Страница 49 из 54
Я выбрал себе из кучи хвороста сук потолще и сунул его в костер. За факел сойдет… что же такое чувство пакостное…
Костер стал разгораться, темнота понемногу отступала, но вдруг сразу в нескольких местах вокруг нас раздался хриплый переливистый вой, между деревьями стали мелькать красные парные огоньки, а отблески разгорающегося костра начали выхватывать из темноты юркие приземистые тени.
– Волки, мать твою!.. – заорал я, выхватил эспаду и побежал к лошадям. – Коней вяжи покрепче, живее…
– Слушаюсь, ваша милость! – Тук подскочил ко мне.
В одной руке он держал палаш, в другой – горящий смоляной сук. За спину он закинул сразу два взведенных арбалета.
– Держи другую сторону, – приказал я шотландцу и вдруг с ужасом осознал, что не вижу Франсуа. – Где парень, Тук?
– Да кто его знает? – Скотт напряженно всматривался в темноту. – Может, на дерево взобрался?
– Здесь я, ваша милость. – Из кустов появился Франсуа, таща за собой большую корягу.
Поднапрягся и закинул ее на костер. Затем выхватил кинжал и стал рядом с нами.
– Возьми лучше глефу. – Шотландец ногой подвинул к мальчику лежащее на земле оружие. – Только не руби, а коли, старайся близко не подпускать.
– Хорошо… – Франсуа поднял оружие.
Несмотря на подрагивающий голос, выглядел он решительно, да и глефу держал уверенно. Вот и хорошо. Правду Тук говорит: есть жилка в парне.
Лошади бесились, неистово ржали и лягались. Если бы мы не привязали коней, они давно бы вырвались и ускакали в лес, после чего о них можно было бы позабыть.
Волки шныряли вокруг нас, взвизгивали, подвывали, но не нападали. Зверей отпугивал разгоревшийся костер, да и маловато их было для нападения, всего с десяток.
Все это очень нервировало и утомляло. Каждую секунду ожидать нападения, не имея возможности даже присесть, и постоянно напрягать глаза, всматриваясь в темноту, – удовольствие не из приятных. К тому же периодически раздающийся волчий вой, леденящий кровь, настроения не улучшал. И пить, как назло, хочется…
– Прикрой меня, – бросил я Туку и подбежал к вещам.
Схватил бочонок сидра и кубок, затем спешно вернулся к лошадям. Отдал все шотландцу.
– Пей, потом дашь парню.
– Благодарю, монсьор. – Тук отдал мне факел, положил на землю палаш и, выбив пробку, налил полный кубок напитка. – Но сначала вы, ваша милость…
Восхитительно запахло яблоками, и сразу немножко поднялось настроение.
– Ну ладно… – Я взял кубок – и в этот самый момент из темноты, вытянувшись в прыжке, вылетела темная тень.
Выронив кубок, схватился за эспаду, но Франсуа опередил меня. Отчаянно закричав, мальчик сделал шаг вперед и поймал волка на лезвие глефы.
Удержать зверя на древке он не сумел, и тяжелая туша, выбив из его рук оружие, опрокинула мальчика на спину.
Мы с Туком одновременно всадили в волка клинки, зверь хрипло завыл, хватаясь зубами за сталь. Вот же живучий, зараза… Осторожно ткнул эспадой еще раз, пинком скинул тушу с мальчика и оторопел, увидев залитое кровью лицо.
Твою же мать, неужели цапнул?
– Прикрывай меня… – крикнул шотландцу и оттащил Франсуа за шиворот подальше от бившегося в конвульсиях зверя.
Оглянулся в поисках фляги с водой и, не найдя, плеснул парнишке в лицо сидра. Жидкость смыла кровь, и я с облегчением перевел дух, увидев, что парень целый.
– Вот, засранец, перепугал-то как! – На радостях я влепил мальчишке подзатыльник.
Франсуа дернулся и, открыв глаза, еще отчаянней завопил, пытаясь отползти от меня.
– Тише, тише… – Я поймал его за ногу. – Куда ты?
Парнишка повел глазами и, увидев совсем рядом щелкающего клыками издыхающего волка, слабо вскрикнул и, нащупав древко глефы, стал яростно тыкать ей в зверя.
– Хватит! – пришлось остановить парня. – Ему уже хватит. Давай лучше вставай – и к лошадям. Попробуй их успокоить.
– Бегом, бегом, парень, Матильде на морду котту набрось, враз успокоится!.. – Тук, прокричав это, вскинул арбалет и, быстро прицелившись, нажал на спуск.
