Скрежет ручки в залитой вином комнате

Могу по слогу отличить, есть у писателя способности или нет. Вот у меня их нет, и что же? Думаете, я перестану писать? Напротив, в этом ремесле слишком много таких же идиотов, как я, которым кажется, что время сделает своё дело, и однажды их труды выйдут в массы. Да и кто-то же живёт, в конце концов, работает авиадиспетчером, банкиром, депутатом, ментом или военным всю жизнь, при этом ничего не понимая в том, чем занимается, и ничего. Делает свою обезьянью работу, зарабатывает себе на пиво и скандалы с женой. Так почему я не мог хотя бы попробовать заработать на пиво своей писаниной? Потому что его на дух не переношу, возьму лучше вина.

Иногда я позволял себе посидеть где-то в баре в Москве, писать там некоторые строчки к себе в телефон, чтобы наполнить сюжеты хоть чем-то. Похоже, что я унаследовал воображение своих родителей, так что с наполнением произведений я частенько оставался в пролёте. То был как раз один из таких вечеров пятницы, где я сел за столик у окна, заказал две порции виски.

— Вам положить лёд? — спросила молодая девушка.

— Нет, благодарю, — ответил я.

— Принести вам его?

— Нет, не нужно, спасибо.

— Быть может, кола? — всё не унималась она. Выглядела она привлекательно, но не очень, чутка полновата даже.

— Нет.

— Вы будете пить чистое?! — с долей удивления уточнила она, выпячив свои глаза.

— Ну да, — спокойно продолжил я, зная, что лёд разбавляет виски, а от этого я меньше опьянею. А кола... Я же не дурак, чтобы терять драгоценный градус.

Дамочка оставила мне в душе свой удивленный взгляд, а сама двинула свои пухлые ягодицы в сторону бара. Через несколько мгновений я уже пил свой Джемисон, запивая его Джимом Бимом. Я любил пить натощак, так больше врезало по голове. С каждым новым маленьким глотком мне становилось лучше, но ровно до тех пор, пока я не стал слушать дамочек за соседним столом. Одна рассказывала другой, что за этот год успела прочитать двадцать книг.

— Неплохо, — подумал я и затянул небольшой глоток, смакуя каждый момент.

После их разговор перешёл на обсуждение каких-то своих знакомых, а может и ёбырей — я не вникал, да и уже был достаточно подшофе, чтобы пропустить этот момент. Какие-то жалобы, что-то не устраивало.

— Я ему говорю, что то, что ты делаешь абсолютно всё правильно... это... это же неправильно! — кричала девица с длинными прямыми волосами и заштукатуренным лицом.

Иногда человек хватается обилием прочитанных им книг, а смотришь на него и думаешь, что чтение, увы, не помогло.

— Эх, ей бы самой книжки писать — разошлась бы на цитаты. За вечную глупость, — произнеся эти слова у себя в голове, я чокнул один бокал о другой и отпил из обоих, после чего просил счёт. Я всегда оставлял на чай за исключением случаев, когда не было лишних денег, потому на чай я практически никогда не оставлял, и этот вечер был не исключением. Нехер удивляться тому, что я пью виски чистым.

По дороге домой, на Курском вокзале, я наткнулся на ларёк с книжками, вокруг которого крутились люди в свете фонаря. «Всё по 60 рублей» — гласила надпись над ларьком. Там было всё: огород, гороскоп, псевдополитика и псевдоистория, любовные романы (фу, какая дрянь), какие-то книги ноунеймов (моих там не было, что странно, я бы даже не удивился, увидев их там). Было все, кроме того, что мне нужно. Люди читают всякое дерьмо, так что и у меня был шанс на успех в этом нелёгком ремесле писателя.

— Экая гадость, — прошептал я и пошёл в сторону электрички.

ЖД станция. Из колонок звучат тётки, которые объявляют чёрт пойми что. Я не слушаю, да и никогда не занимался такой фигнёй, а порой кажется, что нужен некоторый дар, дабы понимать их речь.

Мне редко удавалось найти место и сесть, ведь в этих электричках сам дьявол живёт, который заставляет тебя страдать каждую секунду, встречая вонью ссанины от сортира в первом же вагоне. Даже если ты и успеешь ухватить себе одно место внутри, то обязательно появится какая-нибудь женщина-бочка или бабушка, которая встанет рядом с тяжёлым, измученным жизнью лицом и будет жалобно вздыхать и кряхтеть. И что делать в этом случае? Не смотреть на них и ехать дальше! (Так ответит мне любой среднестатистический быдлан, тьфу таким в рожу). В общем, я езжу стоя, а рядом частенько появляется вышеупомянутый контингент из лиц с банками «Жигуля» и сухариками, в рот их всех ебать; каждый раз, как такие уроды открывают свои банки пива, мне хочется исчезнуть из этой жизни или, по крайней мере, разбогатеть настолько, чтобы никогда больше не встречать подобных сцен. Жизнь не любила меня, а я — её. Так и жили мы в этом браке с самого моего рождения, ожидая момента застукать друг друга с любовниками(-цами). И если я видел любовников жизни (кто-то называет их любимчики, но такое слово, по мне, не слишком удачно или уместно), то уйти к единственной возможной любовнице я пока не мог. Рука не поднималась.

Я достал из рюкзака книгу, это был Достоевский. Что сказать? Вот это талант, и попробуй напиши что-то подобное — хрен у тебя когда получится. Он пишет и открыто, и даже уместным, цивильным языком, а сюжеты держат тебя за яйца очень плотно (когда уже прочитал три четверти книги, до этого невероятно скучно). А насчёт языка могу сказать вот что: людям кажется, что книга — святая святых слога, но они же не понимают, что та самая книга должна ставить перед собой задачу учить человека, пусть и не всегда корректным, но зато всем понятным способом. Это как бы в оправдание своих творений, а пишу я как тупой быдлан, коих — это было заметно выше — сам и ненавижу.