Укрощение огня

Но он чужак. И по-прежнему оставался темной лошадкой, не показывая, чем живет и дышит никому. Даже Тарик не мог ничего толкового сказать, а старый Фархад так надеялся, что неиспорченное детское сердце увидит больше!

Увы, пока единственное, что он смог узнать, так это то, что юноша по имени Желание, великолепно умеет держать себя. Не мало, потому что о многом говорит.

Фархад был не только лекарем, хотя… наоборот: именно что он был лекарем твердыни, в руках которого так или иначе побывала жизнь каждого из ее воинов и защитников. И побывает тоже еще не раз. Такой пост род не доверит абы кому! Прекрасный составитель ядов, знаток и тел и душ, в прошлом наставник нынешнего князя, в недалеком будущем — его сына и преемника… а то, что живет скромно и на отшибе — так не в злате счастье!

— Покажи, — распорядился лекарь, подходя к юноше.

Аман слегка приподнял брови в удивлении, но беспрекословно протянул руки, поддергивая рукава.

— Баст очень игрива, — поморщившись от прикосновений, счел нужным снисходительно заметить он, хотя не преминул отметить про себя, что Надеб прав. Баст непросто большая кошка, а опасный хищник и приучить ее к порядку — суровая необходимость, если он не хочет рано или поздно оказаться перед выбором расстаться с урчащим мохнатым подарком, или быть серьезно покалеченным.

То, как сошлись на узкой переносице седые брови, не обнадежило.

— И почему ты не явился раньше? — жестко поинтересовался лекарь, с неудовольствием рассматривая неглубокие, но воспалившиеся следы когтей пантерыша на золотисто смуглых предплечьях юноши и идеально совершенных кистях. — Или тебя устроит пара другая шрамов?

— Не хотелось бы, — подтвердил Аман, и если бы кончики сухих чутких пальцев не касались точек у пульса, уловить его волнение было бы невозможно.

Фархад едва улыбнулся — мальчику важна его красота, это понятно. Но судя по запущенности ссадин, не до фанатизма, который встречается у иных существ обоего пола, мнящих себя цветущей розой в благоуханном саду Пророка.

— Посиди, я сейчас принесу все нужное, — мягко улыбнулся Седой Фархад, перечить которому решались немногие сведущие.

Он с удовольствием отметил филигранно-изящный поклон, и окончательно определил для себя, что мальчиком следует заняться плотнее. Человек настолько близкий к Амиру не должен даже по небрежности либо же от невнимания, позволять себе ошибки…

А уж с сердечными делами его лучший воспитанник справится сам!

14

Амани и Фархад расстались равно довольные друг другом. Терпение, с которым юноша вынес малоприятные манипуляции по обработке ссадин и их дезинфекции, подтвердило сделанные ранее выводы и располагало к понятливому пациенту, а внешне непритязательная беседа дала о чем поразмышлять. Лекарю не пришлось искать подходов: все-таки накладывая повязку на тонкое, но сильное запястье, где четко выделялись ровно пять отметин от когтей почти над самой веной, он в сердцах высказался, что Надеб, похоже, чересчур забылся, раз стал пренебрегать своим долгом и так легкомысленно подходит к приказам, даже если они кажутся ему случайной блажью.

Из этого Аман вынес, что в отличие от врачевателя, ловчий настроен не в его пользу. Хотя надо отдать должное, на месте последнего, юношу тоже не привело бы в восторг распоряжение развлекать княжескую забаву и его зверушку! А еще Амани расслышал то, что если он не совладает с Баст, то так и останется у всех в глазах лишь «мальчиком с котенком»… Даже если этот котенок через годик уже сможет запросто перервать кому-нибудь горло.

— Тут не вины достойного Надеба ар-Нагира, — сдержанно улыбнулся юноша, вкладывая в скромный жест все отпущенное ему очарование. — Боюсь, дело в том, что это я не считал нужным следовать его советам.

— Отчего же? — поинтересовался лекарь, заинтересованный признанием.

Амани добавил в улыбку ноту лукавства.