Щелкнула толстая тетива – и в кустах раздался пронзительный визг.
– За Брюса! О-го-го… – Шотландец бросил арбалет на землю и кинулся в темноту, размахивая факелом.
Вот ненормальный! Твою же мать…
– Ura-a-a! Za Rodinu! Za Stalina!.. – завопил я по примеру Тука и осекся.
«Тьфу, млять… пришло же в голову такое кричать…» – мелькнуло в голове, но деваться было некуда, и я, подхватив горящий сук, кинулся следом за шотландцем.
Не знаю, чьи вопли перепугали волков, но вблизи нашей стоянки, кроме единственного зверя, бешено грызущего торчащее в боку древко болта, мы больше никакой живности не обнаружили.
Скорей всего, я и спугнул. Это же надо было такую хрень орать!
Хотя, если разобраться, вовсе это и не хрень. С этим кличем погибали наши деды и прадеды, идя в бой. И попробуй им тогда сказать, что они кричат не то. Быстро перевели бы в неживое состояние. Так что будем считать, что во мне заговорила генная память. Дед мой три войны прошел и закончил воевать командиром кавалерийского эскадрона в Маньчжурии. Полным кавалером ордена Славы.
Светало. Я доколол подраненного Туком зверя и притащил его на стоянку. Оба волка оказались просто гигантских размеров. В длину, вместе с хвостом, одной со мной высоты. И весили килограмм по пятьдесят-шестьдесят. Какие-то волчьи великаны…
– На человечинке отожрались, – пояснил Тук. – В Арманьяке. Там еды сейчас хватает.
– А какого… тогда их сюда принесло?
– Не знаю, монсьор. Скорее всего, охотиться на них стали. Твари эти в наших местах редкие; говорят, чаще всего они в горах встречаются. На границе с Арагоном и Наваррой. – Тук перевернул за лапу зверя. – Дозвольте, монсьор, я себе хвосты возьму. Шкуры у них сейчас негодные, а вот хвосты употребить можно.
– На шлем себе прицепишь? – догадался я.
– Ну да. Предки мои вообще черепа медвежьи и волчьи на шлемы крепили. Давно это, правда, было.
– Два – не годится. Или один, или три, – растолковал я шотландцу. – Один Франсуа отдай. Его заслуга в этом трофее тоже есть.
– И то дело. Малец-то духовитый нам попался. Как я вам и говорил. И не такой хлипкий, как казалось: вон как зверя знатно пыранул. Ничё… я его еще поднатаскаю.
– Не помешает, – согласился я. У меня родилось некоторое намерение в отношении мальчика. – Кстати, где он?
Франсуа сидел на корточках перед вторым зверем и осторожно трогал тушу кинжалом. Он уже успел умыться и теперь выглядел вполне пристойно. Правда, лицо имел бледное, как у ожившего мертвеца.
– Иди сюда, – подозвал я его.
– Да, ваша милость, – быстро подскочил ко мне мальчик.
– Ты молодец. Хорошо держался, – похлопал его по плечу.
– Это мой долг перед вами, ваша милость. Я старался, – вежливо склонил голову Франсуа.
– Впредь так и действуй, и моя милость не обойдет тебя. – Я выудил из кошеля серебряную монету и отдал пареньку: – Держи, купишь себе что-нибудь.
– Благодарю вас…
– Не благодари. Живо камизу себе застирай, а то пятна крови останутся. – Я ткнул пальцем в пятна на рубашке паренька.
– Потом… – Франсуа отшатнулся.
– Сейчас! – На самом деле я неспроста решил заставить Франсуа заняться стиркой. Закралось у меня легкое подозрение…
В общем, я было совсем уверился, что мой слуга – девчонка. Конечно, я привык видеть в современности инфантильную молодежь с полным отсутствием определяющих половых признаков. Но я сейчас не в современности… То есть в современности, да не той. В пятнадцатом веке метросексуалов не бывает.
– Завтрак готовить надо, я попозже… – попробовал отговориться Франсуа.
Девка! Сто процентов – девка. Пацан бы разоблачился без особого стеснения.
– Тук, иди сюда! – позвал я шотландца и, когда тот подошел, приказал: – Стяни с него камизу.
– Я сам! – Франсуа решительно вскочил и стал стягивать курточку. Затем вытащил из штанов камизу и тоже снял ее через голову.
Нет! Сисек нет. М-да… А я уже совсем утвердился в женской сути своего слуги. Худющий… кожа да кости… Но не беда. Кости есть, а мясо нарастет. Хотя что-то не мальчиковое в фигурке есть…