На 4 кулака

Звонок раздался с опозданием на шесть с половиной минут: Катька имела привычку опаздывать ровно на это количество времени.

«Как всегда», – хихикнула я и пошла открывать.

Стоило Кате увидеть мою физиономию, как ее брови резко вспорхнули вверх, спрятались под короткую челку, да так там и остались. Короче говоря, вместо ненаглядного принца «падение» совершила лучшая подруга.

– Ты что с собой сделала?!

– Что, плохо? – Я обеспокоенно обратилась к зеркалу и принялась критически себя оглядывать. Оказывается, это крайне занимательное занятие, а я и не подозревала! – Скажи мне правду! Скажи! Плохо?! – мой голос постепенно срывался на визг, а душевное состояние приближалось к истерии. – Мне так плохо?! Я страшная, да?!

– Да нет, угомонись. Для новогодней елки в самый раз… Ладно, некогда переделывать. Идем, – она грубо схватила меня под руку и понеслась, словно ураган, вниз по лестнице.

– Подожди! – что есть силы отбивалась я. – Я ж не успела рассмотреть себя сзади!

– Хрюшкин рассмотрит, – съехидничала она, имея в виду, разумеется, Хрякина. – Быстрее, вон автобус!

Я рассказала Катьке историю появления Таньки в нашем доме, что заняло всю дорогу до кладбища, а подруга тем временем терла мое лицо влажной салфеткой, чтобы смыть с меня образ индейца, вышедшего на тропу войны.

На момент нашего появления там уже вовсю шла церемония, гроб опускали в вырытую ранее яму, некоторые среди присутствующих плакали. Народу было много, видимо, убиенный банкир был личностью известной. Сначала мы просто стояли в стороне, но найдя глазами плачущую Наташку, решили к ней подойти. Она почему-то стояла одна. Приблизившись к ней, я тут же протянула бумажные салфетки.

– Спасибо, – пробормотала вдова и стала вытирать слезы.

Подождав, когда она успокоится, Катя принялась ее бессовестно пытать:

– Скажи, ты всех здесь знаешь?

– Да, большую часть. В основном здесь сотрудники банка и компаньоны по бизнесу. Родственников у него было мало.

– А Юрочкины тоже присутствуют? Можешь показать их?

Как оказалось, Катя шла тем же путем, что и я вчера. Не зря она ими заинтересовалась.

Крюкова ткнула пальцем в группу из пяти человек, тихо стоявшую возле самой ограды.

– Вот этот высокий – Жора, рядом с ним его жена, Ангелина, – показала она на невысокую и полноватую темноволосую женщину. – Мальчики – это их сыновья. Старший Артем, ему пять, младшему Егорке четыре.

– А что это за женщина лет шестидесяти возле Георгия? – осведомилась я. – Та, что плачет?

– Моя свекровь, так называемая. Я думала, она и слезинки не проронит. Дождалась-таки, – со злостью выдала Наталья.

– Чего дождалась? – замерли мы в предчувствии разгадки преступления.

– Сашиной смерти, – вздохнула вдова. – Всю кровь из него высосала. Еще мать называется. – Тряхнув головой, словно пытаясь освободиться от какого-то неведомого нам наваждения, а может, приступа ярости, продолжила: – А вот этот, который приближается к нам, это Николай Хрякин. Помните, я о нем говорила?

Да. Не знаю, как Катька, а вот я помнила о нем постоянно и беспрерывно.

– Юля! И ты здесь? – удивленно поприветствовал меня Коля, подходя к нашей невеликих размеров группе. Все ближе и ближе…

– Да, – промямлила я и заулыбалась. Я знала, что на похоронах этого делать нельзя, тем более стоя рядом с горюющей вдовой (и мне стыдно, правда!), но один вид Николая Хрякина рождал бабочек в моем животе.

Крюкова скорее всего удивилась, но вида не подала.

