Главный подозреваемый

Когда мы подъехали к дому, он как-то занервничал, как будто хотел что-то сказать, но не находил слов. Потом выдавил:

– Я сообщу, когда все оформят, – и укатил прочь.

Чем дальше, тем меньше я понимал, что произошло. Усиливалось чувство, что меня развели как лоха, но я никак не мог понять, в чем состояла разводка. Если им для чего-то нужна была ксерокопия моего паспорта и образец подписи, то для этого нагородили уж слишком сложный спектакль. Все можно было сделать проще и надежнее.

К вечеру среды я в полной мере прочувствовал, что означает выражение «кошки на душе скребут». То такой степени прочувствовал, что поехал в поместье, так мне хреново было. Родителям я, конечно, ничего не рассказал, посмотрел с мамой на плейере идиотский фильм с идиотским же названием «Небо. Самолет. Девушка.», судя по всему, какой-то ремейк, потому что мама все время сравнивала его со старым фильмом, по ее словам, много лучшим, как все старое, советское, и странным образом успокоился. Утром меня разбудил трубный глас слона – сигнал поступившего смс-сообщения. «Подтвердите доставку в 13.00». Я посмотрел на часы – девять. Успеваю! «Подтверждаю». «Ждите».

Меня нисколько не удивило и не насторожило то, что Сосед знал номер моего мобильника, хотя я ему точно его не давал. Тоже мне проблема! Я бы сам за пять минут узнал номер его мобильника, если бы знал его имя-отчество-фамилию плюс адрес регистрации на случай совпадений. Сомнения одолели меня позже, когда я уже ждал в квартире сигнала. С каждой минутой я все больше утверждался в мысли, что это какой-то дьявольский розыгрыш. Что я спущусь вниз, и меня там будет ждать смеющаяся толпа, фотографирующая мою озадаченную физиономию. В приступе паранойи я почти уверился, что розыгрыш – дело рук моих друзей. Мысль о том, как они смогли договориться с Соседом, даже не приходила мне в голову, параноики о таких мелочах не задумываются.

Тем не менее, получив сообщение, я отправился вниз, испытывая при этом какое-то мазохистское удовлетворение – хотите посмеяться, смейтесь, я вам подыграю, мне для друзей ничего не жалко. Но толпы у подъезда не было. Был только Сосед, привычно сказавший: «Привет, Роман», – и указавший рукой на грузопассажирский Форд с открытой платформой, на которой во всей своей нереальной красоте возвышался серебристый скутер.

– Принимай, – сказал Сосед. – Придумал уже, куда определить?

– В подвал, – ответил я, медленно приходя в себя.

– Разумно, – сказал Сосед и жестом подозвал какого-то мужика, наверно, водителя Форда.

У нас в доме есть подвал, а в нем кладовки по числу квартир. Я еще в понедельник, в эйфории пребывая, разобрался в нашей, высвободил место для скутера. Не на улице же и не дворе его ставить – угонят! В вестибюле тоже нельзя, пока, разговоры пойдут и до родителей дойдут. Но перетащить скутер в подвал оказалось тяжело, хоть нас и трое было. На полпути, когда я уже распахнул дверь в подвал, а Сосед с водителем подкатывали к ней скутер, вдруг приоткрылась дверь квартиры бабки Пелагеи, и она сама выглянула наружу, обвела картину настороженным взгляд и на меня уставилась.

– Так-так, – сказала она, – дело ясное. – Тут она вдруг улыбнулась, вернее, изобразила то, что в ее представлении означало улыбку. – Дело молодое. Не бойся, не донесу родителям.

Она перевела взгляд на Соседа, потом на меня, опять на Соседа и как-то хмыкнула. Сосед смотрел ей при этом прямо в глаза, с каким-то каменным выражением на лице, так они и простояли несколько мгновений, глядя в упор друг на друга. Потом все в точности повторилось, как в дежавю. Бабка Пелагея изобразила подобие улыбки и сказала:

– Дело молодое. Не бойся, никому не скажу, – и скрылась за дверью.

– Баба-Яга во всей красе, – сдавленно сказал Сосед, видно, он тоже ее побаивался. – Правильно говорят: чекистов бывших не бывают, – и уже обычным своим голосом: – Зато теперь она удвоит бдительность, мимо нее мышь не проскочит, можешь быть спокоен за свою собственность. Кстати, вот документы.

Он протянул мне несколько сложенных листов. Я не удержался, развернул и просмотрел. Договор купли-продажи и свидетельство о регистрации, все на мое имя.

– И это правильно! – воскликнул Сосед. – Теперь последний рывочек!

Мы лихо спустили скутер по ступенькам в подвал и вкатили его в кладовку.

– Я пойду? – спросил водитель.

