Страница 18 из 22
Трудно поверить, но сестру удалось опередить, превзойти. На следующий день снова приснился Абрам.
Путешествуем с мамой в группе, которой руководит Абрам. Остановка, пригорок, беседка, лавочка, трое одинаковых детей, говорят, их таких пять. Они щупают друг друга, могут себя, в смысле друг друга, съесть. Для них обычно съесть какие-то части друг друга. Уходим с мамой с этого пыльного песчаного места в зеленый лес. Мы с ней узнаем, что рядом с остановкой проходит электричка, надо ехать на ней домой. Обсуждаем: лучше бы автобусом. Здесь хорошо, не хочется домой. Кто-то говорит про ручей. Рисуется водопадик. Некогда смотреть. Идем к группе, там сухая трава, все ушли смотреть ручей.
На Жанне сейчас, во время скайп-сессии, штаны с восточными огурцами. В детстве она любила перечитывать Шахерезаду. Злой и добрый волшебник – гендир и Абрам, с которым они 13 лет работают вместе. Она однажды застряла в лифте у бабушки после ночевки. Надо было в школу, что-то забыла у них, дед пошел ее догонять на остановку. Она сидела в лифте тихо. В 3–4 года она просыпалась рано, сама одевалась и тихо играла (вытирает глаза). Она никогда не звала взрослых, спокойнее было быть одной. Дед ее вытащил из лифта, она пропустила первые два урока. Она до сих пор редко ездит на этом лифте.
Недавно Жанна обнаружила, что на работе много интересных людей. Она стала мамочкой для своей команды, теперь можно рассчитывать на поддержку ребят. У нее под елкой куча подарков с работы. Она договорилась с сестрой, что они не будут ничего друг другу дарить. Родителям она приготовила подарки. Жанне подарили два билета в театр на 31 декабря, подруга отказалась пойти с ней: я буду проводить время с самым любимым человеком – с собой. Самоедка.
Я собираюсь куда-то на квартире мамы, потом на даче, закончился сезон. Собираемся наперегонки с мамой. Лежим с мужчиной на чердаке, любуемся парящим огромным орлом, потом появляется другой орел, с крыльями в два раза короче. Он появился вроде бы из предыдущего сна. Пес Дымок, в реальности такого нет. Я говорю, что возьму его с собой, так как он, в отличие от папиных собак, не приспособлен жить на улице, не выживет. Если я не возьму его, его никто не возьмет. Папа собирается к тете Ире, соседке по даче, на самом деле ее зовут Нюрой. Дымок лежит со мной в кровати, прижавшись. Надо его отучить, неудобно – он уже большой. Он переживает, что папа собирается уезжать. Папа говорит, чтобы я его отпустила, он его заберет. Дымок срывается и бежит к папе в машину. Я понимаю, что ничего не взяли, только ошейник, в смысле – остальные вещи не взяли. Ничего, потом разберутся.
Жанна относится к собакам как к маленьким детям, которых надо защищать. Бабка не защищала от мамы, чтобы не вмешиваться в отношения. Папа тоже не защищал. Он бил по рукам, когда маленькая Жанна рисовала на обоях. Он жестко поднимал ее утром с постели, сдергивал одеяло. До сих пор она этого ждет, когда ночует у него. Она оставила дверь открытой, когда переодевалась, стояла спиной, он зашел, когда она была уже в лифчике, и деликатно отвернулся.
В двухкомнатной квартире все легли спать. Отец уже почти уснул, как вдруг сквозь сон слышит, как его трехлетняя дочь из смежной комнаты громко спрашивает:
– Пап, а пап, ты когда-нибудь с двумя женщинами спал?
Жена с интересом ждет, что ответит муж.
– Нет.
Дочь, глубоко вздохнув:
– Ладно, иду.
Из гусеницы в бабочку
В каждом человеке продолжает жить испуганный, полный опасений ребенок, горячо желающий, чтобы его любили.
Отец Инны жалел, что не родился женщиной, это избавило бы его от чувства неуверенности перед женским полом. Он был рад, что у него родилась дочка, возился с ней больше матери, которая находилась в депрессии. Когда Инне было 3 года, отец отрекся от дочери, не сладив с ней. В 3–4 года Инна нарядила куклу, показала матери, та похвалила и отправила показать отцу, который мылся в открытой ванной. Когда Инна вошла туда, он испуганно прикрылся. В детстве Инна часто видела родителей голыми, а во время пьянок наблюдала оргии.
