Страница 6 из 120
— Спасибо.
Гражина сдержала вздох.
Уже нашла.
…почти…
…ныне вечером ее ждать будут на старом месте… и… и страшно было с того.
Глава 3. Где речь идет об угнетателях, угнетенных и гробах
Если бы Земля была плоской, кошки бы уже всё с неё скинули.
Вывод, к которому пришла некая старая дева после длительных научных изысканий.
Горячий чай.
Сырники горочкой. Сметана найсвежайшая в фарфоровой креманке. Булочки с тмином. Масло. Варенье. Скатерку и ту поменяли. Сколько себя Катарина помнила, ей не случалось видеть этаких от скатерок, чтоб накрахмаленные до хруста и белоснежные…
Голодною волчицей кружила официантка, не спуская с князя томного взгляду.
А Катарине доставались редкие, оценивающие и ревнивые. В какой-то момент почудилось даже, что не совладает официантка с этакими чувствами да и учинит какую-нибудь пакость…
…чай подала холодный.
Слабый.
Не чай — водица крашеная.
— Зачем вам гробы? — не выдержала молчания Катарина. Нервы были натянуты до предела.
Хелег.
Харольд.
И Нинель.
И Вересковский, который скончался скоропостижно. Слишком все завязалось в один узел, а Катарина не представляла, с какой стороны к этому узлу подступиться.
— Я же не спрашиваю вас, что вчера произошло? — вопросом на вопрос ответил князь, и хвост его лег на стол, аккурат между двумя креманками.
Официантка испустила вздох, то ли томный, то ли испуганный. Конечно, хвост — это не то, что женщина ожидает увидеть в мужчине, но… во всем остальном князь был прекрасен, а потому с этакою мелочью — подумаешь, хвост — она готова была смириться.
— А почему не спрашиваете?
Катарине стало обидно.
Ей, значит, холодный чай и черствый хлеб. А ему сырнички горкой… и где справедливость?
— А вы ответите? — он крутанул ложечку в пальцах.
— Может, и отвечу…
— Продам.
— Кого? — не поняла Катарина.
— Гробы. Втридорога. Может, в четыре, тут как получится. Обогащусь. И угнету тем самым простой рабочий люд, — князь ложечку облизал и зажмурился от удовольствия. — Варенья хотите?
— Хочу, — Катарина решительно подвинула креманку к себе. — Значит, обогатитесь?
— А то… это ведь нормальное стремление любого человека… так что случилось?
— По-вашему, значит, все хотят обогатиться?
— Не в прямом смысле слова, но да… и дело не только и не столько в деньгах как самоцели…
Официантка поспешно подала еще одну креманку. А уж какой гневный взгляд адресовала Катарине, посмевшей столь наглым образом объедать мужчину. От этого взгляда варенье поперек горла встало. Катарина закашлялась.
— Скорее уж речь идет об улучшении общего благосостояния. Скажем, шелковые чулки вместо шерстяных. Четыре пары туфель вместо трех… и сапоги…
— Ну да… а как же служение обществу?
— Одно другому не мешает. Служите… но и о себе забывать не стоит.
— То есть, вы не верите в альтруистов?
— Не верю.
— Моему наставнику было безразлично, сколько у него пар обуви. И костюму его было десять лет. Он не понимал, зачем ему тратить время на поиски нового… или…
— Чем он занимался? — перебил князь.
— Наукой. Он… у него была теория… он работал с ней. Над ней. Собирался книгу издать, но…
Рассказывать о наставнике, пожалуй, не стоило.
— Книгу… книги — это хорошо… источник мудрости… а вот если, скажем, у него появилась бы возможность издать свою книгу, но за личные средства?
Сырники Себастьян разрезал на четыре части. Каждую поливал щедро черничным вареньем и, наколов на вилку, отправлял в рот. При чем умудрялся это провернуть так, что ни капли варенья не упало на скатерть.
— Или вот захотелось бы ему школу основать… или не школу, но взять учеников… не одну девицу, с которой судьба свела, но с полдюжины талантливых ребят… конечно, хорошо бы, чтоб родители этих ребят за учебу платили, но сие навряд ли… а вот ситуация, когда наши гипотетические ученики сами бедны, что храмовые мыши, вполне себе реальна. Следовательно, что?
