Страница 11 из 17
Во второй половине августа 1914 года глава Головной Украинской Рады К. Левицкий получил уведомление от австро-венгерского министра иностранных дел графа Берхтольда о том, что германское правительство в Берлине желает провести с ним встречу как с политическим руководителем австрийских украинцев.
К. Левицкий прибыл в Берлин 24 августа и встречался в министерстве иностранных дел с заместителем государственного секретаря Циммерманом, и в генеральном штабе с полковником Брозе. Полковнику К. Левицкий предложил для информации большую карту Украины, подготовленную для этого собственноручно профессором Степаном Рудницким. Как вспоминал К. Левицкий: «Немцы в Берлине поняли меня, для сведения написали соответствующий протокол в министерстве иностранных дел при участии советника Бергена, который наше дело знал подробно, и заявили мне, что будут поддерживать наши освободительные стремления».
26 августа “Kurjer Lwowski” в чрезвычайном дополнении, помеченном “2 часа пополудни”, публиковал под заголовком “Большая победа австрийских войск” официальное сообщение военного пресс-бюро:
«Трехдневная битва под Красником завершилась вчера полной победой наших войск. Русские были отброшены по всему фронту, шириной около 70 километров и начали в форме бегства отступление на Люблин».
Из Львова по улицам Жолкевской, Лычаковской, Зеленой уходили на недалекий уже фронт венгерские, тирольские, хорватские, боснийские полки, а обратно шли нескончаемые транспорты с ранеными. Жители Львова читали в газетах об успешных боях под Красником, а ночами, тихими августовскими ночами все явственнее доносился до города глухой гул канонады.
Копившееся на протяжении нескольких дней нервное напряжение прорвалось вечером 27 августа. Около половины седьмого на Лычакове кто-то крикнул: “Казаки идут!” Вспыхнула паника, толпы перепуганных людей бросились с восточных окраин к центру города. Паника охватила не только гражданское население, но и военных.
Вероятной причиной паники стали бои в окрестностях Буска и Красне, в ходе которых русская разведка дошла до Лисинич.
В 9 часов вечера военная комендатура издала следующее сообщение:
«Учитывая легкомысленно распространяемые фальшивые слухи, вызывающие определенное беспокойство среди населения города Львова, уведомляем, что войска наши стоят на занятых ими сильных позициях, и что городу безусловно не грозит никакая опасность».
Но возникшие опасения не утихали. Несмотря на успокоительные заверения властей некоторые жители стали покидать город, спеша уехать подальше от приближающегося фронта. Всевозможные повозки, заполненные людьми и багажом, непрерывно курсировали в направлении главного вокзала. Можно было видеть даже людей из высших сфер общества на грузовых телегах, сидящих на чемоданах и узлах. За проезд и доставку багажа на вокзал приходилось платить огромные деньги, так что извозчики и владельцы частных повозок в те дни неплохо подзаработали.
Если эти люди уезжали сами, то другим предстояло покинуть Львов под конвоем – перед властями встала необходимость вывезти из львовских тюрем находившихся там заключенных. Новых арестованных тюрьмы уже не могли вместить. К тому же к городу приближался фронт, и перспектива освобождения заключенных русскими войсками представлялась для властей нежелательной. Начальник полиции во Львове неоднократно обращался в наместничество с просьбами вывезти из города арестованных, находившихся во львовских тюрьмах. В конце августа в наместничество был направлен документ следующего содержания:
«Президиум ц.к. Дирекции полиции во Львове, отправлено 28 августа 1914 г. № 4926.
В Президиум ц.к. Наместничества.
Уже несколько раз я имел честь обратить внимание ц.к. Наместничества на необходимость вывезти из Львова арестованных опасных для государства москвофилов, которые, в числе около 2000, с большим трудом размещены в местной тюрьме, в тюрьме местного краевого суда и в полицейском арестном доме.
