Страница 5 из 48
Я рад был узнать, что нервное настроение герцога имело, в сущности, основание. Это давало мне надежду на скорое излечение его, потоку что с реальной причиной легче бороться, чем с продуктом воображения.
Я зорко следил, однако, за его образом жизни, старался не допускать утомления, слишком большого возбуждения, и убедил графа де Рокроя большую часть забот взять на себя.
Наконец настал вечер, назначенный для бала. Я облачился в свой костюм, в котором походил не то на Эразма Роттердамского, не то на Рабле или Монтегю.
Я первым вышел в караульный зал. У входа расставлены были переодетые слуги, которых очень забавлял этот маскарад. Факелы наполняли зал тусклым красноватым светом, оставлявшим своды во мраке. Воины в доспехах оставались на своих местах, как немые свидетели воскрешения их эпохи.
Первым появился в зале кавалер, при виде которого я невольно воскликнул: «Карл V!», а потом подумал: «Герцог де Кастьевр».
Меня поразило, что он выбрал именно костюм этого короля-маньяка.
Затем в зале появились две принцессы в стильных костюмах XV века.
— Герцогиня д’Этамп и Маргарита Наваррская! — доложили о них.
Это были герцогиня де Кастьевр и ее сестра мадам де Суси. Затем стали появляться один за другим гости. Большой эффект произвело появление Генриха VIII, короля- Синей Бороды, окруженного своими шестью женами.
Вдруг прискакал гонец и сообщил, что граф де Рокрой по делам службы задержится и не может прибыть вовремя. Он извинялся и просил открыть бал, не дожидаясь его.
Мадам де Суси очень огорчилась. Герцог совсем опечалился.
— Я совсем не подготовлен. Я так надеялся на него.
Но он сейчас же овладел собой и громко произнес:
— По местам, господа! Откроем бал.
Начались танцы, полные грации и торжественности. Но около полуночи все хореографические познания герцога уже истощились, и он решил в ожидании графа де Рокроя занять гостей забавными рассказами про кавалеров в латах — свидетелей нашего праздника. Герцог разошелся, мило и забавно шутил. Переходя от одного воина к другому, он вдруг остановился перед фигурой Франциска I и на забавном древнефранцузском языке обратился к нему со следующей речью:
— О, любезный король, мой добрый кузен! Ты, который в настоящий миг, к моему великому прискорбию, являешься моим пленником! О, если бы ты мог быть здесь с нами, облеченный в плоть и кровь! Как позабавился бы ты с нами, как танцевал бы с нашими дамами! Как весело звучал бы твой смех…
Герцог вдруг остановился. Все вокруг него инстинктивно отшатнулись. Случилось нечто невероятное. Фигура вдруг подняла копье и громко рассмеялась. И потом медленно, как командор, перекинула ногу через седло и стала на пол.
Герцог был бледен, как мертвец. Вид его испугал некоторых, которые в первый момент склонны были видеть во всем этом забавную шутку. Их крики испуга смешались с хохотом других гостей, громкими аплодисментами и шумными овациями по адресу герцога.
Первой пришла в себя мадам де Суси.
— Да ведь это де Рокрой! — радостно воскликнула она. — Ну, да, конечно. Ведь он должен быть в костюме Франциска I…
И мадам де Суси любовно повисла на руке Франциска I, шутливо называя его «Ваше Величество» и представляя ему придворных дам и щеголей. Маленькая, изящная герцогиня д’Этамп рука об руку с этим гигантом представляла прекрасную пару, которая торжественно, милостиво раскланиваясь с гостями, пошла по залу.
Танцы возобновились. Де Рокрой, несмотря на тяжесть его доспехов, танцевал легко, изящно. Он прекрасно выдерживал роль, старался не проронить ни слова, чтобы продлить мистификацию.
Я не упускал из виду герцога де Кастьевра. И не без основания. Лицо его позеленело. Глаза испуганно блуждали. Он пугал меня.
— Диана отвратительно ведет себя, — произнес он, уловив мой взгляд.
И действительно, герцогиня д’Этамп вела себя почти неприлично. Ее жених-король держал себя слишком свободно с ней: по-видимому, де Рокрой хотел дать вполне выдержанный тип Франциска I, который не очень стеснялся с прекрасным полом, а мадам де Суси подчинялась фантазии своего жениха. Герцогиня попробовала было обратить их внимание на неприличие их поведения, но в ответ на ее замечания де Рокрой лишь крепче прижал к себе свою невесту.
