Чарли

– Витюша, это чё?

– Это… хммм… подарок тебе!

– А почему он ношеный?

– Так это… я его разносил для тебя. Ты же говорила, что новые вещи натирают.

– Ты чё, из этих?

– Нет, конечно.

– Огурцов, ты мне мозг не еби! Спрашиваю ещё раз: чей это бюстгальтер?

– Эх… ну да, из этих. Это – мой. Мне очень стыдно.

– Бедненький. Почему ты столько лет скрывал?

– Ты про брата моего забыла. Если он узнает, сбежит из тюрьмы, найдёт меня и задушит этим самым бюстгальтером. Наше общество не принимает таких, как я. Надевая женские трусики и бюстгальтер под деловой костюм, я чувствую себя настоящим, смотря шефу в глаза.

Огурцов умел врать и, что там говорить, любил это дело. На последней фразе он пустил слезу и обнял супругу.

– Милый мой, мне ты можешь довериться. То есть всё это время я тебя не интересовала как женщина?

– Ты мой лучший друг!

В голове Огурцова созрел план, благодаря которому можно было не ждать командировок жены и веселиться на полную.

Жена гладила его по спине и жалела:

– Ты мой друг тоже! Как всё хорошо складывается. Мы теперь сможем жить втроём.

– Кто это «мы»?

– Ты, я и Геннадий Харитонович.

Огурцов мгновенно протрезвел от фантазий:

– Какой, на хуй, Геннадий Харитонович?

– Мой руководитель и твой будущий лучший друг.

– В смысле?

– Мне надоело скрывать от тебя свои командировки с Геной. Я мучилась каждый раз. А теперь видишь как всё складно получается. Я поговорю с Геннадием Харитоновичем, он будет любить нас обоих.

Перспектива быть любимым Геннадием Харитоновичем Огурцова явно не устраивала.

– Так ты мне изменяешь?!

– Уже нет, подружка! Мы теперь вместе можем носить мои вещи. А давай Гену сегодня на ужин позовём? Что готовить будем? Чур, я картошку чищу.

В легких Огурцова почти закончился воздух:

– Слушай, я пошутил. Это лифчик одной моей знакомой…

– Витюша, так и я пошутила. Смешно же? Ну и хохмачи мы с тобой…

Trip

– Да поел я, мам, не волнуйся. Как голос может быть голодным?! Ма, тут такое дело: предлагают на летних каникулах поехать в Пекинский университет на языковую практику. Как думаешь, согласиться? Денег не надо, всё бесплатно – я в программе по обмену участвую.

Мише действительно предлагали поехать в Пекин, но по другому вопросу.

– Мишган, ты же китайский учишь? – спрашивал в баре пьяным голосом его новый знакомый.

– Мандарин, это северокитайский язык.

– Звучит как Новый год – короче, тема есть… Промышленная химия.

Тема была очень простой: найти и привезти знаменитые китайские наркотики. Соли, курительные смеси и тому подобное. Миша считал, что ребятам нужны исходники для производства парниковой плёнки.

Они летели в Китай втроём. Двое его коллег по путешествию не очень походили на садово-огородных баронов. Скорее на цыганских. У обоих были золотые зубы и, судя по размерам золотых цепей, такие же шеи. Первое, что спросили его новые друзья ещё при прохождении зелёного коридора, как будет по-китайски «проститутки». Прилетев в Пекин, пить начали еще в терминале Кэпитала. Попутчики знали много смешных историй, правда, почему-то только про зону. Потом один из них сказал, что ни разу не катался на горных лыжах, да ещё в Китае. Они тут же сели в такси, и Миша озвучил водителю: «Ванлунь». Этот горнолыжный курорт посоветовал уборщик в туалете аэропорта, когда Мишу стошнило после второй бутылки анисовой водки. Ещё уборщик посоветовал есть больше овощей и не пить анисовую водку.

В такси у Миши опять зазвонил телефон. Он был ещё пьян, а двое коллег по парник-трипу безмятежно храпели на заднем сиденье.

– Мам, привет! Прилетел. Всё хорошо. Пекин шикарен… Просквозило меня немного в самолёте, поэтому голос такой. Едем с ребятами в общагу. Да поел я! Пока.

На курорте Мише очень понравилось. Заселили в гостиницу моментально. Снова выпили. Взяли лыжи напрокат. Опять выпили. И поехали на вершину горы. На первом же спуске Миша сломал ногу.

