Скрежет ручки в залитой вином комнате

Мысленный процесс смог незаметно для меня телепортировать моё тело к тому самому круглосуточному магазину. Рядом с ним стояла очередная рыгаловка (пивнуха, разливуха, каких только названий у неё нет), но мне был путь явно не туда. В магазине я взял себе поесть на завтрак, банку растворимого кофе и уже готовый бутерброд. На кассе меня ждала уставшая и сонная дамочка, которая впопыхах пробила мне всё, лишь бы скорее снова задремать, и в этом её невозможно было винить. На выходе я открыл бутерброд и с небольшим, но удовольствием стрескал его. В какой-то момент своей жизни начинаешь понимать, что никакая еда или питьё не приносят былых удовольствий, а в рекламе показывают всякую дичь. Ты придёшь в любую из забегаловок, но схожими с показанными в рекламе эмоциями так и не сможешь похвастаться, поэтому я ненавижу любые счастливые рожи, ведь счастье — это неестественное состояние в нашей жизни, скорее это редкие моменты, что разбавляют апатию и безразличие.

Пока я пытался найти вкус в резиновом бутерброде, из рыгаловки вылезли два интеллигента, сыпавшими из своих поганых ртов маты налево-направо. При этом им казалось, что чем громче они кричат, тем круче они выглядят — очередные бессмысленно живущие куски говна, которые, к тому же, мешали жить окружающим, оттого и сравнение их с говном: громко воняют, а толку с них никакого, лишь можно испачкаться. В их же случае они были из самонаводящегося класса говна (а вы не знали? Есть и такое, что летит в тебя вне зависимости, придал ли ему кто ускорение или нет), потому, завидев мишень, сразу же принялись лететь на неё.

— Э, слышь, брат, — закричал один из них мне, назвав братом, хотя таких братьев никому не пожелаешь, — есть закурить?

— Нет, не курю, — ответил я, доедая свой бутерброд.

— Так сходи и купи нам, — бычил второй, и вместе они приближались ко мне. — Вон, магазин открыт… хик! — из их говора было ясно, что ребята приезжие, как и я, только у меня проблем с произнесением слов не было. У этих же парней отчётливо проскакивала буква «ХЭ» вместо привычной всему цивилизованному в России миру «Г». Откуда-нибудь из Курска или Брянска, не иначе.

— Извините меня, конечно, но с какого бы это хуя я должен вам что-то покупать? — я прекрасно понимал, что иду на конфликт, а они только того и ждали (передачи «В поисках приключений» и «В мире животных» объединились, образовав «В поисках приключений в мире животных»). Также я отчётливо представлял, что узнать они меня никогда не смогут, ведь для этого нужно читать и интересоваться литературой, а круг интерес людей-говна сводился к побухать-поспать-потрахаться-пожрать-посрать.

— А ты чё это грубишь-то, э? — опять эта «ХЭ».

— Я обойдусь и без ваших советов, что мне делать, — несмотря на всю дурь сложившейся ситуации, я по-прежнему называл их на вы, хотя многое быдло и воспринимает это как слабость — что поделать, воспитание.

— Я те-е-ея оба-а-асу, — закричал дуралей и двинулся на меня, шатаясь словно зомби. — И-и-и сюда!

Я стоял и ждал непонятно чего, но всё же ждал. Когда подошёл этот выродок, то без всякого промедления врезал мне по морде, чего со мной уже давненько не случалось. Быть может, ждал я именно этого, но драться я не любил, а любой удар воспринимал из чисто философских соображений, мол, чести это никак не навредит, ведь понятия чести у нас и у этих людей совершенно разные. А боль… ну научусь я с ней жить, что поделать.

— Лучше стало? — спросил я у куска говна.

— Я те ща, — сделал он замах второй рукой, но тут я уже увернулся, после чего подтолкнул засранца в сторону. Ему много и не нужно было, благо, алкоголь в его венах слабо был разбавлен кровью. — Ах ты с-с-с-сука!

Второй ебач встал в стойку, словно он ходил на бокс, но не больше месяца — обычно такие люди ходят в подобные заведения, чтобы потом формально хвастаться перед другими такими же моральными уродами, мол, я вот на бокс ходил. Но на всякий случай я не стал нарываться и побежал.

— А ну стой, пидор! — закричал тот мне вдогонку. Я решил не спускать этим говноедам такой наглости и вернулся обратно. Второй всё стоял в своей ебучей стойке, а я открыл пакет молока и брызнул засранцу в лицо. Тот разозлился ещё пуще и с неразборчивым воем бросился ко мне. Я успел брызнуть ему в глаза ещё порцию, после чего поставил подножку, и тот упал, вопия гневно и жалостливо одновременно. Остатки молока я вылил на его более пьяного «брата», после чего стремительно пошёл в сторону дома. Брат за брата, как говорится в пацанских цитатниках. Вот и пусть отмывают друг друга от молока в одном душе, как раз и займутся своей братской любовью там же.

Теперь у меня не было молока на утро, но чего только в жизни не бывает, поэтому я держался за упаковку хлопьев как за своего ручного Иисуса. В мессенджере появился новый контакт, Даниил Студельчук, и он был в сети, поэтому я решил написать ему по поводу предложения. Вскоре он скинул мне номер телефона Леонида Утырского и сказал, что звонить лучше было бы сейчас, что я и сделал.

— Что? — раздался громкий высокий голос, едва различимый среди орущей клубной музыки. Фамилия была говорящей.

— Я Сергеев, мне ваш номер Даниил дал.