Страница 33 из 53
В итоге модернистам пришлось ждать ещё несколько лет, чтобы получить возможность открыто распространять свои взгляды. Благоприятные условия для этого сложились после Первой мировой войны, при понтификате Пия XI (1922–1939), который, хотя и не входил в тайный внутренний круг Ватикана, не был для него и чужим, так как формирование его произошло под руководством Радини-Тедески, а рядом находился кардинал Гаспарри.
Интересно, что уже в мае 1923 года на тайной консистории (собрании), созванной Пием XI для обсуждения возможного созыва собора, кардинал Бийо доложил о «существовании глубоких расхождений внутри епископата», которые «рискуют вызвать дискуссии, которые будут длиться бесконечно». Кардинал Боджиани отметил, что значительная часть священников и епископов были пропитаны модернистскими идеями. И кардинал Бийо вновь выразил свои опасения, что собором станут манипулировать «худшие враги Церкви, модернисты, которые, как указывают на это некоторые признаки, уже готовятся произвести революцию в Церкви, новый 1789 год, объект их мечтаний и надежд… И мы вновь увидим те же грустные дни конца понтификата Льва XIII и начала понтификата Пия X; мы увидим даже худшее, и это будет уничтожение счастливых плодов энциклики Пассенди (осудившей модернизм. – О.Ч.), которая их заставила замолчать»[197]. В итоге папа отказался от созыва собора.
В 20-е годы мы видим первые признаки новых тенденций в отношении к масонству, проявившиеся в попытках его реабилитации. Связано это было с деятельностью немецкого иезуита Р.П. Грубера, вступившего в контакт с высокопоставленными членами масонства Нью-Йорка и Вены для обсуждения возможного примирения или модуса вивенди, то есть временного соглашения, которое положило бы конец противостоянию, длящемуся с 1738 года. Контакты эти были тайными и практически неизвестными публике. Явными они стали только в 1937 году, когда франкмасон высокого градуса Альберт Лянтуан опубликовал книгу «Письма Суверенному Понтифику)», вызвавшую ожесточённую полемику. В ней было изложено предложение примириться перед лицом общего врага – коммунизма, поскольку масонство не являлось изначально ни революционным, ни антирелигиозным, а антирелигиозный характер ему придала Церковь своим враждебным отношением, превратив в своего противника – тезис, который станет ключевым в аргументации масонов [198].
Примирение это осуществлялось и на практике, но только скрытно. Так, когда в 1938 году архиепископ Парижа монсеньор Боссар передал папе Пию XI досье на французских прелатов, составленное в результате тщательного расследования, оказалось, что 17 кардиналов, архиепископов и епископов состояли в масонских ложах. И, скорее всего, их было больше – такое подозрение возникло в силу того, что один из участников расследования был убит. Однако понтифик ничего не предпринял против «братьев», поскольку одним из них оказался кардинал Гаспарри. Тогда же специальное расследование провели и французские спецслужбы, которые, по дошедшей информации, обнаружили 33 епископа-масона[199].
В те же 20-е годы были предприняты первые экуменические шаги, которые стали началом процесса, который позже назовут «межрелигиозным диалогом». В 1924–1925 годах кардинал Мерсье, архиепископ Малинск-Брюссельский организовал т. н. «Малинские встречи», в ходе которых представители Лувенского университета обсуждали вместе с прибывшим из Англии лордом Галифаксом возможность сближения между англиканами и католиками. И вот тогда-то, по поручению Мерсье, уже упоминавшийся нами Ламбер Бодуэн, аббат монастыря в Амэ-сюр-Мёз (будущий Шеветоньский монастырь), даже написал резолюцию к готовящейся англикано-католической конференции, в которой шла речь об «объединении без поглощения» с англиканами: предлагалось создать особый «англиканский патриархат», в котором сохранялись бы все обряды и традиции англиканства[200].
Тейяр де Шарден
Этот текст вызвал большие протесты со стороны английских католиков, посчитавших его за предательство, и Малинские встречи не имели продолжения.