Я пригнала из сервиса к отцу две черные машины – его мерс и свой джип. Мою машину не отремонтировали, не подобрали запчастей.
Инна рада, что я не поспешил с интерпретацией, а спросил про ее ассоциации. Отец не поинтересовался бы. Она думает, что у меня, как у механика сервиса, нет нужных ей запчастей. У нее такая исковерканная судьба… К тому же сытый голодному не товарищ. Она злится на сытых, завидует и сама имитирует сытость. Она не заметила, что отца проассоциировала с элегантным «мерседесом», а себя – с внедорожником. Да, она беспутная.
Инна поедет после сессии на очередное прижигание эрозии шейки матки (чинить свою черную колесницу). Отец собирал кассеты с порно, она втайне смотрела их. Иногда они приходили с матерью домой и заставали пьяного отца спящим перед экраном с порнофильмом. Потом он устроил ритуальное сожжение пленок в подъезде, как будто выжигал каленым железом скверну, которую сам же и принес в дом.
Я впервые в жизни занимаюсь сексом с отцом к обоюдному удовольствию. Потом иду в ванную, он заходит и лезет мне под полотенце, не понимая, почему я теперь сержусь. Потом он гонится за мной, как злой гений, по каким-то развалинам, я могу покалечиться, но мне помогает друг детства. Он учит меня кататься на роликах, я падаю и жду, что он, как отец, будет критиковать меня и самоутверждаться. Но он смотрит на мои ноги без презрения, а заботливо: не поранилась ли я.
Вспоминается, как Инна проснулась между мамой и ее любовником. Как-то у нее одновременно с матерью пришли месячные, кто-то из них испачкал выделениями пол в туалете, и отец в ярости спрашивал, у кого из них «течка». В 17 лет у нее разболелся живот, и ее обрадовало, что отец, предположив гинекологическую проблему, признал в ней женщину.
Ко мне пришел преподаватель института с двумя собаками. Он как бы изнасиловал меня, хотя мне это было приятно. Потом я впала в сон внутри сна и оказалась у него дома с ожиданием, что мы продолжим. Вместо этого он объясняет, что идет эксперимент, я буду беременна, рожу ребенка и умру в родах. Я говорю, что сделаю кесарево сечение, но он заявляет, что гипнотическое внушение не даст мне сделать это. Тогда я сделаю аборт. Но благодаря гипнозу я замечу беременность, когда будет уже поздно.
Инна – моя бывшая студентка. Терапию проходит у меня дома. Сон отражает ее страх беременности и аборта, а также желание инцеста и страх смерти из-за него. Она хочет и боится моего психологического проникновения. Когда Инне было 11 лет, ее мать сделала аборт и подробно рассказала ей обо всех неприятных ощущениях. Тетка тоже делала аборт с осложнением, после которого осталась бесплодной. Отец расценил тошноту Инны во время гепатита в 17 лет как признак беременности и не давал вызывать врача, чтобы не позориться. То есть он готов был убить ее – еще и из-за того, что она изменила ему, ведь он ненавидел всех ее мальчиков. Мать он обзывал беременным муравьем, и та приучила дочь втягивать живот, но после гепатита Инна поправилась на 14 кг, и это стало трудно. Ее живот начинает увеличиваться за неделю до месячных, потом болит и заметно увеличивается во время месячных. Так что половину времени она «как бы беременна, но это временно». И последствия переедания, и запор Инна ликвидирует клизмой. Клизмы делал ей отец. Такая мастурбация, безопасный оральный и анальный секс.
Я нагибаюсь под стол за кошельком. Поднимаю предмет, похожий на черный пластиковый пенал. Рядом с ним лежит свернувшаяся в кольцо змея. Она распрямляется и кусает меня за левую ладонь. Мне жалко змею, так как она теперь умрет, и страшно за себя. Яд подействует через 30 минут. Забыв от страха о своей машине, я умоляю срочно отвезти меня в больницу двум девушкам. Они свои, но какие-то замороженные. Дальше всё идет на бегу, но как в замедленном кино. Возникает провал в памяти, и я оказываюсь в аэропорту, куда меня зачем-то привезли. Я одна среди чужих безразличных людей, красная и распухшая. Вижу зеркало, подхожу к нему, вся опухоль превратилась в прыщик на лице, который я выдавливаю.