– Да, свободен, – ответил Сосед. – Спасибо за помощь, – он протянул тысячную купюру.

– Ну что вы, не надо, – смущенно сказал водитель.

– Нормально, – отрезал Сосед, – игрушку дочке купишь.

После ухода водителя Сосед прошелся по подвалу.

– Ничего не изменилось, – сказал он. – А вот это нехорошо! – он остановился у двери, ведущей в третий подъезд, и приоткрыл ее. – Сквознячок! Прямой выход на волю и никаких сторожей. Это надо запереть! Я мигом!

– Там Алексей Михайлович живет, – попробовал остановить я его.

– Как же я мог забыть! Наш несгибаемый ветеран! – рассмеялся Сосед.

– Он ругаться будет.

– Ты и его боишься?

Я промолчал.

– Где его кладовка? – спросил Сосед.

Я показал. Сосед достал из кармана тонкий длинный цилиндр, который я принял за винтажную авторучку, но это оказался довольно мощный фонарик, которым Сосед осветил замок.

– Да он здесь сто лет не был! – воскликнул Сосед. – Сам посмотри.

Замок действительно был покрыт пылью и какой-то жирной грязью. Сосед обратил внимание на то, как я смотрел на фонарик в его руке, и протянул его мне.

– Полезная штука! Держи!

Это было уж слишком. Я отказался.

– Ну, как знаешь. Подожди, я пулей, – сказал он и метнулся к двери в наш подъезд.

Вернулся Сосед быстро, я только и успел, что протереть скутер от московской пыли.

– У нас, строителей, всегда все с собой, – возбужденно говорил он, доставая из кейса небольшой шуруповерт, судя по всему аккумуляторный. – Посвети-ка мне! – он дал мне фонарик.

Сосед ловко привернул Г-образные ушки к двери и косяку, потом достал небольшую коробку – «Замки у нас в ассортименте!» – вскрыл упаковку и вынул замок, вставил его в ушки, защелкнул, протянул мне три ключа на кольце.

– А вдруг Алексей Михайлович… – начал было я.

– Будет ругаться, вали все на меня. Пусть он ко мне придет, у меня есть, что ему сказать, – и он опять рассмеялся.

Странный он был человек – Сосед. Шутил с серьезным лицом, а когда смеялся, мороз по коже шел.

– Ну вот и ладушки! – воскликнул он. – Будь! Еще увидимся, – он пошел прочь.

– Э-э-э, – крикнул я, вспомнив, что он оставил фонарик.

Но Сосед уже скрылся за дверью. Больше живым я его не видел.

Потом меня реально все достали, я имею в виду после того, как Соседа убили. Не только следаки, все!

На следаков чего обижаться, у них работа такая – доставать. С ними проще всего было, даже в чем-то интересно и немного весело. Я сразу понял, что у меня с ними проблем не будет, когда их главный, Молоденький, как обозвала его Наталья Ивановна, в начале допроса, то ли дурачась, то ли для установления контакта, сказал:

– Давайте сразу договоримся: правду, только правду и ничего кроме правды.

Под таким я всегда с радостью подпишусь и даже поклянусь, хоть на «Гарри Поттере», что я собственно и сделал. Вот если бы он правильную формулу произнес, правду, всю правду и ничего кроме правды, тогда бы могли возникнуть проблемы. Я всегда говорю правду, из принципа, Молоденький задавал вопросы, я, не задумываясь, отвечал строго в рамках вопроса, он сам виноват, что неправильно формулировал вопросы. Я не обещал ему всю правду по собственной инициативе вываливать, например, о том, что я вам только что рассказал. Вы были знакомы с убитым? Я даже имени его не знал. Чистая правда! И припоминать я следаку тоже не обещал, хотя он несколько раз меня к этому призывал. Что помнил, то и рассказывал, и ни слова больше. Не задумываясь и не припоминая, так что никаких противоречий.

Когда он на третий круг пошел с одними и теми же вопросами, я уже на автомате отвечал. А про себя думал, что это же просто смешно, какой-то каменный век, как можно так работать? Ведь все ж по старинке, улики ищут да алиби проверяют, нет чтобы подумать. Вернее, думают, да не о том. У них все вопросы начинаются с как: как убийца проник в квартиру, как покинул квартиру, как оказалось включенной сигнализация, как ухитрился не оставить следов и все такое. А надо спрашивать – почему? Почему убили? Мотив – вот что главное. Поймешь это, поймешь все остальное, и кто убил, и как. В Америке давно по-другому работают, там профиль убийцы составляют, психологический портрет. А потом ищут человека, который этому профилю соответствует. И алиби уже только у него проверяют, и следы нужные сразу находят, потому что знают, где искать. А наши все на удачу надеются, поэтому и проверяют все подряд, и в этой текучке пропускают единственно стоящее.