Страница 28 из 53
Шаолу немного полегчало. Надежда появилась не только в глазах, но и в сердце.
– Даже если высадиться сегодня, мы отстанем от вражеской армии на неделю, если не больше, – сказала Несарина.
Она была права. Им не опередить сил Мората, движущихся на Аньель. А любая задержка могла стоить потерянных жизней.
– Нужно предупредить Аньель, – сказал Шаол. – Они и не подозревают, что на них идет десятитысячная армия. Предупредить и дать время подготовиться.
Сартак кивнул.
– Я долечу туда за несколько дней.
– Нет, – возразил Шаол, насторожив Ириану. – Дай мне рукка и всадника, и я полечу сам. А вы готовьте руккинов к вылету. Желательно завтра. Самое крайнее – послезавтра.
Он повернулся к Хасаре:
– Пусть корабли причаливают к здешнему берегу и войска незамедлительно готовятся к походу на Аньель. Чем быстрее они выступят, тем лучше.
Ириана не скрывала своих опасений. Она представляла, какой прием ждал Шаола в Аньеле. Возвращение в родной город вообще не входило в его замыслы, особенно при таких обстоятельствах.
– Я полечу с тобой, – заявила она мужу.
Шаол вновь стиснул ее руку, словно говоря: «Я ничуть не удивлен твоим решением».
Ириана ответила тем же. Сартак и Хасара одобрительно кивнули. Несарина вроде собралась возразить, но затем и она кивнула.
Они вылетят этим вечером, под покровом темноты. С поисками Дорина вновь придется обождать. Ириана жевала губу, раздумывая, что необходимо взять с собой и как объяснить целительницам необходимость ее спешного отлета.
Шаол молил богов, чтобы они с Ирианой долетели как можно быстрее и чтобы у него нашлись слова для отца, отношения с которым он, по сути, разорвал вместе с клятвой. А что он скажет матери и младшему брату, успевшему вырасти? Как объяснит, почему тогда отринул наследное право, выбрав Дорина?
И еще один момент: выйдя за него, Ириана стала госпожой Эстфол не только по имени, но и по принадлежности к знати. Ее полный титул был «госпожа управительница». Выдержит ли он сам, если к нему будут обращаться «господин управитель»? Шаол мысленно усмехнулся: о каких пустяках он думает, когда Аньелю грозит такая беда!
Как будто титулы и родословные могли спасти город!
Сартак опустил руку на эфес меча.
– Постарайся продержаться, господин Эстфол. Руккины явятся в Аньель через день-другой после тебя, а пехотинцы – через неделю.
– Спасибо, – ответил Шаол, пожимая руки Сартаку и Хасаре.
– Благодарить будешь, если мы спасем твой город, – съязвила Хасара.
Глава 12
Ради этого она отдала все и радовалась, что так поступила.
Аэлина лежала в темноте. Железная крышка над головой напоминала ночь без звезд. Проснувшись в железном ящике, она поняла, что лежит… уже давно. Судя по мокрой спине, тело устало ждать, когда откроют крышку, и опорожнилось внутрь ящика. Плевать.
Возможно, все ее действия были напрасными. Обетованная королева… красивая сказка.
Королева, пообещавшая умереть, отдать себя на заклание ради выплаты долга одной древней принцессы и спасения этого мира.
Она не сможет этого сделать, даже если пока ей и удается выдерживать плен у Маэвы. Даже если ей приоткрылось то, что Маэва тщательно прячет от всех. А вдруг и это ей привиделось?
У них мало надежд победить Эравана. Победить Маэву… еще меньше.
Слезы катились по щекам, скрытым железной маской. Что толку от этих слез? Плачь не плачь, ей не вырваться из этого места. Из этого ящика.
Никогда ее волосы не ощутят ласкового теплого солнца, а щеки – прикосновения ветра, пахнущего морем.
Слезы текли безостановочно, не подчиняясь ее воле. Словно плотина прорвалась у нее внутри, когда она увидела струйку крови, стекающую по щеке Маэвы.
Пусть Кэрн видит ее слезы, пусть нюхает их.
Пусть ломает ее, пока она не превратится в окровавленный кусок мяса на полу. Пусть он снова и снова повторяет свои истязания.
Она не станет сопротивляться. Ее силы на сопротивление кончились.
