимнем дворце. В день коронации Нелидова получила звание камер-фрейлины и подарок — великолепный, осыпанный бриллиантами портрет императрицы. Она стала, по существу, первым лицом при дворе. Но теперь уже Нелидова находилась в тесной близости ко всему императорскому семейству и была в дружбе с императрицей.

Каковы же были на самом деле отношения между Нелидовой и Павлом Петровичем? Судить трудно. Но вот в 1869 году впервые были опубликованы её письма Павлу. Они обычно начинаются словами «Mein liebes Paulchen»[2]. По мнению издателя, письма свидетельствуют об идеально чистых взаимоотношениях фрейлины с обоими супругами вопреки клевете и подозрениям.

В одном из писем императору Павлу Нелидова пишет: «Благодарю Вас за то... что доставляете мне удовольствие любить Вас всем сердцем. Говорят, что никогда не следует высказывать мужчине, что его очень любишь, ибо они всё более или менее неблагодарны. Но разве Вы для меня мужчина? Клянусь Вам, что с тех пор, как я к Вам привязана, я этого никогда не замечала; мне кажется, что Вы мне — сестра...» По случаю рождения третьего сына в семье великого князя бывшая фрейлина пишет ему: «Да сохранит Вас Бог на то, чтобы быть счастливейшим из отцов, как Вы уже теперь счастливейший из супругов...» Марию она называет лучшей из женщин и матерей, лучшей из супругов. А в одном из писем императрицы к Нелидовой есть такие слова: «Вы наш добрый друг и всегда им будете: любить Вас для нас благо. Приезжайте к нам... Гатчинские удовольствия утрачивают свою цену, потому что Вас тут нет».

2

Мой любимый Паульхен (нем.).