Страница 50 из 53
— Доброе утро, — произнес Соверен за моей спиной.
От неожиданности я подпрыгнула на месте и рявкнула:
— Что за привычка все время подкрадываться?
С мокрыми после купания в море волосами, раздетый по пояс и босой, он выглядел невероятно привлекательным. Для человека, прикончившего почти бутылку крепкого спиртного, пожалуй, даже слишком.
— Буду знать, — улыбнулся он, сверкнув обворожительными ямочками, заставлявшими сердце приятно екать.
— Что?
— По утрам ты брюзжишь, как старушка. — С беспечным видом он подошел к столу, снял колпаки и проверил, чем нас собрались потчевать. — Не хочешь искупаться? Вода отличная.
— Еще слишком холодная, — буркнула я, должно быть, насупленным видом подтверждая, что по утрам похожа на престарелую склочную матрону. Подхватила саквояж и спряталась в ванной комнате.
Едва я успела привести себя в порядок и натянуть чистое белье, когда дверь распахнулась. Упершись ладонями в дверной косяк, муж замер в проходе. Долгий взгляд остановился на моей фигуре, едва прикрытой кружевным лоскутами. Соверен мучительно сглотнул и вымолвил севшим голосом:
— Лэри?
— Я взяла только теплую одежду.
— Попросить кого-нибудь прислать летнее платье?
— Пустая трата времени и денег. Я подумываю надеть туфли и вернуться в спальню, как есть. Что скажешь?
Глаза Соверена потемнели.
— Оставь только туфли. — Его голос охрип.
— А остальное? — невинно поинтересовалась я, включаясь в игру.
— Сними. При мне... Медленно.
Мы потратили половину дня, чтобы стереть неприятные ночные воспоминания. Стоило признать, в первый раз я ошиблась. Супружеский долг — замечательное пикантное обстоятельство в отношениях мужа и жены, если отдавать его с огоньком и задором, без лишней скромности и до полного изнеможения.
— Синие, — пробормотал Соверен, когда все еще тесно прижатые мы пытались вернуть и дыхание, и осознание реальности. — У тебя синие глаза. Как я и думал.
Мне хотелось навсегда остаться на теплом крошечном острове, запереться в маленьком домике. Однако, чтобы спрятаться от мира, нужно было выходить замуж за другого мужчину, точно не за главу семьи-основателей. Например, за экскурсовода Шерочку! Правда, убежищем для нас стал бы какой-нибудь музейный чулан, куда муженек, распробовав остроту «супружеского долга», по собственному желанию спрятался бы от энергичной матушки.
В случае Соверена Гарда в роли неугомонной матери выступила банда личных помощников и советников. Серьезной и мрачной компанией они нагрянули ранним утром, задолго до того часа, когда просыпались нимфы, всю ночь занимавшиеся приятными глупостями со страстным и исключительно выносливым мужчиной. До обеда шло закрытое совещание в кабинете тесной башни Кэссл. Потом Соверен сладко поцеловал меня, пообещал, что скоро появится и, окруженный многочисленной свитой, через портал отправился на Тегу. «Не скучай», — легко попрощался он. И не вернулся ни вечером, ни ночью, ни на рассвете.
Утром заголовки газет взорвались шокирующей новостью: накануне на главу семьи-основателей Гард было совершенно покушение. Я узнала о том, что любимый человек едва не погиб от черного проклятья из новостных статеек, а не из человеческих уст.
До дождливого Тегу пришлось добираться порталом через остров Эльба — тот, что открывался со стороны башни Гард заблокировали. Прежде чем поймать извозчика, я купила в уличном киоске сразу несколько газет с кричащими заголовками. Только кеб тронулся и затрясся по мостовой в сторону каменного моста, соединяющего острова, я поспешно начала перечитывать новости, поднося газетные сероватые листы с мелкими строчками к окошку.
В одной говорилось, что Соверен Гард находился при смерти, в другой — будто выпущенное неизвестным темным магом проклятье прошло мимо и вообще не задело хозяина острова, а в третьей утверждали, что покушение — байка, с помощью которой башня Гард пытается скрыть повышение налогов за пользование дорогами и мостами острова Тегу. И кому, спрашивается, верить?!