Застонала открывшаяся и закрывшаяся дверь. Послышались крадущиеся шаги. Потом удар кулаком по крышке железного гроба.
– Как насчет того, чтобы полежать в темноте еще несколько дней?
Жаль, что она не могла с головой завернуться в эту темноту.
Кэрн велел Фенрису справить нужду и возвращаться. В помещении стало тихо. Затем послышалось негромкое царапанье по крышке. Казалось, Кэрн водил по ней кинжалом.
– Я вот тут думаю, как тебе отплатить, когда открою крышку.
Аэлина заставила себя не прислушиваться к его словам. Она просто смотрела в темноту. Боги, как же она устала! Чудовищно устала.
Она делала это во имя Террасена. С радостью. Все ее сопротивление было во имя Террасена. Пришло время отдавать долг – не долг древней королевы, а ее собственный.
Она пыталась спасти родное королевство, спасти континент. Пыталась – и потерпела неудачу. И неимоверно устала.
«Огненное сердце».
Эти слова прошелестели во тьме вечной ночи вспышкой света, едва слышимым звуком.
«Огненное сердце».
Слова эти произнес женский голос, нежный и любящий. Голос ее матери.
Аэлина отвернулась. Даже это движение потребовало громадных усилий.
«Огненное сердце, почему ты плачешь?»
Аэлина не могла ответить.
«Огненное сердце».
Эти звуки были похожи на нежное прикосновение к щеке. «Огненное сердце, почему ты плачешь?»
Где-то далеко отсюда, глубоко внутри, Аэлина ответила этому лучику памяти: «Потому что я заблудилась. Я не знаю дороги».
Кэрн продолжал говорить и царапать кинжалом крышку железного гроба.
Но Аэлина не слушала его. Рядом с нею лежала женщина. Лицо женщины было зеркальным отражением ее лица, каким оно станет через несколько лет… если она доживет до того возраста.
Время, взятое взаймы. Каждое мгновение было взято взаймы.
Пальцы Эвалины Ашерир провели по щеке Аэлины. По маске, под которой скрывалась щека.
Аэлина могла поклясться, что даже сквозь маску чувствует нежность материнских пальцев.
«Ты была очень храброй, – сказала мать. – Ты столько лет подряд была очень храброй».
Аэлине было не побороть беззвучных рыданий, поднимавшихся в горле.
«Тебе нужно сохранить эту храбрость еще на какое-то время. Еще немного, мое Огненное сердце».
Аэлина прижалась к матери.
«Тебе нужно сохранить эту храбрость еще на какое-то время и помнить…»
Призрачная рука матери коснулась сердца Аэлины.
«Сила твоего сердца – это главное. Не важно, где ты, пусть даже за тридевять земель… сила твоего сердца приведет тебя домой».
Аэлине удалось поднять руку и положить поверх материнской. Тонкая ткань и железо. Ее кожа чувствовала только их.
Но Эвалина Ашерир пристально смотрела в глаза дочери. Нежность материнского взгляда сменилась твердостью. Глаза матери сверкали, как расплавленная сталь. «Аэлина, сила твоего сердца – это главное».
Аэлина прижала пальцы к груди и прошептала: «Сила моего сердца».
Эвалина кивнула.
Снаружи доносились угрозы Кэрна. Его кинжал неутомимо царапал крышку.
В лице Эвалины не дрогнул ни один мускул. «Ты – моя дочь. Твое рождение соединило две могущественные династии. Их сила течет через тебя. Живет в тебе».
Лицо Эвалины пылало неукротимостью, такой же, как у их предков по женской линии вплоть до фэйской королевы, чьи глаза они обе унаследовали.
«Ты не поддашься».
Затем Эвалина исчезла, как исчезает роса на утреннем солнце.
Но ее слова остались. Они расцветали внутри Аэлины, яркие, как раздуваемый уголек.
«Ты не поддашься».
Кинжал Кэрна царапал железо прямо у нее над головой.
– Когда я снова начну тебя потрошить, сука, сделаю…
Кулак Аэлины ударил по крышке.
Кэрн умолк.
Аэлина снова ударила по железу. Потом еще.
«Ты не поддашься».
И еще.
«Ты не поддашься».
И еще. И еще.
Аэлина колотила по крышке, пока из отбитой руки на лицо не хлынула кровь, смывая слезы. Пока каждый удар кулака по железу не превратился в боевой клич.