Страница 14 из 23
Только привычка к сдержанности не позволила Бенедикту заорать от полноты чувств, подобно маленькому Николасу Карру, когда тот получил разрешение поступить в отряд юных послушников. Ребёнку не возбраняется выражать радость неумеренно и бурно, мужчине же в летах это ни к чему. Но всё-таки… Он зажмурился, подставив лицо встречному ветру, и позволил себе полностью отдаться восхитительному чувству полёта, ни с чем несравнимому. Видимо, и летуну было хорошо, потому что, несмотря на молчание мысленное, до Бенедикта доносились чужие эмоции: восторг, наслаждение мощью, упоение собственной силой, ощущение полной свободы и… счастья.
Да, счастья.
Арман не проронил ни слова, пока они облетали спящий Эстре. Отсюда, с высоты птичьего полёта, город выглядел фантастически, словно сошедший с полотен мессира Босха. Тусклым жемчугом светились цепочки фонарей на центральных улицах, черепица крыш в лунном свете сверкала и переливалась, словно драконья чешуя, стройными иглами вонзались в небо шпили колоколен и городской ратуши. Словно в подтверждение фантастичности происходящего, с одной из краеугольных башенок собора Серафима Эстрейского сорвалась и ринулась навстречу крылатая тень. Длинная морда ощерилась пилами зубов, но тотчас её поглотила струя жаркого пламени, полыхнувшая, как показалось, прямо перед глазами епископа. Вряд ли каменной горгулье повредил живой огонь, всего лишь отпугнул. Но, как понял Бенедикт, старинному приятелю не терпелось проверить вновь обретённые возможности, в том числе и огнемётные.
Когда к Бенедикту после ослепляющей вспышки вернулось зрение, они уже пересекали реку. Старый заброшенный лес гостеприимно раскрыл им объятья.
«Я был неправ, – таковы оказались первые слова ящера. – Хоть и понадобилос-с-сь время понять… С потерей женщины ещё возможно с-с-счастье. Потому что – ос-с-стаётся небо, а уж его-то никто у меня не отнимет».
– Остаются ещё и дети. И друзья, – с упрёком сказал Бенедикт.
«Прос-с-сти. Это так. Но горе ос-с-слепляет».
– Не будем к этому возвращаться. Ты ведь не зря принёс меня сюда?
«Угадал. Зс-с-сагляни в дупло вон того дуба. С-с-сейчас подсвечу…»
От точечного огненного плевка загорелась хиленькая берёзка, согнутая в дугу древесным недугом и окончательно усохшая. Лёгкая защитная сфера окружила пламя, и можно было не опасаться, что оно перекинется на соседние деревья. В свете этого импровизированного факела архиепископ Эстрейский с интересом разглядывал старую книгу в потемневшем и малость покоробившемся от времени переплёте.
«Там зс-с-сакладка, открывай».
По мере зачитывания на широком лбу архиепископа всё глубже обозначалась морщина. Бенедикт дважды пробежал глазами текст, затем без подсказки открыл страницу на второй закладке. Задумавшись, опустился на столь любимый Мартой пенёк.
Потёр щеку.
– Однако…
Вслушался в тишину. Похоже, небольшой костерок в отдалённой от Гайярда части леса пока не привлекал внимания.
– Рассказывай. Как это у тебя очутилось?
«Некая прелес-с-стница дос-с-с-тавила мне сей раритет прямо в лапы. Жаль, что ты – святоша, уж я свёл бы тебя с этой Изс-с-сольдой, право с-с-слово. Она… хороша. Да, хороша. И уж безс-с-сусловно, умна, трудно ей будет с новым мужем, разс-с-све что с таким же умным, как ты… Но в с-с-сторону это. Ты вс-с-сё понял. Мне нужны с-с-сведения об Артуре. Само с-с-семейство я помню, нас-с-слышан, но что с ними сейчас, живы ли, учас-с-ствуют в политических игрищах или затаились, в фаворе или с-с-снова в опале? Что-нибудь с-с-слышно о нём с-с-самом, или он так и с-с-сгинул? К… тому, о ком ты с-с-сейчас подумал, обращатьс-с-ся не хочу – пока не готов. А у тебя свои ос-с-сведомители, и не худшие. Я вес-с-сьма на тебя рас-с-считываю, мой старый друг».
– Вот теперь верю, что ты окончательно ожил, – беззлобно усмехнулся Бенедикт. – Жажда жизни и жажда действий всегда были в тебе неистребимы. Как и любопытство.
«Хм-м-м… Точно. Не будь его, я однажды прос-с-сто пролетел бы мимо дрыхнущего в с-с-самый солнцепёк пос-с-среди пустыни безс-с-сумца… Любопытс-с-ство иногда оборачиваетс-с-ся с-с-спасением для некоторых оболтус-с-сов. Но не отвлекайс-с-ся».
– Ты так заинтересован в судьбе этой девочки?
«Она мне понравилас-с-сь. Да и тебе, я зс-с-снаю, тоже. С-с-слышал, ты даже отправил зс-с-сапрос в Ватикан?»
