Страница 9 из 13
– Здравствуйте! Где можно кости кинуть? – Руслан громко поприветствовал находящихся в камере заключенных, обращаясь ко всем сразу. Он еще из юности помнил, что, входя в камеру, надо поприветствовать присутствующих, за руку ни с кем не здороваться, спросить, где можно расположиться и узнать, кто смотрящий. Только он хотел уточнить, кто в камере смотрящий, как из-за стола поднялся невысокий, с татуировками на кистях рук, поджарый мужчина неопределенного возраста: ему можно было дать и тридцать, и пятьдесят лет.
– Ну что, петушок, забыл, где твое место?! Твое место под нарами, полезай туда, а ночью мы тебя вытащим и по кругу пустим.
– Ты совсем, урод, охренел?! Я сейчас тебе сам очко порву! – матрас, ранее находящийся подмышкой Руслана упал на пол, руки сжались в кулаки, а глаза налились бешенством.
Татуированный оскалился и вразвалочку стал приближаться к Руслану, за его спиной поднялось из-за стола еще несколько человек.
– Ах, ты, сурчонок, я тебе твои слова в глотку забью, вместе с малафьей…
– Костыль, ты совсем рамсы попутал? – зычный голос сидящего в центре стола крупного мужчины остановил движение зеков в сторону Руслана – Петушка после отбоя перебросят. Ты кто такой, пацан?
– А ты кто? – Руслан мало что знал о тюрьме, но основное правило «Не верь, не бойся, не проси», помнил хорошо и потому остался стоять на месте, подозревая в действиях главаря уловку, чтобы выманить его в центр камеры, для более быстрой расправы.
– Я смотрящий, Карпен. Так как тебя зовут?
– Руслан.
– По какой статье загремел?
– Не знаю, остановили патрульные на улице, нашли в сумке пакет с травкой и отвезли сюда.
– Хм, странно… – Карпен задумчиво посмотрел на окружающих – Очень странно, кому-то ты серьезно дорогу перешел. Ладно, завтра тебя следак на допрос выдернет, тогда будет понятно, что почем. Пока располагайся на пальме и садись за стол, чифирнем, на ужин ты уже опоздал.
– Какую пальму? – Руслан с недоумением обвел камеру взглядом.
– На второй ярус крайних слева нар, – пояснил смотрящий – Костыль, ты чего стоишь?
– Да я с фраерка за гнилой базар хочу спросить! Больно он борзый.
– Костыль, сел за стол! Ты мужик, не строй из себя блатного. Ты чего не разобравшись на пацана буром попер? Он по закону с тебя за базар так же может спросить, как и ты с него. Ты мне здесь гладиаторский бой устроить собираешься? Нет?! Тогда сядь за стол и смотри этот сраный сериал про детективов.
– Базар не окончен, фраерок! – шепнул Костыль, проходя мимо Руслана – Я тебя ночью придушу, сурчонок.
Руслан ничего не ответил, раскатал матрас на койке и сел за стол рядом с Карпеном.
– Ты на Костыля зла не держи, сам видишь, жара такая, что мозги плавятся. Сегодня после отбоя к нам в камеру перебросят человека, он в одиночке схоронился. Его в соседней камере опустить хотели, когда узнали, что он взломщик мохнатых сейфов…
– Каких сейфов?
– Да, Руслан, непросто тебе придется. Взломщик мохнатых сейфов, это насильник, а медвежатник, это взломщик обычных сейфов. Ты пойми, тюрьма и зона – это обособленный мир, со своими правилами, законами, языком и отношением к жизни. То, что на воле кажется пустяком, в неволе приобретает совершенно другую ценность. Я вот сейчас многое отдал бы за то, чтобы просто прогуляться по парку, подышать свежим воздухом, а на воле этого не ценил. Ладно, что-то меня в сторону увело. Со временем научишься феню понимать, проще жить станет. Главное следи за своими словами. Ты Костылю очко обещал порвать. А очко рвут кому?
– Не знаю? Педерастам?
– Зачем педерасту очко рвать, если он не за изнасилование присел? Рвут тем, кто совершил насильственные действия сексуального характера. Насильникам, педофилам и прочей мрази. А педераста в петушатник загонят, там ему и место. Еще крысу могут опустить, того, кто карточный долг не отдает…
– А крыса это тот, кто у своих ворует?!
