Пороги безмолвия

Подросток смотрел на страшные раны, кровоточащие при каждом вздохе существа, и почти чувствовал боль, что испытывал зверь в это мгновение. Внезапно он понял, что каждый раз, когда произносил заклинание, цепь натягивалась и от существа к волшебнику по ней проходила магическая энергия. И это причиняло зверю ужасные страдания.

В сознании слизеринца раздался далекий голос Хранителя Архива:

“Управлять путём оков и плетей оказалось проще и приятней, чем обменивать жизненные силы на магическую энергию”.

“Так вот о чем она говорила”, — подумал Поттер.

Наконец Гарри понял, почему при каждом стихийном выбросе ему казалось, будто что-то раздирает его изнутри. Это была боль зверя в те мгновения, когда он стремился вырваться на волю. Пытаясь сбросить мучительные оковы, он истекал кровью и слабел, потому и наступало магическое истощение и страшная слабость. Они были связаны проклятыми цепями, и для каждого из них это было невыносимо.

А путы возникли не в результате разрушения магической коры. Они существовали всегда, но именно трещины в коре пробудили зверя ото сна, и теперь он раз за разом пытался вырваться из своей клетки.

С трудом мальчик встретился взглядом со зверем. Внимательные глаза серебряного цвета с изумрудными вертикальными зрачками обожгли его испепеляющей ненавистью. Существо оскалилось, обнажив ряды длинных клыков, и низко зарычало, прижимая к голове широкие уши, как у летучей мыши.

Слизеринец понимал, что ещё мгновение и животное бросится на него, но отчего-то совсем не испытывал страха. Он думал лишь о том, что зверь всё это время был заперт здесь, мучился от боли и одиночества и, снедаемый ненавистью, медленно сходил с ума.

Гарри смотрел в помутившиеся от ярости глаза и видел в них самого себя. Этот зверь был частью его души, его мыслей, его чувств. Разве мог он сейчас отрицать этот гнев и боль? Разве мог он бояться самого себя? Измученного и одинокого. Невзирая на опасность, мальчик шагнул вперед. Существо застыло.

— Прости меня, — сказал подросток, протягивая к нему руки, — я провел взаперти всего несколько дней и думал, что сойду с ума. А ты был здесь годами. Прости.

Серебристо-белые уши шевельнулись. Зверь затих и теперь внимательно прислушивался к словам мальчика.

— Если бы я только знал, каково тебе, если бы понимал, — шептал Поттер. — Но никто не мог рассказать мне о тебе. Никто не объяснил. И мне жаль, что я не понял раньше, — он сделал ещё пару шагов к настороженному животному. — Я знаю, как тебе больно, правда знаю. Ты позволишь помочь? — зверь вновь зарычал, когда расстояние между ними сократилось до десяти шагов, но Гарри и не думал останавливаться. — Я освобожу тебя. Я хочу помочь, — между ними оставалось не более пяти шагов, — мне все равно, что будет со мной, — искренне выдохнул он. — Я просто хочу снять эти цепи. Ты должен быть свободным.

Одновременно с тем, как он произнёс последние слова, его пальцы коснулись неожиданно мягкой шерсти. Зверь больше не скалился. Склонив голову, он внимательно рассматривал невысокого мальчишку, который едва доставал до его плеча и, несмотря на это, бесстрашно гладил спутанную шерсть и открыто ему улыбался.

Помедлив, зверь лег на землю и теперь его глаза оказались напротив изумрудных глаз подростка. Бесконечно долгое мгновение оба смотрели друг на друга, будто между ними происходил безмолвный диалог. Наконец мальчик сделал последний шаг и крепко обнял зверя за шею. В это же время он обхватил руками цепи и изо всех сил рванул их на себя.

На мраморный пол снова брызнула кровь, когда длинные штыри один за другим вырвались из тела животного. Зверь взвыл от боли и Гарри почувствовал, как огромные челюсти смыкаются на его плече, а острые клыки прокусывают его насквозь, разрывая плоть и мышцы, ломая кости. Тело охватил страшный жар, словно по венам потек жидкий огонь. Алая кровь, стекая по руке, смешивалась с кровью зверя, сам он таял, терял плотность и исчезал, медленно перетекая в тело Гарри через открытую рану. Слизеринец не знал, сколько это продолжалось. В ушах стоял страшный гул, боль затмила разум и мальчик почти перестал осознавать происходящее вокруг. Он лишь снова и снова заставлял себя тянуть тяжелые цепи, пока зверь окончательно не освободился от них и не исчез.