— Что? — эхом повторила Катарина.
— Следовательно, нуждаются в поддержке, пусть и в малой… обед там горячий. Ужин. Одежонка зимняя, да и летняя… — он мечтательно зажмурился. — И вот представьте ситуацию, когда возможность передать накопленные знания и вырастить талантливого преемника зависит исключительно от такой низменной вещи, как деньги…
— Вы… не понимаете.
Вот что за нелюдь! Так и норовит все опошлить… и главное, сходу и не поймешь, что возразить.
— Объясните, — этот нахал проводил томным взглядом официантку, которая — вот что за манера заниматься на рабочем месте нерабочими делами? — далеко от столика не отходила. Встала, оперлась на декоративную колонну, пуговку на блузе будто случайно расстегнула, волосы взбила…
— Вчера убили мою соседку, — Катарина заставила себя не смотреть на официантку. Если князю охота — пускай, в конце концов ее не моральный облик случайного гостя блюсти поставили. — Мой коллега.
— Бывает, — он нисколько не удивился. — Вас это задело?
— Нет. Да. Не знаю… я… — она вздохнула и призналась. — Я запуталась. Мне кажется, что это имеет отношение к… к нашему делу… но все вокруг говорят, будто я ошибаюсь.
Он чужак.
Случайная величина. Он точно не заинтересован ни в перераспределении мест, ни в том, как процент раскрываемости на карьеру повлияет, ни… и выслушать выслушает.
— Все… все — это кто?
— Мой начальник…
— Которому неохота устраивать долгое разбирательство?
— Да.
— А ваш коллега?
— Он умер.
Князь оглядел стол и, подвинув к себе высокую креманку, произнес:
— Весьма удобно… для вашего начальника. Дело можно списать в архив. Ни суда, ни…
— Он признался. Перед смертью. Точнее все, им сказанное, можно истолковать как признание…
— А можно…
— А можно и не истолковать, — Катарина злилась. Она тут, можно сказать, душу изливает или почти душу, а он, вместо того, чтобы внимать и сочувствовать, варенье ест.
— Любопытно… но вас смущает не только это?
— Не только… убитая незадолго до смерти предлагала мне сделку. Информацию по делу взамен на кое-какие вещи…
— Контрабанду.
Какое удивительное понимание.
— Ничего особенного. Чулки там и…
— И вы отказались?
— Да.
— А теперь жалеете?
— Да.
— Не можете отделаться от мысли, что убили ее из-за вас, из-за этой информации, которой она якобы обладала, — варенье князь ел столь же аккуратно, как и сырники. И эта его манерность, костюм из светлого сукна — надо же, сыскался в универмаге такой под нестандартную князеву фигуру — невероятно раздражали.
— Да. Скажете, я не при чем?
— Скажу, что не имею ни малейшего представления, при чем вы или нет. Вполне возможно, что начальник ваш прав, и это дело не имеет никакого отношения к нашему…
— Учителю, — подсказала Катарина.
— Учителю, — Себастьян повторил это слово с видом презадумчивым. — Да, пожалуй… из того, что я прочел… так вот, бывают совпадения. Самые странные. Порой страшные. Порой и вовсе кажущиеся невозможными… бывают. Но равновероятно и обратное.
Официантка продефилировала мимо с подносом на левой руке.
— Вы можете быть правы в ваших предположениях. И соседку вашу убили именно потому, что она решила поделиться с вами информацией.
Себастьян провел по скатерти пальцем, словно отделяя себя от Катарины.
— И это плохо… очень плохо…
— Потому что я позволила… — слова застряли в горле, но Катарина справилась с ними. — Ее убить?
— Позволили? Вашего позволения, как мне сдается, никто и не спрашивал. А что до остального, то… знаете, если человека хотят убить, то как правило его убивают. Кем была ваша соседка?
— Буфетчицей.
— Не люблю буфетчиц, — светским тоном заметил князь. — Вечно меня обвесить норовят. А однажды заветрившуюся рыбку подсунули, так я потом трое суток животом маялся. Вот поверите, травили… по-разному травили, но только этой рыбой на трое суток. С той поры и не люблю…