Так состав нашего ополчения вырос до четырех представителей. Разговор плавно потек вокруг убитого, в основном, о том, каким он был хорошим человеком, какой они с Наташкой были замечательной парой, да как же все так жутко произошло. Потом Николай, закуривая дорогие сигареты (я никогда в жизни не курила, даже не пробовала, но мой папа заядлый курильщик, поэтому я знала цены), поведал нам подробности своего бизнеса, в чем мы были абсолютными чайниками, в смысле ничегошеньки не секли. Затем переключились на семью Юрочкиных. По всей беседе в общем и по некоторым фразам в отдельности создавалось впечатление, что Николай недолюбливает Юрочкиных так же, как и Наталья, если не больше, но бойкот относился в основном к матери Александра, а о Георгии, к моему несказанному удивлению, Колька отзывался скорее со знаком «плюс». «Благородный», – тут же пискнуло мое сердечко. Ну ведь действительно, абсолютное большинство на его месте недолюбливало бы Юрочкина только за то, что ему светит недостойное его (как этому большинству от зависти и казалось бы) место, а вот такие достойные пропадают в вечных замах. Так, и сейчас Хрякин хвалил Жорика за то, что он срочно прилетел из Штатов (куда его отправил еще живой Крюков), дабы посетить похороны, хотя один пропущенный день в подобном бизнесе может многое поломать.

– То есть на момент убийства Георгий Юрочкин был в США? – по-простецки полюбопытствовала Катька, даже не подумав о том, как это прозвучит.

Колины брови взлетели от удивления на такую бесчувственность, тем не менее он кивнул.

– Жаль, – пробормотала подруга, что звучало гораздо хуже, чем предыдущая реплика, однако никто ей не сделал замечания.

Но и на этом ее энтузиазм не иссяк. Через некоторый промежуток времени Катька, проследив за моим немигающим взглядом, который как вперился в самом начале в Николая, так и не желал от не него отлепляться, и задумав прийти мне на выручку, неожиданно, но демонстративно глянула на наручные часы и заголосила:

– Боже, ужас какой! Уже половина второго! Юлька, че ты молчишь? – и больно ткнула меня локтем в бок. Я охнула, но смолчала, ибо еще не догадалась, какая роль полагалась мне в импровизированном Катькой спектакле.

– А в чем дело? – культурно осведомилась Наталья.

– Да у нее отец очень строгий. Стоит чуть опоздать – сразу ремень в руки! Велел в два как штык быть дома.

– Так в чем проблема? – отозвался тот, кого это все грязное дело и касалось. – Время еще есть.

Я опять не нашлась что ответить, но Катька-то из другого теста:

– Транспорт – штука непостоянная.

– Зачем транспорт? У меня машина, я довезу.

Я начала было соображать, чем же его машина так провинилась, что ее нельзя причислить к семейству транспорта, но размышления мои прервала фантастическая по своей чудесности картина, вставшая перед очами: сидим мы вдвоем в салоне автомобиля, лишь только мы и никого больше на этом свете (пусть даже свет ограничивался размерами «БМВ»), так близко друг от друга, совсем рядышком. Лишь он, я и месяц на небе. Такой круглый-круглый…

Мне бы остановиться на этом и вспомнить один пикантный момент из своей жизни, тесно связанный по рукам и ногам как раз таки с этой круглой луной, да что предшествовало появлению на ней образа ведьмы на метле, но фантазии уносили меня все дальше, в мир блаженства и неги. Последней каплей стал просторный, оформленный в стиле классицизм зал, куда я перенеслась в своем воображении и где я стояла рядом с Колей, а вокруг были родственники и друзья, и загадочная тетя, страдающая лишним весом, который она пыталась спрятать под свободным ярко-синим вельветовым костюмом, праздничным и безвкусным одновременно, спросила торжественным голосом: «Согласны ли вы взять в мужья…»

Не дослушав ее (я и так уже поняла, кого именно в мужья мне предлагают), я воскликнула в голос:

– Я согласна!! – и… вернулась на грешную, скучную, депрессивную Землю.

Весь народ, который только присутствовал на кладбище, со всех его концов и пределов уставился на меня, дуру такую, в сильнейшем, но вполне оправданном недоумении. Бедный Николай, который, как оказалось, за все время моего полета на десятое небо и обратно уже забыл о своем предложении подвезти и перевел разговор на совершенно иную тему, от неожиданности аж подпрыгнул и, бросив взгляд по сторонам, дабы убедиться, что высказывание адресовано именно ему, а не кому-то другому, счел нужным уточнить:

– Э-э… На что?

– М-м… на то, чтобы ты довез меня, – не ударила я в грязь лицом перед предметом своих мечтаний. Или ударила?