Китайские спасатели спустили Мишу на снегоходе вниз. Потом на скорой отвезли в больницу маленького города неподалёку. Рентген и пластиковый гипс. Больше всего инцидент расстроил коллег: они приехали в больницу, привезли пять апельсинов и бутылку анисовой водки. Поговорили через Мишу с доктором. Когда узнали, что минимум неделю без движения – испереживались. Ещё больше расстроились, когда узнали сумму счета за лечение, и забрали водку. В тот же день они уехали. Больше Михаил их никогда не видел. Телефоны были отключены.

Наутро Миша проснулся от ужасной головной боли. Он лежал в палате с пятью китайцами, которые очень громко разговаривали и кашляли. Одна нога была в гипсе, вторая обута в горнолыжный ботинок. Одет он был в комбинезон, в котором неудачно спустился. Было жарко и потно, нога в гипсе зудела. Пришла медсестра с сотовым телефоном: звонили из гостиницы. Информировали о том, что его друзья уехали. Счёт за гостиницу и прокат снаряжения должен оплатить Миша. Друзья так сказали.

Через неделю Мишу выписали из больницы. Ну, как выписали, просто перестали кормить, а на его кровать положили веселого старичка китайца. Миша понял, что это намёк, стащил швабру, которую приспособил под трость и, как древнерусский богатырь, пошел куда глаза глядят. Все вещи находились в гостинице, и, чтобы их забрать, требовалось заплатить. А денег, естественно, не было.

Родителям звонить было стыдно. В животе урчало: есть хотелось нестерпимо. Миша зашёл в ближайшее придорожное кафе и случайно попал на хозяина заведения. Тот был поваром, официантом и уборщиком в одном лице. Миша попросился на работу за еду и ночлег. Ресторатор сразу согласился: европеец, работающий на китайца, должен поднять уровень заведения в глазах гостей до мишленовских звёзд.

Так Миша нашел работу. Глядя на него, казалось, что тиран-китаец держит парня с голубыми глазами в рабстве, а, чтобы паренёк наверняка не сбежал, китаец сломал ему ногу. Спал Миша в этом же кафе на полу, на матрасе. Однажды он так хорошо помыл посуду (всю ночь драил сковородки и кастрюли, которые, похоже, никогда не мыли), что китаец-тиран на радостях подарил ему ящик анисовой водки. Миша немного выпил и загрустил: были свежи воспоминания о том, как он пил анисовую водку на китайской земле в первый раз. Он взял пару бутылок с собой и пошёл гулять. Холодало, он зашёл в холл какой-то гостиницы погреться. Там, оживляя интерьер, сидели три русские девушки. Миша спросил их первым:

– Девчушки, хотите водки?

– Конечно, хотим.

– Что, тоже китайцы бесят?

– Ну не то слово!

Они выпили всю водку. Оказалось, девушки окучивают ниву древнейшей профессии. Но вот с клиентами – беда. Мише в голову сразу зашла блестящая бизнес-идея. Работая в кафе, он обзавелся друзьями-китайцами, которые мечтали о неземной красоте русских девушек. Связав спрос и предложение, он заинтересовал дам деловым партнёрством со скромным отчислением двадцати пяти процентов. Понятно, дамы долго не раздумывали.

Бизнес попёр. От клиентов отбиться не могли. Китайцам было удобнее договариваться с мужчиной. Через месяц Миша оплатил все долги в гостинице и больнице, снял четырехкомнатную квартиру. Он чувствовал себя порнокоролём. Периодически ему на телефон звонили.

– Але, мам, да поел я. У меня всё нормально, денег не надо. Мне стали платить повышенную стипендию. Я вам вчера «Вестерн Юнионом» кусочек отправил. Мам, ну перестань, говорю же, поел…

P. S. Михаил Петрович до сих пор живёт в Китае. У него жена-китаянка и чудесный ребёнок – раскосый и с голубыми глазами. Плюс он собственник одной из самых больших в Северном Китае транспортных компаний, которая осуществляет перевозки по всему миру. На звонке мобильного у него до сих пор стоит песня Питера Гэбриела «Don’t give up!» («Не сдавайся!»).

Волшебная сила искусства

Фомин был обычным мужиком, за исключением одного: иногда ему хотелось драться. Место для поединка и жертву он выбирал осознанно. Это непременно должен был быть отец какого-нибудь ребёнка, а место действия – кинотеатр. Фомин покупал билет в центр зала на какой-нибудь детский мультик и садился перед папой ребёнка. Дальнейшее было делом техники: