Сепия

Никогда.

Без грёбанных мутантов мир был бы куда лучше.

Девушка поднималась по лестнице, пряча заряженный пистолет Heckler and Koch под кофтой, но перчатки она так и не решилась снимать – по её расчётам, у неё есть чуть больше часа на совершение своей миссии, ведь через полчаса заедет Пьетро – хорошо бы вместе со своей дикаркой-невестой, - а следом вернутся домой отец и Ванда, а вот потом нагрянут копы. Ей уже было плевать на собственную судьбу и что с ней станется в итоге; удастся ли ей избежать наказания, ждет ли смертельный приговор или многолетнее заключение в тюремной камере – неважно. Для неё самое главное – исполнить свой долг: убить тех, кто покровительствовал мутантам.

Убить свою семью.

Ценить собственную жизнь она перестала в четыре года.

План мести она вынашивала много лет, и ей до сих пор не верилось, что уже скоро всё закончится: прекратится бесконечное втаптывание в грязь, оскорбление её как личности и как вид, никто никогда не будет больше ей указывать что делать, куда идти и как жить… Всему этому она сама положит конец. Анна улыбалась собственным мыслям: лучше просто не могло быть. Всё пройдет как по маслу: Эрик Леншерр в порыве гнева убил свою беременную жену, и его убили собственные дети; с Вандой не должно возникнуть проблем: у девчонки нет своей точки зрения, цепляющаяся за старшую сестру, словно за поплавок, эта полоумная покончит с собой, как только Анна уберет Пьетро - ее любимого брата-близнеца. Та точно спрячется за старшую сестру, также обвиняя отца в том, что тот никогда не совершал. И они должны были вернуться через пятнадцать минут; Анна готова была поклясться, как слышала их шаги по тротуару, их радостный смех, обсуждение будущих планов, рождение маленькой сестрёнки… Ещё один генетический урод, паразит на их семейном древе. Мутанты… Это буквально макало ее лицом в грязь. Нет. Даже хуже! Она одна нормальная! Одна! Анна поджала губы; всю свою жизнь она слышала упрёки в свой адрес, что она не такая, как все - не мутант. Её никогда не брали в расчёт, всегда задвигали на задний план, пользовались её трудом: она была не ребёнком – так, прислугой для своей семьи, маленьким рабом, у которого отобрали детство – растоптали, уничтожили и показали, что быть мутантом – значит, быть убийцей. Анна много раз благодарила Бога за то, что он не дал ей стать такой, как они, но потом она потеряла в него веру – в школе стояли на том, что и он обладал необычными силами. Люди – дураки! Подстраиваясь под жалких уродов, они, сами того не ведая, портили историю, портили своё имя… Почему она живёт в окружении таких идиотов?! Ей хотелось выть, рыдать, кричать, но она сдерживалась до последнего и шла к своей цели; сосредоточилась на одном и выкинула из головы посторонние мысли, надела на себя маску безразличия и поднималась по ступенькам – каждый шаг отдавался невыносимой болью, будто по острому стеклу ступала босыми ногами.

За её поступок её не будут судить; если Бог – мутант, значит, Бога нет.

В старой детской спальне, сейчас устроенной под комнату отдыха, кружилась в уборке миссис Леншерр, вытирая пыль с книжных полок и серванта, напевая себе под нос какую-то незамысловатую мелодию. Сегодня в доме хозяйкой была одна она: супруг и младшая дочь отправились по магазинам, сын с невестой уехали только вчера из их гнёздышка обратно в Сан-Франциско, а старшая, как и всегда, пропадала сутками на работе – по крайней мере, так думала Магда. Женщина была очень счастлива: рождение ещё одной девочки, пусть и в таком возрасте – большая радость, а тут ещё и свадьба сына на носу… Магда улыбнулась; кажется, она сама себе завидовала. Вытирая фарфоровые статуэтки на полке над электронным камином перьевым веником, она даже не услышала скрип двери, и как в комнату кто-то вошёл – слишком увлеклась процессом уборки.

Анна, стоящая на пороге, сжала руки в кулаки; даже сейчас эта женщина не посмела повернуться в её сторону. Делала вид, что не замечает… Девушка скривилась, а руки так и тянулись к пистолету, спрятанному под кофтой. Но пока нельзя, рано, нужно немного подождать. В конце концов, нужно дать женщине последние пару минут насладиться остатками собственной жизни, ведь скоро прервётся не только она, но и ещё вторая, которую та носила в себе. Лорна… Как же её бесило имя ещё нарождённой сестры, как и она сама: оставаться нянькой всю жизнь для маленьких гуманоидов, пока мамаша-инкубатор плодила на свет ещё кучу уродов – хватит! Да даже если она родится человеком, то ей уже будет плевать; её отец – убийца, значит, и она пойдёт по его стопам. Магда подписала себе смертный приговор, когда вышла замуж за Макса Эйзенхардта. Анна, выдохнув и собравшись с силами, постучалась по деревянной арке дверного проёма, привлекая к себе внимание, и женщина, вздрогнув, обернулась; увидев свою дочь, она, как и всегда, тепло ей улыбнулась.

