Шипы и розы

Девушка целыми днями смотрела в окно, хотя то, что она видела, не могло вернуть ей хорошее настроение и внушить хоть какую-нибудь надежду на улучшение ситуации. Ей хотелось зарыдать и забиться в истерике от невозможности что-либо изменить, но пример матери отбивал всякую охоту. На что будет похож этот дом, если в нем появятся уже целых две истерички, вместо одной?

Спустя четырнадцать дней пребывания в Дувре, отец пришел с пристани в очень возбужденном состоянии. Он нервно потирал руки, глаза его горели под спутанными волосами, падающими на лоб.

— Я нашел средство передвижения. Его хозяин согласился довезти нас до ближайшего населенного пункта. Правда, мне пришлось отдать ему все деньги, что у нас были.

Эмили впервые за много дней оживилась:

— Мы уедем отсюда? — спросила она.

— Да, дорогая.

— Когда?

— Завтра на рассвете.

— Боже мой, боже! — ахнула женщина, — нам нужно собирать вещи. Дэзи, ты слышишь? Завтра мы уедем отсюда! Господи, ты услышал мои молитвы!

— Скорее всего, ему надоело выслушивать твои вопли, — пробормотала Кэролайн себе под нос, тихо, так что ее никто не слышал. Но так уж она была устроена.

Эмили схватила дочь за руку и потащила наверх, став вдруг необычайно деятельной и энергичной.

У Дэзи даже слезы на глаза навернулись от облегчения. Слава богу, все позади! Уже завтра они будут далеко от этого гиблого места и окажутся в безопасности. Нет ничего приятнее столь восхитительной новости.

— Мисс Рэйли, — продолжал Генри, глядя на свояченицу, которая осталась в комнате одна, — вам тоже нужно собираться. Берите немного вещей, чтобы не перегрузить судно.

— Я не поеду, — заявила Кэролайн.

Мистер Вайз вытаращил глаза:

— Как? Почему?

— Зачем? — женщина пожала плечами, — это мой дом и я не собираюсь его оставлять. Я родилась в нем, в нем и умру.

— Но мисс Рэйли…

— Я сказала: "нет", — отрезала Кэролайн, направляясь к двери, — я уже взрослая женщина и могу сама позаботиться о себе, спасибо.

Генри ничего не оставалось, как принять это к сведению. Мисс Рэйли была особой решительной, и ее невозможно было сдвинуть с выбранной позиции, которую она избрала. Сказывалась кровь, с этим ничего нельзя было поделать. Впрочем, упрямством было в той или иной мере подвержено все семейство Рэйли, во всяком случае, те, кого знал мистер Вайз. Некоторые признаки он начинал замечать и в собственной дочери, правда, это проявлялось довольно редко, но все же проявлялось.

До поздней ночи в доме продолжалась суета. Дэзи уже давно не видела свою мать столь оживленной. Ее горя и апатии как не бывало. Она активно собирала вещи и даже при этом что-то напевала себе под нос. Хорошее настроение было и у Лиз, она сияла.

Генри с трудом смог уговорить их лечь спать.

— Нам придется рано вставать, — увещевал он женскую половину семьи, — мы должны хорошо выспаться.

Дэзи послушалась и отправилась к себе. Она ощущала в душе необычайный подъем. Неужели, все закончилось? Следовало возблагодарить за это Бога.

Наутро девушку разбудили громкие рыдания матери. Вскочив с постели, Дэзи выбежала в коридор, путаясь в подоле длинной ночной рубашки. Что случилось? Эта мысль сразу возникла в мозгу и даже воспоминания о вчерашнем не могли ее выгнать. Они уезжают из Дувра, возвращаются домой. Почему же мать так громко плачет?

Вбежав в комнату родителей, девушка резко остановилась, словно налетела на стену. Сперва она увидела Кэролайн. Лицо у тетки было угрюмым. В руке она держала грязный, потертый чепец, который совсем недавно стащила со встрепанной головы. Столь же старый капот был неимоверно засален.

— Что произошло? — спросила Дэзи.

Ее сердце упало в пятки.

Кэролайн молча указала подбородком куда-то вперед. Девушка обернулась и увидела следующую картину.

В спальне на кровати лежал ее отец, но больше ничего обычного в увиденном не было. Во-первых, лицо его было красным, и это был не простой румянец, краснота была нездоровой. Во-вторых, он тяжело дышал, с присвистом, постанывая сквозь зубы, и при всем том был в забытьи. Около него стояла Эмили и рыдала, закрыв лицо руками. Ее плечи вздрагивали. Каштановые волосы были не прибраны и рассыпались по спине и плечам.