– Да, но для ответа ещё рано. Полагаю, гонец уже там, но нужно время, чтобы попасть на аудиенцию к Папе, и на принятие им решения, и на то, чтобы переворошить архивы и хранилища. Это в лучшем случае. В худшем – Аврелий может тянуть с ответом бесконечно. Впрочем, он избран недавно и не успел проникнуться собственным величием и рутинным духом, а потому я надеюсь на скорый ответ. К тому же есть кое-что, чем он, как человек просвещённый, заинтересуется.
Они помолчали.
«Лорентье, – не спрашивая, а утвердительно проговорил дракон. – Жанна-дева и её потомки. Я прав? Но ты с такой лёгкос-с-стью отдашь малышку в руки Инквизиции? Не ожидал. Или я чего-то не зс-с-снаю?»
– Жанну-деву полностью оправдали судом светским и духовным много лет назад. Ты действительно этого не знал. А в свете того, что слухи, связанные с её происхождением, похоже, подтвердились…
«Хм-м-м. Да, это многое объясняет, в том чис-с-сле и мои догадки. Вот тебе и поцелуй невинной девы!»
– Не понял?
«Это я о с-с-своём… Ватикан, говоришь? Он немного ближе Оловянных Островов, может, начать с него? Как думаешь?»
– Хочешь ускорить события?
«Всего лишь с-с-сократить твоему человеку время на обратную дорогу. А зс-с-саодно и узс-с-снать кое-что на месте, ведь у его с-с-святейшества свои источники информации».
– Арман! – Его высокопреосвященство взглянул с тревогой. – А ты не переоцениваешь свои возможности? Ты уже летал до сегодняшней ночи или только встал на крыло?
«Только. Однако силы прибавляются с каждым час-с-сом, к тому же – одна из-с-с-свестная тебе ос-с-соба умудрилась вживить в меня два с-с-сапфирита, а это дорогого с-с-стоит. У меня к тебе прос-с-сьба: приглядывай за ней. Жаль, не с-с-смогу выполнить своего обещания, она так хотела со мной покататься, но, может, позс-с-сже…»
– Пригляжу. Она непременно придёт навестить мальчика, которого я опекаю. Либо мы встретимся у сестёр-урсулинок.
«Прекрас-с-сно. А теперь, пока не рассвело – давай, наконец, поговорим обо всём, что безс-с-с меня творилос-с-сь в мире. С-с-сведения, полученные от вчерашней деревенской девочки и от дамы, не бывшей в с-с-свете больше дес-с-сяти лет, с-с-слишком обрывочны и наивны, а мне нужно зс-с-снать, чем живёт Галлия и её с-с-соседи…»
Берёза дотлела и рассыпалась на угольки. Потускнели и стали будничными и неинтересными крыши и шпили города. Каменная горгулья, как ни в чём не бывало, сидела на постаменте, и лишь изрядно подкопчённая морда свидетельствовала, что с ней что-то не так. Впрочем, снизу, с мостовой, этого не было заметно. Туман лёг на Эстре, благословенный туман, знаменующий о предстоящем погожем дне уходящего лета и позволяющий дракону почти незаметно отнести седока к стенам монастыря святого Бенедикта.
Послушники, монахи, служки, звонари, мирские наёмные труженики – все низко поклонились архиепископу, встречая у открытых ворот. Многажды достоин уважения и поклонения пастырь, приручивший мифическое чудовище, и счастлива его паства. Благословенны будьте, ваше высокопреосвященство; счастлива земля, по которой вы ступаете! Не забудьте же в своих молитвах и нас, грешных…
Глава 3
Многомудрый Суммир ибн Халлах, почтеннейший отец злополучной Фатимы, не в добрый час пленившей взглядом из-под чадры заезжего торгового гостя-гяура, пребывал в великом затруднении. Уж миновала полночь, отзвучали с женской половины причитания рабынь и служанок над бедняжкой Фатимой, девочке были выделены отдельные покои, где она, наконец, смогла забыться тяжёлым, но вольным – вольным! – сном. Давно пропел муэдзин на макушке невысокого минарета посольской мечети, возвещая о полуночной молитве; восхваления и благодарности принесены, пожертвования сделаны. С почтенным Омаром Юсуфом ибн Шайрифом, консулом, договорено о проживании в посольстве ещё неделю-другую, а то и месяц, ибо, по предварительным сведениям, дом Россильоне был разорён клеветником и в нынешнем своём состоянии выглядел слишком непристойно, чтобы везти туда молодую вдову. Да пребудет с невинно убиенным мужем милость пророка Исы и девы Мириам бинт Имрам! Покойный, надо отдать должное, был достойным человеком и хорошо заботился о супруге, жаль только, не разглядел, какого брата-змею пригрел на груди. И теперь почтенному ибн Халлаху предстояло принять под свою опеку обширный особняк в Роане, изрядно обобранный нечистым на руку деверем его дочери.