Добавить в цитаты Настройки чтения

Страница 10 из 13



— А может, ему на самом деле какую бабу подсунуть? — неожиданно предложил мужик. — У нас, правда, гулящих нет, но я могу быстренько в Витачов сгонять. Может, там?..

И Курьян вскочил на ноги, уже готовый мчаться на поиски девиц легкого поведения, однако историк остановил его.

— Не торопись, это ни к чему.

— Почему же?

— Во-первых, с чего ты взял, что раз их нет здесь, они отчего-то должны появиться в соседнем селище? Как-то не по-соседски это. Во-вторых, не забывай, кого ты соблазнять собрался. Это тебе не купец какой-нибудь, чтобы на бабу слюни пускать.

— И то правда, — смутился было Курьян, но тут же его глаза снова заблестели. — Тогда возьми меня с собой!

— Это зачем же? Ты чего удумал?

— Ну, раз ты не хочешь ему от ворот поворот дать, дай уж хотя бы мне поглядеть на это чудо-юдо. От него не убудет ведь.

— Ох, боюсь я что-то…

— Буду молчать.

Марсель с сомнением посмотрел на мужика, но у того были такие честные глаза, что он, наконец, сдался.

— Ну, ладно. Пусть будет по-твоему.

— Добре, значит, встретимся у Михайло.

Курьян поспешил закончить этот разговор и быстро попрощался, чтобы у его собеседника не было времени передумать. Марсель же, оставшись в одиночестве, еще некоторое время размышлял над тем, к чему все это может привести. Вздорный друг беспокоил его меньше всего — максимум, что он мог сделать, это ляпнуть какую-нибудь глупость. Скорее всего, церковник за время своих странствий сталкивался и не с такими несдержанными на язык простолюдинами, что ему с них? Оставалось только решить, как самому вести себя с Кириллом — раз уж он принял решение не вмешиваться в естественный ход истории, то это накладывало на него определенные обязательства. Представитель селища в пару сотен душ — это уже что-то, особенно учитывая относительную немногочисленность населенных пунктов в десятом веке. Что ж, историк устал переливать из пустого в порожнее и решительно поднялся — значит, он будет действовать по обстоятельствам, в крайнем случае, притворится дурачком, чтобы хоть как-то соответствовать своему прозвищу.

3

Выйдя наружу, он, скорее по привычке, чем по необходимости, прошелся по селищу, чтобы проверить, все ли идет своим чередом. Шум возле дома кузнеца привлек его внимание, и он направился в его сторону. Стараясь не привлекать к себе внимания, Марсель встал в сторонке и некоторое время наблюдал за происходящим. Степан стоял на крыльце своей избы, недовольно хмурясь, а перед ним, размахивая руками, распиналась Авдотья, дородная баба лет сорока.

— Нет, ты мне скажи, — наступала она на мужика, который был выше ее, как минимум, на две головы, — она что, считает себя лучше моего мальчика?

— А если и так, тебе какое дело? — прогудел в ответ кузнец.

— Как это — какое дело? — кипятилась Авдотья. — Чем это вы лучше? Скотина у вас упитаннее, что ли? Или, может быть, хата красивее? Говори!

— Мне без надобности спорить с тобой, — Степан попытался отмахнуться от нее и вернуться в дом, но баба не унималась. — Да отстань ты, ветрогонка!

— Я тебе покажу ветрогонку! — возмутилась женщина. — У тебя товар, у меня купец!

— Забирай своего купца и засунь его себе в…

Увидев, что кузнец начинает терять терпение и уже готов взорваться, Марсель вышел из своего укрытия и направился к ссорящимся. Степан заметил его и с облегчением воздел руки к небу.

— Ну, слава богам! Баламошка, друг мой, успокой, пожалуйста, эту… — не зная, каким эпитетом наградить Авдотью, кузнец некоторое время пытался подобрать подходящее слово, но так и не смог этого сделать.

— Что случилось? — историк уже понял, что к чему, но решил выслушать обе стороны.

— А я расскажу, — женщина обрадовалась третьей стороне и поспешила поведать свою версию произошедшего. — Ты ведь знаешь Мирошу, сыночка моего ненаглядного?

— Конечно, — кивнул Марсель, который действительно был хорошо знаком с Мироном и считал его не только лентяем, но и редкостным дурнем. — Ты можешь им гордиться.