Я чувствовала себя оцепеневшей. Не мучили ни страх, ни злость, их полностью заслонила почти детская обида. Почему никто из тех, кто знал о венчальном обряде, не прислал мне хотя бы коротенькой записки? Я не просила многого, ни на что не претендовала, ничего не требовала — пара слов, что Соверен Гард в порядке. Или совсем не в порядке. Может, он лежал при смерти, получил ожог на все лицо, лишился какой-нибудь части тела, а я-то и не в курсе!
По немыслимым заторам, накрутив себя до состояния крепко сжатой пружины, я добралась до центра Тегу. Площадь Гард в послеобеденный час казалась спокойной и мирной. Накрапывал мелкий дождик, влажно блестела серая брусчатка. На башенный шпиль была нанизана шапка дымных облаков. Люди, кому не повезло выйти на улицу в непогоду, прятались под расправленными зонтами и старались поскорее скрыться от холодной мороси. На мраморных ступеньках возле главного входа терлись репортеры с зачехленными магическими гравиратами.
Покосившись на газетчиков, я вошла в двери башни. Дорогу в неприступную мужнину крепость перегородили суровые стражи с нашивками элитного отряда боевых магов. Они сурово смотрели на нимфу с маленькой сумочкой, со свернутыми газетами под мышкой и пропускать не собирались. Не помогали ни жалобы, ни уговоры, ни самые несчастные глаза, какие я могла состроить, начиная кипеть от злости.
— Могу я хотя бы попросить передать записку помощнику господина Гарда? Без сомнений он ко мне спустится.
— Вас таких с записками целый отряд башню с утра осаждает, — с намеком на газетчиков кивнул охранник в сторону тяжелых входных дверей.
— Я не прошу пропустить меня, но вызвать помощника-то можно? — Как всегда гнев стопорил отчаянье. — Послушайте, я не чужой человек Соверену Гарду. Если не хотите проблем…
— А кто вы? — решили поосторожничать с напористой нимфой ребята.
— Вообще-то…
Голос исчез. Я пыталась выговорить запрещенное «законная супруга», но не могла выдавить ни звука. Впервые испытать действие темного заклятья о неразглашении было, мягко говоря, неприятно. В сумочке лежала грамота из храма, написанная мелким, неровным почерком обрядника. Я бросила на курорте абсолютно все вещи, но не этот важный документ, однако раскрыть застежку, достать сложенный лист, расправить и продемонстрировать доказательство чужим людям — не могла. Что-то внутри не позволяло.
— Знаете, а, выходит, вы правы! — у меня вырвалось истеричное хихиканье. — Я ему никто. Всего доброго, господа.
Я коротко кивнула и, звонко стуча каблуками, направилась к выходу. Стоило вывалиться из дверей, как вокруг началось невообразимое: репортеры встрепенулись, из башни выскочили боевые маги. Незаметно я оказалась отодвинутой к колонне, но высокий рост позволял рассмотреть, что по площади Гард к парадной лестнице катился знакомый экипаж. Расчищая проход, охрана оттесняла в стороны взбудораженных репортеров. В газетах часто помещали изображения хозяина острова, на ходу попавшего в объектив магического гравирата, но я никогда не задумывалась над тем, как делались подобные гравюры.
Экипаж остановился. Открылась дверь, и Соверен спустился со ступеньки на брусчатку. Он тяжело опирался о трость, заметно хромал при каждом шаге и сохранял сдержанное молчание. Люди выкрикивали вопросы, требуя опровержений или доказательств, вообще каких-нибудь слов к наводнившим остров слухам. В дождливом сером воздухе глухо бахали вспышки гравиратов.
Я сжимала в руках сумочку, а под мышкой — газеты, словно все эти вещи помогали сохранять равновесие, и пыталась успокоить сносящий с ног клубок противоречивых чувств. Нимфы плохо справлялись с реальностью, если их вынуждали одновременно ощущать и нечеловеческое облегчение, и жгучую обиду. По одному страданию за раз — наш предел! Но собственный муж умудрился довести дочь лесного народа с ее очень сложной душевной организацией до предобморочного состояния. Паршивец!