Страница 82 из 120
У ней семья.
Племянников пятеро.
И муж безвольный, благо, помер прошлою зимой. В именьице том тишь да благодать, пасека своя с полусотней ульев. Луга заливные. Коровы, кони и сенокос, на который тятька еще хаживать любил. Сядет, бывало, да слушает, как девки поют, а то и сам косу в руки брать не брезговал.
Красота.
Рассветы над рекою, когда клев преотменнейший. Язи с карасями…
— А теперь… теперь мне кажется, что я в главном ошибся, — князь поднялся. Он был длинен, тощ и отвратительно самодоволен. Этакий столичный хлыщ, которому посчастливилось чина урвать.
А Лев Севастьяныч, как ни служил, да далеко не ушел.
Нет у него ни титулов, ни знакомств нужных, ни урожденного, многим свойственного, умения казаться начальству полезным, незаменимым человеком. Обидно? Прежде было, а ныне вот… попривык? Начал получать удовольствие от работы в этакой глуши?
— Теперь… теперь я думаю, что ошибся изначально, — князь остановился у окошка.
Уперся ладонями в пыльный подоконник. Занавесочка качнулась, все той же несерьезной расцветки с кокетливою оборкой.
— Думаю, тут все было куда как проще.
— Как?
Князь потер ставню.
— Обыкновенно… Порфирий Витюльдович человек в высшей степени состоятельный. И потому сестра его единственная для многих интерес представляла. Норов, правда, у нашего с вами приятеля нехороший… разгонял женихов, искал кого получше.
Свет падал на лицо князя и собирался вокруг головы сияющим венцом.
Этак его и в святые записать недолго.
— Пан Белялинский с нашим приятелем пересекался. Оно и понятно, дело-то, почитай, одно. Вот и свели малое знакомство. Но Порфирий Витюльдович в столицах, а Белялинский тут. Может, собирались совместное предприятие организовать, а может так, по иным вопросам… после выясним.
И не осталось сомнений, что и вправду выяснит.
Этот дотошный.
— Впрочем, сам Белялинский при всех грехах его тут не виновен. Может, обмолвился, что у партнера сестрица незамужняя имеется, а может… это случается, в жизни и не такие совпадения бывают. Главное, что сестрица эта весьма заинтересовала одного предостойнейшего молодого человека. То есть себя он мнил достойнейшим, хотя на деле за душой имел лишь матушку, его содержащую, да двоюродную сестрицу, у которой тоже побирался время от времени. Ни дела. Ни сбережений. Одна надежда жениться выгодно. Он-то скоро себе невесту присмотрел у хозяина и даже обручился. Только вот сперва само семейство со свадьбой не торопилось, надеялись, кого поприличней сыскать, а потом уж и у Белялинского дела пошли претуго. Вот и понял наш юноша дерзкий, что этак женой он обзаведется, да за ней не то, что приданого, блохи хромой не дадут. А тут, скажем так, альтернатива… дело-то привычное. Была одна невеста, потом другая…
К стеклу прилип кленовый лист. И ладно бы, пристойного для клену багряного цвету, или там нарядного, желтого, чтоб глядеть да радоваться. Нет, лист был бурым, медным и с дырками-проплешинами. Отчего-то сам вид его ввергал Льва Севастьяновича в печаль.
— Он благоразумно сумел избежать знакомства с Порфирием Витюльдовичем, сообразил, что тот этакому жениху не обрадуется. А вот сестра его — дело другое… много ли женщине на самом деле надо? Внимания толика. Восхищение. Вот и закружил голову. А та и рада закружиться. Девка-то заневестилась изрядно. Братцу-то она про поклонника рассказывать поостереглась. Случился роман. Потом побег…
Себастьян постучал по стеклу, лист изгоняя. Но тот, упрямый, не шелохнулся.
— Почему ж сразу браком не сочетались? — Лев Севастьяныч позволил себе толику сомнений.
— Спросим… всенепременно спросим. Может, невестушка передумала… или свадьбы какой-никакой захотелось… а может, еще что случилось. Главное не это, а то, что прежняя невестушка новой не обрадовалась, да… она-то живо сообразила, что останется мало без жениха, так еще и опозорена на весь город. Тут любят судачить о чужих бедах. Она и выразила жениху свое неудовольствие. А когда тот не соизволил прислушаться, то решила действовать иначе.
