Страница 20 из 22
Инна считает змею фаллическим символом. Фаллос однозначно угрожает ее жизни. Его хозяин один отвечает за насилие. Чтобы избежать реальной смерти, надо помертветь от страха. Но у нее больше нет панических атак.
У Инны появились кошмары, как у матери. Видимо, она выходит из эдиповой стадии и начинает идентифицироваться с матерью, отвергая неприемлемое в ней. Инна упрекает меня, что я анализирую ее сны. Она хочет взять на себя ведущую роль, другой ведущий ее бесит. Я играю роль всезнающего, а сам не знаю, что с ней делать. Ее тревога обострилась перед экзаменами, которые будут по ее любимому предмету, но у неадекватной преподавательницы. Она старалась получше подготовиться, но энтузиазма хватило только на первый день, потом наступил ступор.
Я пришла к проститутке в дом, напоминающий квартиру родителей. Там была еще одна нейтральная женщина. Проститутка миловидная, приятная. Дала мне вместо фаллоимитатора игрушку с проволочными усиками и лапками. У меня отяжелели мышцы. Если сопротивляться, можно пораниться.
Старуха бегает за ребенком, чтобы он пососал ей грудь. Лицом она похожа на мать, а поведением – на бездетную тетку, заменившую Инне мать, и саму Инну.
Мать клала ее к себе в постель до 16 лет, хотя Инне это всё больше не нравилось. В своей агрессии мать была еще более непредсказуемой, чем отец. Инна думает о будущей работе педиатра. В детстве она не любила играть в куклы, которых у нее было много, – только с игрушечными зверюшками. Все ее игрушечные животные имели имена, только куклы были просто ляльками. Она раздевала их до трусов и разбрасывала по комнате. В ее играх они плавали вокруг острова, на котором жила Инна со зверюшками.
Когда с ними еще жила бабка по отцу, та подарила Инне маленькую куклу, у которой одна рука была зажата в кулачок, как будто она скрывала там что-то. Эта кукла была похожа чем-то на саму Инну, и девочка с ней играла. Родители то вели себя по-человечески, то напивались и вели себя по-скотски – как звери. Только тетка оставалась человеком. Но и она не интересовалась тем, что Инна хочет.
Ее самой любимой игрушкой в детстве была лошадка Колокольчик. У лошадки уже вылез поролон, и она свесила головку, выпали глаза. Инна носила с собой свою лошадку, возилась с ней, делилась своими переживаниями. У игрушки было умное лицо, она сочувственно всё выслушивала, не мешая.
Колокольчик – что-то звонкое, веселое. Инна во сне часто слышит музыку и жалеет, что при пробуждении она исчезает. В голове у нее тоже иногда звучит музыка. Отец пел только пьяный, перед дебошем: «Степь да степь кругом…» Тетка поет от хорошего настроения, Инна вначале и от нее ожидала бучи после песни. Инна училась в музыкальной школе, пела дома, но отец заявил, что она не попадает в ноты, и она бросила занятия. Она писала музыку с помощью компьютерной программы, это оказалось несложно. Но когда она стала использовать всякие украшения, ее сочинения перестали ей нравиться.
У отца были выходные по вторникам и четвергам, она боялась этих дней – он пил. Ко мне она тоже ходила по вторникам и четвергам. Отца она боится и ненавидит, а меня идеализирует и стесняется. А себя? Боится и ненавидит. Когда она сравнивает отца со мной, становится еще тяжелее. Голова отключается, как сейчас.
Картинка: перед ней ужасная, втягивающая, черная дыра, нет ни спасения, ни спасителя. Одно из ее первых воспоминаний: все уговаривают ее позволить отцу-стоматологу вытащить ее шатающийся зуб. Он возьмет ватку, влезет пальцами ей в рот… За ней бегали с обеда до ночи, пока она согласилась. Это страх проникновения, насилия.
Отец делал ей больно и за неудачу, и за превосходство над собой. Страшно и любить его – по пьянке дойдет до инцеста, и сопротивляться – убьет. Ко мне тоже страшно поворачиваться и задом, и передом.
Мне подарили очень навороченный телефон. Я узнаю то, что все уже давно знают: я беременна. По этому сложному телефону я не могу дозвониться до своего парня. Я бросаю его и звоню по своему старому телефону. У него отзывается не его музыка, он не берет трубку. Наверное, он узнал о моей беременности и сбежал. Я звоню своему однокласснику. В реальности я договорилась с ним о встрече, но не получилось. Он более открытый, чем мой парень.