— Однажды Пророк отрезал рукав своих одежд, не пожелав будить уснувшую на нем кошку… Известно, что даже домашнюю любимицу чьей-нибудь уважаемой супруги невозможно выдрессировать как пса, или обуздать как лошадь. Моя признательность за знания, как следует устроить жизнь Бастет, не знает предела, тем более что и она, и я в Мансуре новоселы. Но в остальном — я не хочу ломать ее природу, ради того, чтобы получить себе большую диванную подушку.

Без всякого преувеличения Фархад был искренне восхищен, как ловко юноша прошел по грани, не уронив себя, не унизив других, сыграв на расположении, которое вызывает обычно откровенность и скромность, тонко продемонстрировав уверенность в своих силах, ситуации в целом, одновременно готовя почву для того, чтобы и в проигрыше сохранить лицо… А кроме того, владение интонацией и речью, как и сама игра, — выдавали в мальчишке развитый ум.

Причем, развитый в достаточной мере и в многообещающем направлении. Свояк Сафир тоже говорил, что юноша-Желание читает отнюдь не о цветах и птичьих трелях. Что ж, стоит надеяться, что главные, обращенные к нему желания Амира, алмазная звезда исполнит… Задатков у него достаточно.

— Как знаешь, но в следующий раз приходи ко мне хотя бы вовремя, — Фархад наконец отпустил руки юноши, чем Аман с облегчением воспользовался.

Однако уходя, он вдруг развернулся, как будто что-то вспомнив, и одарил еще одной обворожительной улыбкой:

— Эфенди, я вспомнил… Тарик ведь учился у вас до того, как князь отправил его ко мне?

Фархад тоже прекрасно расслышал взволнованный голосок мальчика и мог судить, что навело Амани на тему, но по обыкновению бесстрастно ждал продолжения, ограничившись ответным кивком.

— Подносить завтрак и вытирать пыль может любой. Наверняка будет лучше, если мальчик продолжит свое обучение…

Теперь слегка улыбнулся старик.

— Да, Тарик способный мальчик, прирожденный целитель. Но он учится и сейчас.

— Чему? — Аман выгнул изумительно четкую бровь.

Он вовсе не торопился избавиться от мальчишки. Тарик был прост и безыскусен, его тянуло скорее пожалеть и дать конфетку, чтобы не плакал, — или пресловутые заколки, — чем как-то проявлять характер, но убедиться в подноготной тоже не мешало.

— Терпению, хотя бы. Смотреть и видеть, — протянул лекарь.

Даже так! Ответ Амани понял с точностью до малейшего оттенка. Собственно, что-то подобное он и подозревал, особенно после того, как узнал, что мальчик-то в родстве с господином крепости, но интересно, что же это чучелко все-таки высмотрело!

Аман ни секунды не сомневался, что Тарик — очередное испытание для него, задуманное в расчете посмотреть, как приобретение князя поведет себя. В частности, со свободным мальчишкой, оказавшимся у него в услужении. Чем проявит и не ошалеет ли от вседозволенности…

Однако весь хитроумный план его наблюдателей был обречен изначально по одной простой причине — ну что Амани было делить с Тариком? Льстить и очаровывать его не было никакой надобности. Третировать — глупо, недальновидно, напрасная трата времени и сил, а только детских слез ему не хватало! Это же не Алишер, чтоб у выхолощенного выкидыша гиены сгнило последнее, что осталось тому от мужчины!..

Тарик всего лишь мальчишка, мечтательный и вопиюще наивный. Чтобы опасаться его, как врага — они в любом смысле птицы разного полета. Чтобы рассматривать как возможного друга — тем более, не говоря уж о том, что Аман абсолютно не испытывал желания ни нянчиться с неуверенным в себе подростком, ни откровенничать с кем-либо, потому как вовсе не имел подобной привычки. А смертоносных тайн вроде ножа и яда здесь у него пока не случилось… Так что, пусть смотрят! Парадоксально, но факт: для его собственных целей некоторая открытость — сейчас только преимущество.

Тем более, через призму невинных глаз.

— Вам виднее, эфенди, — задумчиво уронил юноша, — но Тарик уже знает, насколько скромное место занимает в семейной иерархии, и думается мне, что терпение и смирение не самые сложные для него науки. А вот других немного не хватает.