— Убила?
— Она клянется, что лишь желала поговорить с соперницей. Раскрыть ей, что называется, глаза на недостойного… но разговор не заладился. А нож оказался рядом… наш жених слегка опоздал.
Лев Севастьяныч головой покачал: экие страсти в провинциях-с приключаются. С другой стороны, чем не дуэль благородная? Ныне, сказывают, за границей девичьи дуэли в большой моде.
— И что ему делать было? С мертвой невестой свадьбу не сыграешь. Живую того и гляди посадят, и останется он ни с чем, а то и под подозрением. Порфирий-то Витюльдович похищение простил бы, а вот убийство… и возникла у него дурная мыслишка, одно дело с другим связать.
— С каким?
Себастьян поглядел на часы.
— А вот тут мы его сами спросим…
Анджей был почти доволен жизнью.
Конечно, имелись в ней некоторые сложности, однако они грозили разрешиться в ближайшее время. Он остановился перед витриной, в которой выставлен был костюм красного штрукса, весьма вызывающего виду, однако тем и интересный.
Белая рубашка.
Шейный платок в «гусиную лапку». Этакий нынче моден. Туфли с острыми носами да чтобы поскрипывали…
Примерить?
Или все же… он поправил набриолиненные волосы. Вытянул губы трубочкой, надул щеки, убеждаясь вновь, что бриты они чисто. Коснулся белой хризантемы в петлице.
Хорош.
Всем хорош. Великолепен даже…
…дорогая невестушка молчать будет, ей сие выгодно. А кузина… что ж, скоро ему сообщат… костюм надобно будет приобресть черный, этакий он видел в лавке на Белополецкой. После и на матушкины похороны сгодится.
Строгий.
Сдержанный.
Он сбил мушку и обернулся на городового, который прохаживался вдоль улицы. А по улице этой плыла дама. Экая… в глазетовом платье цвета «романтикъ». Отделанный черным блондом наряд выглядел столь же роскошно, сколь и вызывающе.
А еще дорого.
Соболий полушубок.
Белоснежная шаль, ниспадающая с высокой прически.
Тонкая тросточка в руке. И растерянный взгляд.
— Простите, — дама выглядела хрупкой и несчастной. — Я, кажется, заблудилась… вы не могли бы… мне надобно на Кисейную улицу…
— Это рядом.
Он решил проявить любезность. А заодно разглядеть незнакомку поближе. Чем Хельм не шутит, авось получится свести полезное знакомство. Не девица, те наряжаются поскромней. Вдова? Если и так, то давно уж вышла и из траура, и из полутраура. Вдовам этакие наряды не присталы, хотя…
Серьги с крупными топазами.
И колечки посверкивают на пальчиках.
Шубка распахнута, небось, не от жары — все ж на улице прохладно — но дабы явить миру корсаж, расшитый мелким бисером, а с ним и широкий ошейник ожерелья. Те же топазы и, мнится, бриллианты…
— Мы договорились с подругой встретиться, но я, кажется, несколько опоздала, — она шла маленькими шажочками, и получалось, что при всей своей поспешности была нелепа и медлительна.
Но симпатично.
Узенькое личико.
Бровки светлые домиком.
Глаза подвела, чтоб казались больше и глубже, однако сделала сие неумело, отчего один гляделся темней другого. Напудрилась щедро. И после румянами поставила пятна…
— Вы так очаровательны, я почту за честь помочь вам отыскать подругу… как вас зовут?
— Стефания, — представилась девица. — Земпольска-Словенич… мой супруг Словенич, а я урожденная Земпольска… мой тятенька был против того, чтоб я фамилию сменила…
Земпольский?
Не тот ли это Земпольский, который состояние сделал, торгуя дамскими мелочами? И, помнится, модный дом открыл в Познаньске минулым летом, о чем все газеты писали, даже королевский «Вестник»?
— Я ж у него одна… вот он и не желает, чтоб фамилия исчезла. А муж мой тоже отцову брать не хотел. Ох и долго они рядились, но папенька за мной еще сто тысяч злотней накинул, муж и согласился, чтоб дети Земпольскими были. У него-то братьев много, фамилия не переведется…