— Вот и я о том же! — Авдотья победно взглянула на Степана, а тот удивленно моргнул несколько раз, услышав такую характеристику. — Но вот какая штука вышла. Мироше, сыночку моему, пора жениться. Я ему уже трех девок предложила на выбор — одна краше другой. Говорю, хоть завтра свататься пойдем.

— А он?



— А он заладил одно: мол, только Маруся мне мила. Жить без нее не могу, делай, мама, что хочешь, а мне ее добудь. Вот скажи мне, Баламошка, разве можно такой великой любви препятствовать?

— Любви — нельзя, конечно. Но она должна быть взаимной, — мягко остудил напиравшую бабу Марсель. — А что же сама Маруся говорит?

— Не хочет она замуж за Мирона, — проворчал Степан. — А я ее неволить не буду. Она свободный человек, сама должна решать, с кем жить и от кого детишек рожать.

— Разумно, — кивнул историк. — Так чего же ты хочешь, Авдотья?

Женщина, задохнувшись от возмущения, уже набрала в легкие воздуха, чтобы разразиться очередной гневной тирадой, но Марсель ее опередил.

— Мироше нужна жена, похожая на тебя. Ведь кто лучше матери знает, что для родного дитяти лучше, верно?

— Верно, — протянула женщина, не понимая, куда клонит собеседник.

— А разве Маруся сможет сделать Мирона счастливым? Своенравная, упрямая — вся в отца. И сама будет грустить, и сыночку твоему жизнь испортит. А ты ведь знаешь, как сложно у нас с разводами. Проще уж до самой смерти мучиться, чем с бабой разойтись. Вот и скажи мне: хочешь ты такого для своего парня?

— Что ты! — Авдотья округлила глаза и замахала на Марселя руками. — И в мыслях подобного не было!

— Тогда зачем шумишь? Степан, можно сказать, тебе одолжение большое сделал, беду отвел. А ведь мог и кулаком по столу стукнуть — и пошла бы Маруся за Мирошу как миленькая. А потом — хоть камень на шею и в омут с головой.

— Ох, какие ты страсти рассказываешь, — женщина вдруг успокоилась и, как ни в чем не бывало, кивнула кузнецу. — Бывай, соседушка. Не обижайся на меня, глупую. За сына обидно стало, не сдержалась.

— И ты не поминай меня лихом, — Степан так обрадовался неожиданной развязке, что даже не пытался скрыть довольную улыбку.

Проводив Авдотью взглядом, он повернулся к своему спасителю и развел руками в стороны:

— И как у тебя получается справляться с этими визгопряхами? Диву даюсь…

— Это опыт, братец, — отозвался Марсель. — Силой с ними ничего не решить. Они, может, и подчинятся, но затаят злобу. А нет ничего опаснее мстительной бабы.

— Твоя правда, — кивнул кузнец.

— А что Маруся-то? — поинтересовался историк. — Так и не надумала замуж? Пора уже. А то засидится в девках, потом сама жалеть будет.

— Да знаю, — Степан погрустнел. — Но что я могу поделать? Ты знаешь нашу беду. Мать ее умерла при родах, единственная для меня радость — это Маруся, доченька моя. Иногда сам себе бабу какую напоминаю, но ничего поделать не могу. Разбаловал я ее. Как представлю, что она несчастлива, так все внутри переворачивается.

— Но ты не станешь противиться ее выбору?

— Что ты! Да я только рад буду, если она своего любимого найдет. Но тут такая штука…

Степан оглянулся, чтобы убедиться, что дочери нет рядом, и отвел Марселя подальше от крыльца.

— Тут такая штука: мне кажется, что у нее кто-то есть на примете, но она почему-то не хочет мне ничего говорить.

— Откуда такие мысли?

— Сам посуди. Помнишь, какая она раньше была? Хотя, откуда тебе помнить, ты же у нас недавно совсем. Но это не важно. Веселая была, все время с подружками бегала, домой не загонишь. А теперь все чаще в хате сидит, подолгу на стены смотрит. Когда думает, что я ее не вижу, тайком плачет. Вышивать начала, хотя сроду этим делом не увлекалась.

— Может быть, по матери тоскует? — предположил Марсель.

— Это вряд ли. Она ведь не знала ее, откуда тоске взяться?

— Да, тут ты прав… Тогда не знаю, что и думать. Могу только посоветовать дождаться, пока все само разъяснится.