Крепость Луны

- Первый раз замужем? Вперёд!

Кучер полоснул лошадей, и те, пустив струи пара, хватанули копытами снег, который ввечеру начал хрустеть.

- Гей-гей!

Путешественники неслись на зелёную еловую изгородь высотой около четырёх аршин. Ранийские кони не испугались, - они были приучены к магическим барьерам с детства, - лишь прижали уши и вытянули шеи. Сначала исчезли их морды, потом туловища, затем изгородь поглотила кучера, а за ним и всю карету.

Сан Саныч почувствовал, как магическая длань тронула его сердце и задела самые тайные мысли и желания. Ещё одно колебание магической защиты - и он бы пропал, и он был бы раскрыт.

Но Денис не пожалел пару месяцев на изучение подобной защиты. Денис знал, что нужно для обмана. И в ту секунду, когда зелёная мантра заволокла окна, он вспомнил забавный случай, происшедший с настоящим генералом, и расхохотался во всю силу голоса, откровенно, без принуждения. Это воспоминание поведал ему генерал Зотов, когда они парились в бане, и теперь Денис смехом занял место Сан Саныча, представил себе тот случай столь ярко, что защита не смогла узнать правду его существа.

Генерал ещё смеялся, а в окне уже показалась усадьба. Она была расположена у поворота реки, и с одной стороны её соседство составляли высоченные дубы и тополя, похожие на белых медведей невиданной величины, а с другой – пологий склон холма.

Теперь карета тряслась по дороге, спускающейся к дому. Белые ветви деревьев не скрывали его красоты: ни чёрного цоколя, ни широких пилястров, ни каолиновых карнизов. Окна манили светом, домашним теплом и обедом.

Но у Сан Саныча было тяжело на сердце. Он впервые, без поддержки и какой-либо помощи, ввязывался в столь серьёзную игру. Да, жизни его ничего не угрожает, но уж очень многим господам он был должен денег, а значит, непременно много надо было взять в этой усадьбе. Денис  мог лишь надеяться на решительные действия хозяина, которые должны привести сначала к его провалу, а потом – большой победе.

Наконец, лошади остановились возле полукруглых ступеней, похожих на съехавшие коржи торта. На крепчающем морозе от тел животных вился пар.

"Итак. За дело", - подумал Сан Саныч и выбрался наружу. От парадного входа усадьба выглядела ещё внушительней.

Двери распахнул одетый в чёрный строгий камзол и белые лосины лакей, и Сан Саныч, чуть сильнее выпятив генеральскую грудь, поднялся по ступеням.

- Как житьё-бытьё, Борис? - генерал хлопнул лакея по плечу.

- Не жалуюсь, - улыбался лакей, принимая одежду.

- Насчёт кареты смекнёшь?

- Разумеется, выше высокоблагородие. И за овсом проследим, и за кучером вашим прослежу.

- Его не обижайте...

- Как можно!

- ...он славный малый.

- Лев Сергеевич ожидает вас, - сказал Борис, смахивая веником прилипший к сапогам генерала снег.

- Ничуть не сомневался, - хохотнул баском Сан Саныч и зашагал по гулким полам коридора.

Прошло, наверное, секунды три, и из распахнувшихся дверей со стеклянными ромбическими вставками вышел мужчина лет сорока, ниже генерала и тоньше, одетый в мягкие туфли, широкие штаны и вязаный свитер.

- Изволил-таки явиться, наш чиноносец! - воскликнул он и ускорил шаг.

- Я-то изволил, - проговорил Сан Саныч, когда они оказались в объятиях друг друга, - а вот ты изволишь ли как следует меня накормить да в баньке попарить?

- Что за вопрос? - Лев Сергеевич оглядел лицо друга. - Постарел ты за прошедшие три года - ужас!

Генерал дёрнул плечами и хохотнул.

- Слава требует нервов, - сказал он.

Лев Сергеевич скривился, потом взял под руку генерала и повёл в залу.

- На твоём месте я бы сказал: "женщины требуют нервов". Не думаю, что у "Ранийских ведомостей" столь богатая фантазия на твои ежемесячные любовные похождения.

- Гляжу, язык твой со временем только становится острее, - ответил Сан Саныч.

- Да, это моя вечная беда.

- По мне так достоинство. С тобой говорить интересно.

- Правда? Многим не нравится, когда их жалишь. Присаживайся.

- Спасибо. А кожа у меня, как у слона, любое жало отвалится.

Сан Саныч опустился в кожаное кресло и оглядел средней роскоши залу, затем посмотрел на хозяина, севшего напротив. Щёки у того алели здоровым румянцем, глаза сияли из-под тёмных бровей; короткие щетинистые волосы торчали и переходили в смоляные бакенбарды, а те - в аккуратную бородку и усы, между которыми розовели обращённые в улыбку губы. Так вышло, что в сорок с лишним лет шевелюра Льва Сергеевича осталась нетронутой сединой, а лицо выдавало здоровый дух и согласие с собой.

- А ты каким был, таким и остался, - с искренностью проговорил Сан Саныч.

- Ну-ну, не будем о грустном!