Герцогиня подошла к нам.
— Пожалуйста, поговори с Морисом! — попросила она мужа. — Заставь его прекратить эту глупую шутку. Не понимаю, какая муха укусила его… Но что с тобой?..
Герцог схватил ее за руку, другой уцепившись за меня. Меня поразило в этот миг его необыкновенное сходство с сыном Иоанны Безумной. Посмотрев по направлению его безумного взгляда, я увидел у входа в зал как будто сошедшего с картины Тициана Франциска I — не было никакого сомнения, что это может быть только граф де Рокрой.
Граф де Рокрой… Значит, их двое… Кто же этот второй или, лучше сказать, первый?
— Это шутка, — попробовал я успокоить герцога. — Какой-нибудь шутник забрался в доспехи короля.
— Шутник? — глухо повторил герцог. — Но кто? Боже мой, доктор! Слышите ли вы металлический лязг при каждом шаге его? А Диана ничего не знает, ничего не подозревает…
И вдруг царивший в зале шум и звуки музыки покрыл громкий возглас де Рокроя.
— Диана! — позвал он.
Все узнали его. В зале все замерло, все отшатнулись от центра, где остались лишь Франциск I с прижавшей к его доспехам разгоряченную щеку мадам де Суси.
— Диана! — повторил граф де Рокрой.
Мадам де Суси повернула голову в его сторону. Она вздрогнула, узнала его, хотела вырваться от своего кавалера, но он теснее прижал ее к себе. Она стала вырываться от него, а он сжимал ее, как в тисках.
— Отпустите ее, — крикнул де Рокрой, — и откройте свое лицо!
В этот миг в воздухе сверкнула молния. Незнакомец вытащил из ножен шпагу и бросился к стене, увлекая с собой конвульсивно бившуюся в его руках мадам де Суси.
Де Рокрой бросился за ними. Поднялось страшное смятение. Среди криков дам и громких призывов кавалеров слышен был лязг оружия. Стоны раненых, кровь на земле. И в полумраке на фоне стены размахивающая оружием гигантская фигура Франциска I.
Я не отходил от дрожащего от ужаса герцога.
— Полночь… — бормотал он. — Шаги… глухие шаги в коридоре… Лязг железа… Король! Король! О, хоть бы скорее рассвет!
— Успокойтесь, — уговаривал я его. — Сейчас мы узнаем, кто это нарушил наш праздник.
— Умеете вы подражать пению петуха? — спросил он меня вдруг со странным видом.
С этим вопросом он бросился к другим гостям.
— Умеете вы подражать пению петуха? — полным трагизма голосом повторял он.
Я следовал за ним, как вдруг ко мне бросилась герцогиня.
— Доктор, доктор! — кричала она. — Ради Бога, скорее… Моя сестра…
Мимо меня пронесли безжизненное тело, утопающее в лентах и золотых одеждах. Я должен был оставить герцога и зал и пойти туда, куда звал меня мой долг.
Мадам де Суси медленно приходила в себя. Я и герцогиня еще хлопотали возле нее, давали ей нюхать эфир, когда герцог вошел в комнату.
Он был неузнаваем, и его полный ужаса взор безумно блуждал по комнате. Никто не посмел предложить ему вопроса. Вслед за ним вошел покрытый кровью, с раненым пальцем де Рокрой… Он бессильно опустился на стул и молчал.
— Кто был в доспехах? — задыхаясь, спросила герцогиня.
— Ужас! Ужас! — бормотал герцог.
Граф де Рокрой, рану которого я перевязывал, потерял сознание, не успев ничего ответить.
За работой я думал:
«Они убили этого человека. А герцог, вероятно, вообразил себе, что в доспехах был и раньше труп».
Признаюсь, я был очень взволнован и готов был верить во всякую фантастическую сказку. И все-таки волосы у меня стали дыбом, когда де Рокрой, раскрыв глаза, прошептал:
— В доспехах никого не было…
Наступил рассвет. Оказав первую помощь де Рокрою и его невесте, я занялся герцогом. Он был в таком состоянии, что необходимо было немедленно увезти его отсюда. В тот же день я увез его в Швейцарию. Через месяц я оставил его на попечении одного из своих собратьев и герцогини — увы! с весьма слабой надеждой на выздоровление.