Тогда наступила тишина. Боль внезапно прошла. Исчезли алые разводы на полу и одежде, стянулись края рваной раны, от которой через секунду не осталось и следа. Серые завитки тумана медленно рассеялись и растворились. Вокруг остался безграничный белый мир без конца и начала. Гарри взглянул на ржавые цепи, которые продолжал сжимать в руках. Они плавно осыпались серебристыми песчинками и, когда от них ничего не осталось, тяжелые наручники на запястьях мальчика с тихим щелчком открылись и упали на мраморный пол, разлетевшись тысячами хрустальных осколков.

Гарри закрыл глаза и улыбнулся, почувствовав как зверь внутри него поднял голову и отряхнулся, избавляясь от остатков боли и оцепенения. Внутри него бурлила дикая, неконтролируемая энергия. Балансируя на грани безумия, она захлебывалась отчаянным желанием вырваться на свободу.

— Я знаю, что ты хочешь всё разрушить, — в тишине белых залов хрипло произнёс Гарри. — Давай уничтожим эту клетку.

Зверь довольно оскалился и распахнул исполинские крылья.

*

В эту самую секунду на окраине лесов близ Аберфелди будто разверзлась бездна ада, когда прямо из-под земли, там, где стоял старый каменный дом, давно покинутый жильцами, в небо взметнулся дикий ураган из огня и ветра.

*

Том хмуро рассматривал директорский стол, который, словно скатертью, был застелен картой, созданной “универсальным поисковиком”. Повсюду на ней виднелось множество крестиков — мест, где побывали авроры в тщетной попытке отыскать Гарри. Увы, проще было найти иголку в стоге сена — слишком уж большая область для поисков. Поттер мог находиться где угодно: хоть в лесу, хоть в горах.

Потеряв интерес к бесполезному куску пергамента, Арчер принялся рассматривать разнообразные волшебные устройства, которыми, прямо поверх карты, была уставлена столешница. Приборы источали слабое сияние или тихонько жужжали, но в целом, как считал слизеринец, они просто занимали место и пользы приносили не больше чем изрисованная бессчетными пометками карта.

Всё то время, что подросток потратил на изучение директорского стола, он с преувеличенным упрямством игнорировал своего декана, который вот уже десять минут читал ему нотации и жутко этим раздражал.

— Вы осознаёте, что Запретная Секция называется запретной не просто так, Арчер? — нудел Снейп. — Или вы решили, что вам теперь всё дозволено в связи с ситуацией?

— Мне просто нужна была книга.

— Вам была нужна не просто книга, — передразнивая его, процедил зельевар, — вы искали труд по тёмным искусствам. Вы хоть осознаете, что это может быть опасно, нелепый вы ребенок?

Том чуть поморщился, услышав такое пренебрежительное обращение:

— Для кого?

— Для вас в первую очередь. Это не шутки. Вам мало проблем?

— Я как раз пытался их решить, — вскользь бросил подросток.

Снейп вздохнул.

— Вам тринадцать лет, Арчер, не замахивайтесь на то, в чём ничего не смыслите.

Том раздраженно дернул плечом, но промолчал. На самом деле, он и правда повел себя глупо. Зачем было тащиться в запретную секцию, когда в его распоряжении была целая библиотека Слизерина и море книг из Выручай-Комнаты? Подросток, досадуя на себя, поджал губы. Что ж, возможно ему просто не хватало острых ощущений. Ради этого он бы с радостью взорвал Астрономическую Башню или устроил пожар в Запретом Лесу, если бы только был уверен, что это его отвлечет и потом удастся отделаться малой кровью. Наглый поход в Запретную Секцию мог закончиться только отработками, выговором и подскочившим давлением у Слизеринского декана — вполне приемлемо, хоть и скучно. Мальчик скосил глаза на Дамблдора, старик выглядел расстроенным, даже виноватым. Том почти слышал, как в его седой голове сейчас бродят саморазрушительные мысли о том, насколько они все бесполезны и беспомощны, раз тринадцатилетний ребенок решил обратиться к Ужасным Тёмным Искусствам, чтобы найти лучшего друга. Смешно, право.