Уже само размещение, в виду недостатка места, по санитарным соображениям угрожает взрывом эпидемических болезней и в еще большей степени становится опасным в виду возможности вспышки бунта, вследствие возмущения тех заключенных, которые уже теперь выражают громкие угрозы, что они, мол, посчитаются.
Эти угрозы, в случае неблагоприятной перемены военных обстоятельств, наверное, могли бы отразиться кровавой резней на польском населении города.
Поэтому настойчиво прошу ц.к. Наместничество безотлагательно приступить к увозу этого крайне опасного для государства и общества элемента из Львова в глубь страны.
Львов, 27 августа 1914 г.
Рейнлендер».
Солдаты австро-венгерской армии отправляются на фронт
Под конвоем
И снова повели конвоиры по улицам Львова колонны заключенных, но теперь в обратном направлении – из тюрьмы на вокзал. По свидетельству Ивана Кузьмы:
«…когда русские войска находились на расстоянии четырех миль от Львова, тюремное начальство поручило мазепинским “сичовикам” отвести нас на вокзал для погрузки в вагоны и дальнейшего следования на запад. Конечно, “сичовики” исполнили свою задачу отлично. По пути они все время подталкивали нас прикладами, а когда уличная толпа бросала в нас камнями, они не только не мешали ей в этом, но даже всякий раз предупредительно расступались, когда кто-нибудь из толпы намеревался нанести нам непосредственно палкой или кулаком удары».
Таким же образом вывозили узников из тюрем Станиславова, Дрогобыча и других городов Галиции. Как вспоминал священник Иосиф Винницкий:
«Нас вывели из камер дрогобычской тюрьмы для следования на вокзал. Камеры, предназначенные для четверых, вмещали по двадцати и более человек, так что мы были рады, увидев дневной свет и вздохнув свежим воздухом. Под воротами тюрьмы стояла уже заранее предупрежденная толпа и неистово ревела: “смерть изменникам!”, причем сразу же посыпался на наши головы град камней; затем запруженная народом улица всколыхнулась, подалась немного назад и, пропустив нас, окруженных значительным конвоем, вперед, двинулась вслед за нами по направлению к вокзалу».
В субботу 29 августа под заголовком “Успехи австрийской армии” львовские газеты публиковали официальное сообщение:
«С 26 сего месяца завязались бои между нашими войсками и русскими. Идут они ныне на всем пространстве между Вислой и Днестром. Наше левое крыло продвигается вперед в успешном наступлении».
На следующий день экстренный выпуск газеты “Kurjer Lwowski” вышел с аршинным заголовком: “Побеждаем!” В сводке говорилось:
«Под Бродами и Равой Русской одержали мы решительные победы. На всей линии фронта в восточной и северо-восточной Галиции положение очень благоприятное. Вероятно, в ближайшие сутки не будет уже ни одного русского солдата на галицийской территории».
В тот же день военное пресс-бюро сообщало официально:
«Большая битва, которая началась 26 августа, продолжается далее. Положение наших войск благоприятное. Тепло и солнечно».
«И как бы в подтверждение правильности этих сведений, – писал польский автор Юзеф Бялыня-Холодецкий, – заседал в обычном порядке военный суд, выносил и исполнял смертные приговоры. Массы русофилов были вывезены в концентрационные лагеря».
А тем временем наместник Галиции В.Корытовский распорядился, чтобы правительственные учреждения приготовились к немедленному отъезду. В воскресенье 30 августа государственным чиновникам выплатили жалование за сентябрь. Железной дороге было приказано подготовить эвакуационные поезда. Всю ночь в президиуме наместничества выдавали проездные документы, и в 4 часа утра 31 августа отправился первый большой состав с военными и членами их семей, а через полчаса – поезд с чиновниками. Уехали чины наместничества во главе с наместником, опустели также здания Сейма и Краевого отдела, персонал которых направился в Новы-Сонч.