- Анна? – миссис Леншерр будто не верила, что перед ней её дочь. – Ты?.. Ты так рано?.. Что произошло на работе? Всё хорошо?

- Да, мам, всё отлично, - девушка, натянув на себя маску одной из фальшивых улыбок, прошла мимо неё, а затем присела на диван. – Шеф отпустил с работы раньше, а я думала, что ты спишь. В твоём-то положении тебе нужен отдых.

- Ох, милая, спасибо, - женщина присела рядом с ней на самый край, - но отдыхать некогда – столько событий впереди: рождение твоей сестры, свадьба брата… А там вдруг ещё и Ванда что-то придумает, - она подмигнула Анне, и та вжала голову в плечи.

- Да, Ванда очень смышленая для своих лет, - поддержала мать Анна, резко переменившись в лице, и Магда не могла этого не заметить.

- Милая, что-то случилось?

Случилось?.. Да многое случилось. Анна всхлипнула; как бы ей хотелось иметь нормальную семью – как ту, что показывали в каком-то американском сериале двадцатилетней давности: где родители помогали своим детям преодолевать трудности, никого не обделяли вниманием, готовили к будущему, предоставляли рабочие места… Там, в экране телевизора, несуществующая семья была счастлива, но в жизни всё было по-другому: бедность, переезды, побег из родной страны, смерти близких друзей от рук этого человека, ее отца… Нет, не человека - мутанта! Девушка не заметила, как по её щеке лениво скатилась маленькая слезинка – она смотрела в пустоту; женщина, сидящая рядом, придвинулась к ней и крепко обняла, гладя по волосам.

- Анна, что-то на работе случилось? Скажи мне, пожалуйста.

Как же хотелось поделиться с ней своими проблемами: рассказать о личной жизни, о том, что всё это время она мечтала, чтобы они с мамой оставались одни, вдвоём, посвящая время только себе: чтобы рядом не было ни брата, ни сестры, ни отца – чтобы их не существовало, не было никогда, ещё лучше – чтобы они все погибли тогда, в том самом пожаре, устроенным напуганными людьми, которые хотели изначально положить конец герру Эйзенхардту – теперь уже – Леншерру. Девушка не заметила, как сама потянулась к Магде, так же, как в детстве, крепко обняла её, уткнувшись носом в мохеровую темно-синюю кофту, пахнущую какими-то сладкими духами – такую отраву ей всегда дарил отец. Женщина улыбалась; Анна так давно не было с ней искренней, настоящей – всегда ходила угрюмой, держала всё в себе, а тут… её малышка взяла и расплакалась. И в этом было столько всего трогательного, милого… Она так скучала по таким вот моментам в жизни, особенно со старшей дочерью, которая за много лет позволила матери себя обнять лишь раз – и то сегодня. Как будто её девочку подменили; Анне сложно разыгрывать спектакль, но она старалась изо всех сил. Плакала, громко всхлипывала, передёргивала плечами – всё, лишь бы женщина, которую она раньше ласково называла «мама», поверила. Как их всех легко обвести вокруг пальца.

- Милая, ну, не плачь, - женщина поцеловала дочь в макушку, - всё будет хорошо. Что случилось? Рассказывай. Тебе от этого станет легче, дорогая.

Анна уверена: легче станет только с их смертью. Последние несколько месяцев, перед тем, как окончательно решиться, были для неё подобно Аду, но никто из домашних не замечал её; пахать на двух работах, подрабатывать в ночные смены, иногда заниматься такими вещами, которые нормальным людям в самых страшных кошмарах и не снились… И всё ради того, чтобы приобрести пистолет, которым она хотела положить конец своим страданиям: сначала для себя, потом – для остальной семьи. В голове щёлкнули пару мыслей: вот сейчас, сидя с матерью, которая утешала её, она не должна думать о том, что должна совершить, должна передумать, простить её и понять, но… Нет! Такого никогда не будет! Никогда! Анна всё для себя решила, взвесила все «за» и «против» и приняла для себя единственный правильный выбор…