Дэзи поняла все за какую-то долю секунды. Это была бубонная чума, и она поразила ее отца. Он болен.

— Мы заразимся от него и умрем, черт побери, — сказала Кэролайн, — я же говорила, что ни к чему бродить по городу. Нужно было сидеть здесь — и все было бы в порядке.

Дэзи судорожно вздохнула, признавая правоту ее слов и хотела подойти к матери. Но тетя удержала ее за руку:

— Не ходи туда. Тебе вовсе необязательно болеть этой гадостью. Слыхала, от нее умирают? Лично я собираюсь запереться на третьем этаже и не выходить, пока все не закончится.

— А что вы будете кушать, тетя? — с изумлением спросила Дэзи.

— Не столь важно да и бог с ним. Прихвачу что-нибудь. А тебе, Дэзи, я советую не подходить к отцу близко. Нельзя дышать даже одним воздухом с больными чумой.

Кэролайн развернулась и вышла. Дэзи посмотрела ей вслед, не зная, как теперь поступить. В словах тети был здравый смысл, но гораздо больше закоснелого эгоизма и заботы о собственной драгоценной шкуре.

Эмили рыдала, ни на что не обращая внимания. Ее дочь посмотрела на родителей паническим взглядом. Неужели, никто из взрослых не скажет ей, что делать? Раньше это всегда был папа, но он болен. Кто теперь будет распоряжаться?

— Боже мой, — почти беззвучно прошептала девушка, шагнула к матери и положила руку ей на плечо.

— Мамочка, пожалуйста, успокойся. Иди переоденься.

— Ах, Дэзи! — Эмили отняла руки от лица, — зачем все это? К чему? Он заболел, ты видишь?!

— Да, я вижу. Идем, мама, — девушка решительно вывела мать в коридор, — нам нужно одеться, умыться и позавтракать. Ты же не хочешь выглядеть, как тетя Кэрол?

— Ах, не все ли теперь равно? — Эмили махнула рукой, но послушно пошла за дочерью.

Дэзи была еще очень молода и во всем привыкла полагаться на родителей. Но сейчас все изменилось. Отец болен, мать в истерике и судя по всему, не собирается возвращаться в обычное состояние, тетка умыла руки и устранилась, мол, делайте, что хотите. Оставалась Лиз, но и служанка была в той же мере испугана и растеряна.

На кого же ей положиться? Что делать? Выбор был небогатый. Либо пустить все на самотек и вести себя как Эмили, либо отстраниться, как тетя Кэрол, либо решать все самой. Но Дэзи никогда раньше этого не делала.

И все же, она велела Лиз накрыть на стол. Пока служанка занималась привычным делом, ее руки были заняты и она не могла ныть и хныкать.

Больше всего Дэзи беспокоила мать. После бурной истерики она впала в апатию. Женщина сидела на стуле совершенно прямо и смотрела на противоположную стену пустым взглядом. Она ничего не видела и не хотела видеть. Она свернулась, словно улитка в своей раковине.

Дэзи пришлось вести мать в столовую за руку, словно ребенка и усадить на стул. Взглянув на Эмили, девушка заметила, что та не понимает, где находится и, всхлипнув, вложила ей в руки ложку.

Самой ей кусок не шел в горло, она давилась, упорно заставляя себя глотать, хотя горло сжимали спазмы. Эмили ела машинально, глядя в пустоту.

Одолев половину порции, Дэзи отодвинула тарелку и откинулась на спинку стула. Потом взяла салфетку и вытерла ею рот.

Что теперь делать? Как быть? Дэзи очень хотелось, чтобы мать взяла себя в руки и стала распоряжаться, но эта вероятность, похоже, была невозможна. Эмили по своей сути не способна была к какой-либо ответственности.

Дэзи захотелось плакать. Она уже скривила губы и всхлипнула, но слез не было. Она всхлипнула еще раз, а потом ей внезапно захотелось завизжать. Испугавшись, девушка закусила зубами край салфетки и посмотрела на мать: не заметила ли она. Но Эмили все было глубоко безразлично. Она смотрела сквозь дочь и машинально скребла ложкой по пустой тарелке, издававшей противный скрипучий звук. Этот скрип пробрал Дэзи до самых печенок. У нее появилось ощущение, что мать скребет ложкой по ее натянутым нервам.