Однако благодаря своим контактам с англиканами и православными община Амэ-Шеветонь приобрела большую известность, внеся важный вклад в изменение отношения римо-католиков к экуменизму, который на II Ватиканском соборе будет признан официальной доктриной.
Главные же изменения происходили в интеллектуальной жизни католиков Франции. Не случайно именно здесь в эти годы французский иезуит Тейяр де Шарден сформулировал свою теорию ноосферы, переосмыслив томизм в понятиях теории эволюции и создав в итоге пантеистическую систему, которая, хотя и не была принята руководством Ватикана, но не была им и осуждена. Однако концепция де Шардена оставалась тогда известной лишь узкому кругу интеллектуалов и предпринимателей. А вот идеи другого француза получили большую популярность, и в первую очередь – в церковном руководстве.
Речь идёт о «предтече перемен», Жаке Маритене (1882–1973), профессоре философии Католического института, пытавшемся интегрировать философию Фомы Аквинского с современной философской мыслью. В 1926 году состоялась встреча Маритена с Пием XI и кардиналом Гаспарри, после которой ему было поручено собрать написанные им произведения в один труд, опубликованный в итоге в 1936 году на французском языке под названием «Интегральный гуманизм». Он произвёл настолько сильное впечатление на прогрессистов в церковном руководстве, что Джованни
Монтини, работавший с 1937 года секретарём Госсекретариата Ватикана, сразу перевёл его на итальянский язык, сопроводив восторженным предисловием.
Жак Маритен
Основной тезис Маритена заключался в необходимости изменения экклезиологии, то есть понимания сущности и миссии Церкви. Его идея «интегрального гуманизма» исходит из того, что самые разные религии соединяются на пути к единому человеческому идеалу, всемирной цивилизации, в которой все люди будут примирены в справедливости, любви и братстве. «Интегральный гуманизм» понимается как всеобщее братство между людьми доброй воли, к какой бы религии они ни принадлежали и независимо от того, верующие они или нет. Это те рамки, в которых должна действовать церковь, не навязывая и не требуя ни от кого признания её как единственной истинной церкви. Христианство мыслится как религия демократии, и Маритен признаётся, что, говоря о «новом христианстве», он мог бы говорить в том же смысле и о новой демократии, так как это слово «означает не что иное, как мирское название христианского идеала»[201].
Фактически это было воспроизводение франкмасонской идеи «всемирного братства», но отличие учения Маритена заключалось в той роли, которую он отводил Церкви. Как объяснял суть его идеи теолог Морис Карон, «в этом всеобщем братстве Церковь должна быть вдохновительницей и старшей сестрой, и если она хочет завоевать симпатии юных братьев, она не должна проявлять ни непримиримости, ни авторитаризма, а должна учиться делать религию приемлемой. Церковь должна быть скорее практической, чем догматической»[202]. Наряду с Жюлем Исааком Жак Маритен был также активным инициатом иудейско-католического «диалога», который стал завязываться после Второй мировой войны.
Так было заложено католическое обоснование «межрелигиозного диалога» и «экуменизма», которое было воспринято особенно позитивно Джованни Монтини, пронёсшим через всю жизнь восторженное отношение к Маритену. Как писал о Мартини иезуит Малачи Мартин (см. о нём ниже), когда тот станет папой, «интегральный гуманизм» Маритена будет пронизывать всю его политику[203].
197
L’Église éclipsée. P. 66.
198
Henry Coston présente Infiltrations e
199
Le décalogue de satan, 2004. – Режим доступа: http://catholicapedia.net/Documents/cahier-saint-charlemagne/ documents/C273_Le-decalogue-de-Satan_ch. 17_20p.pdf
200
Монахи Шеветоньского монастыря: Мы хотим передать католикам и протестантам богатство духовной традиции Православной церкви. – Режим доступа: http://www.blagovest-info.ru/index.php?ss=2&s=5&id=34986
201
Vatican II. L’Église à la croiseé des chemins. Tome I: Les pio
202
U,ht. no: Martinez M.B. Op. cit. P. 18.
203
Ibid.