Клиентка кривится при упоминании об однокласснике. Она не верит в дружбу и любовь. Надо быть проще, как ее отец. Хорошо быть кисою, хорошо собакою – где хочу, пописаю, где хочу, покакаю.
Когда Инне было 11 лет, бабка переехала от родителей и они стали сильно пить. Инна из-за этого пропускала школу, скрывая причину. Отдалилась от подруг и ушла в фантазии, жила там среди кошек, коты были в отдалении. Иногда вожаком была она, но чаще – та или иная кошка.
Первого котенка принес отец, когда ей было четыре года. Характер у котенка был своевольный, он царапался. Однажды Инна нечаянно дверью переломала ему позвоночник, потом у него осталась слабость в задних лапах. Как-то Инна вернулась с пьяной матерью домой, кота не было. Они нашли его в кустах под окном своего четвертого этажа умирающим. Если бы у него были здоровые лапы, он бы не убился.
Потом отец принес домой другого котенка, девочку. Она искала сосок, тыкалась Инне в плечо, в шею, мурлыкала и засыпала с ней. Кошка выросла и оказалась очень гулящей. Ее не стерилизовали, не давали гормональных таблеток, пускали гулять. Она возвращалась беременной, котят в основном топили, некоторых раздавали. Однажды кошка отсутствовала долго, ее принесла знакомая. У кошки оказался сломан таз. Видно, попала под машину. Она не смогла разродиться, дома в это время был отец, он ничего не сделал. Когда кошка умерла, он завернул ее в простыню и вместе с котятами в ее животе выбросил в мусоропровод.
Инна рассказывает о своих кошках, как о детях, плача горькими слезами. Я говорю, что у нее сейчас лицо взрослой женщины, заботливой матери. Она выросла в моих глазах. «И в собственных», – твердо отвечает Инна.
Тамара беременна от сожителя, который оставил жену с ребенком и не заботится о нем. Он заявляет, что не готов жениться на клиентке. Мать Тамары вышла за отца беременной. Ее отец бросил семью, когда Тома была маленькой, и не заботился о ней. Тамаре не хотелось бы, чтобы муж жил с ней ради ребенка, это может плохо кончиться. Она росла у бабки с дедом, мать посвятила себя карьере. Начальница по-матерински опекает Тамару, та платит ей тем, что перерабатывает.
Я везу начальницу на ее джипе. Заезжаю в роддом за своей дочкой. Забрасываю ее на заднее сиденье к продуктам. Подвожу начальницу и еду на этом джипе к себе. Подъезжаю к дому, беру сумки и вхожу в подъезд. Тут как в коммуналках 50-х годов, сидят на ступенях, курят. Меня радостно встречает Вова, соглашается дотащить вещи, пока я сбегаю за дочкой. Меня переполняет благодарность – он принимает чужую дочку. Попадаю в застекленный бокс. Вдоль стен стоят четыре кровати. На двух спят мертвым сном дед и бабка (покойные). Две другие для меня и Вовы. Такие боксы на всем этаже. Некуда положить девочку, она будет орать на всю общагу. Мы с Вовой разговариваем шепотом. Вдруг я с ужасом вспоминаю: дочка осталась в машине одна! Я мчусь вытаскивать ее и просыпаюсь в шоке.
Этот сон навеян страхом смерти ребенка (и желанием этого). Начальница Тамары в 44 года забеременела, на четвертом месяце потеряла ребенка, через три месяца муж развелся с ней. Бабка перед смертью заклинала Тому не выходить замуж за хулиганистого Вову.
Тамара увидела сон под впечатлением фильма, где отец-алкоголик отдает в приют неполноценного новорожденного, от которого отказалась мать. Как она могла отказаться? Тамара вначале очень хочет родить от объекта своей влюбленности, но вскоре находит у него массу недостатков или он заявляет, что не готов заводить семью и детей. Для нее самой семья ассоциируется с чем-то неприятным. У двух подруг Тамары в прошлом году были выкидыши.
Я родила дома уродцев, похожих на собачек. Родила на удивление легко и быстро. Они кажутся мне мертвыми, и я очень расстроилась. Не успела успокоиться, как появилась мать и стала переживать, что родились такие уроды. Я задумалась: почему у меня такие родились? Потом я озаботилась, что сказать людям – они же знали про мою беременность. Проснулась с чувством, что у меня случился выкидыш.