– Во, стал въезжать! Так вот, сегодня нам одного насильника в камеру закинут, он над девочкой тринадцатилетней надругался. Амбал здоровый, в соседней камере сломал челюсти двум каторжанам и выломился из хаты. Не знаю, что он следаку наплел, но после этого его перевели в одиночку. Отец девочки оказался человеком не простым, проплатил, кому надо, чтобы этого упыря здесь наказали, так что на тебя сегодня большая надежда, ты из нас самый физически крепкий, должен братве помочь этого педофила опустить по полной!
– Карпен, я вообще-то женщин предпочитаю…
– Хорош мне баки заливать, можешь его не харить, но скрутить помочь обязан.
– Хм, с чего это я братве стал должен?
– С того, что кто не с нами, тот против нас! – изрек библейскую мудрость смотрящий, подняв палец вверх.
– Слушай, Карпен, эта философия не по мне. Ты уверен, что он эту девочку изнасиловал, что его не подставили, как меня с травкой?
– Не хочешь, значит, обществу помочь?
– Хочу, но не в этом деле. Если он братву крошить начнет, я впрягусь, а так – нет. Ты же сам сказал, что проплатили, причем здесь тогда воровской закон?
– Ладно, я тебя услышал! – Карпен демонстративно отвернулся и стал смотреть телевизор, будто Руслана и нет.
Руслан не сильно расстроился, отставил в сторону эмалированную кружку, так и не отхлебнув чифиря, и забрался на свою койку.
Скрежет открываемой двери разбудил Руслана. Освещение в камере горело круглосуточно, и он смог разглядеть нового персонажа фарса под названием тюремная жизнь. У двери, нахохлившись, стоял парень лет двадцати, не больше. Высокий, спортивный с открытым, симпатичным лицом.
– Это кого к нам в хату закинули? – наигранно протянул Костыль расхлябанной походкой двигаясь к парню – А не ты ли, красавчик, девочку изнасиловал?
– Я ее не насиловал! – парень стал оправдываться, сбиваясь на скороговорку – Мы с ней в кино познакомились, она говорила, что ей шестнадцать лет, у нее грудь третьего размера и рост под метр восемьдесят. Мы с ней полгода встречались, и все было по взаимному согласию. Когда ее отец узнал, написал на меня заявление и Наташку заставил против меня показания дать…
– Руслан, ты все слышал! – до Руслана долетели слова смотрящего – Он сам все признал.
Рус не понял, как все произошло, вот вроде зэки стояли в двух метрах от парня, а вот они уже возле него. Крутят ему руки и пытаются свалить на пол. Парень оказался не прост, наверное, занимался каким-то единоборством, прежде чем его свалили он успел разбить лица троим участникам драки. Но в стесненных границах камеры, количество берет верх над качеством. Помощь Руса не понадобилась. Парня подтащили к лавке и перекинули через нее, предварительно содрав джинсы. Он сопротивлялся, извивался всем телом и пинался ногами.
– Держите его крепче! – распорядился Костыль и накинул удавку из полотенца на шею молодому человеку. Уперевшись коленом ему в спину, он стал затягивать удавку. Когда парень потерял сознание, Костыль достал бутылку с растительным маслом и извлек свой возбужденный половой орган…
Руслан отвернулся от мерзкого действия и закрыл уши ладонями, но всю ночь он слышал утробное мычание через кляп и гнусные, довольные голоса сокамерников.
– Костыль, давай ему передние зубы костяшкой домино выбьем и отхарим в пасть… – предложил кто-то из братвы, и Руслан со всей силой вжал ладони в уши.
«Твари, какие вы твари, вы ничем не лучше насильников, вы совершаете все то же самое, только прикрываясь благородной идеей воздаяния. Ну, ладно, если бы он действительно изнасиловал ее, у них же все было по любви?! А я Ирку изнасиловал, прямо на массажном столе, на месте этого парня мог оказаться я!!!» – мысли крутились в голове не прекращаясь. Руслан сжимал уши руками, лишь бы не слышать утробное мычание боли и отвратительные звуки кончающей «братвы». Он не почувствовал, как под утро надзиратели утащили из камеры изнасилованного парня и как в камеру принесли завтрак. Он не реагировал на вопросы сокамерников. Он вжимал и вжимал ладони в уши, оставаясь наедине со своими мыслями, каленым железом выжигающие его хорошее отношение к людям.