Страница 16 из 22
Надо прибавить, что эта эволюция будет не только беспрерывной, но и столь же последовательной. А так как мы уже теперь в состоянии ясно представить себе главные линии дальнейшего экономического развития, то мы, не попадая в комическое положение легкомысленных пророков, можем уже теперь сказать, каковы будут основные линии нравственных норм будущего, в каком направлении произойдет их принципиальное преобразование.
Подобно тому как эволюция привела к более высокой нравственности нашего времени, так приведет она к еще более высокой морали в будущем, которое с естественно-научной необходимостью осуществит тенденции настоящего и прошлого.
Сколько бы ни возражали оруженосцы средневековой реакции против такого утверждения, мы повторяем: наше время воплощает более высокую мораль. Ибо это так, несмотря ни на что. При оценке высоты уровня века следует исходить не из понятий «нравственность» или «безнравственность», являющихся всегда лишь относительными, а в гораздо большей степени из направления и удельного веса главной тенденции эпохи. Пессимистам, толкующим о нравственной испорченности нашего времени, нетрудно – ограничимся одним примером! – доказать, что столь часто осуждаемая эпоха Второй империи во Франции вовсе не отличалась такой же рафинированностью в своих эротических наслаждениях и эксцессах, как наше время, и они могут привести сотни примеров из самых разнообразных областей. И все-таки эти пессимисты не правы. Нравственность нашей эпохи все же выше… Ибо, повторяем, решающее значение имеют как самая линия движения, так и степень нравственных противодействующих сил. Никогда раньше первая не шла так сознательно вверх, к более высоким формам нравственности, и никогда интересы, разрушающие и разлагающие социальные обязанности, не встречали такого решительного отпора со стороны социальных добродетелей, как в настоящее время.
Широкие народные массы стоят ныне на такой высоте общего образования и политической морали, как никогда раньше. Их понимание исторического процесса никогда не было так глубоко, а их требования от жизни никогда не были столь внушительны, как ныне.
И в этом надежные гарантии для будущего, когда единобрачие станет наконец действительностью как для мужчин, так и для женщин.
Эта истина осуществляется по мере того, как прокладывает себе путь новый общественный уклад, для которого индивидуальная половая любовь, как связь между двумя представителями противоположных полов, уже не будет простой фикцией, за которой скрывается грязный расчет, а единственной нормальной потребностью и единственным законом жизни. Отсюда следует возвышеннейший вывод, который только может подсказать логика тому, кто умеет вникать в смысл истории.
Человечество стоит не в конце, а в начале своей истории, и притом в преддверии истинно славной части этой истории.
Из фактов, освещенных нами как имманентный закон всего жизненного процесса общества, естественно вытекают и сами собой условия построения и рассмотрения каждой главы о половой жизни, выстраивающейся на изложенной нами научной базе, и, следовательно, также нашего исследования о половых отношениях и нравственных нормах различных эпох. Они показывают, какие области должны быть связаны между собой и под каким углом зрения, а также каким образом надо делить и разъединять материал.
Так как достигнутая высота производственного процесса определяет собой весь жизненный процесс общества, следовательно, также и нравственные нормы в области половых отношений, то отсюда следует, что последние, по существу, должны быть везде одинаковыми там, где общественный базис покоится на тех же экономических условиях. И наоборот, эти нравственные нормы должны быть другими везде там, где благодаря изменившимся экономическим условиям изменилась и общественная почва. Не климат, язык или географические границы обусловливают собой различие или сходство нравственности разных стран и государств, а высота развития, достигнутая обществом, те способы, которыми классы удовлетворяют свои потребности.
Одинаковой высоте хозяйственного развития всегда соответствуют те же нравственные нормы – таков закон. Нравственные нормы, соответствующие феодализму во Франции, должны походить, по существу, на те, что выросли из феодальной почвы в Германии. Нравственные нормы торговой эпохи в Германии должны по существу совпадать с теми, которые царили в век торговли в Голландии, и т. д. Это совпадение в самом деле всегда и существовало в истории, и притом в такой степени, что нравственные нормы разных классов в одной и той же стране, весьма разнясь друг от друга, в то же время весьма сходны даже в мелочах с нравственными нормами соответствующих им классов других стран. Это так естественно, если принять во внимание, что каждый класс отражает известную высоту производства. Такое положение тем очевиднее, чем яснее восторжествовал известный экономический принцип, и, может быть, поэтому легче и лучше всего выяснено на современной нам эпохе.
Нравственные нормы современной английской буржуазии сходны по существу с нравственными нормами немецкой, французской, итальянской, скандинавской и русской, отличаясь в то же время принципиально от норм, регулирующих половую жизнь английского мещанства и пролетариата, которые в свою очередь похожи на те нормы, которым подчиняется половая жизнь мещанства и пролетариата других стран. Между половой моралью французского мелкого крестьянина и французской буржуазии существует целая пропасть, тогда как между половой моралью французского и немецкого крестьянина, поскольку они воплощают одинаковую высоту производственного механизма, различие сравнительно небольшое.
Так как не подлежит никакому сомнению, что не климат, язык и географические границы кладут грань между нравственными нормами, а исключительно только экономические условия жизни, то позволительно рассматривать вместе страны, достигшие одинакового уровня хозяйственного развития, включить их в рамки того же исследования, т. е. феодальную Францию с феодальной Германией, буржуазную Англию с буржуазной Францией, Германией, Голландией и т. д. Нет надобности делать постоянные принципиальные разграничения между странами. Сопоставление разных государств важно еще по другой причине. Оно лучше подчеркивает связь между экономикой и идеологией. Не следует забывать, что существенное только тогда выступает рельефно, если можно делать сопоставления, если можно сравнить, в чем выражалось это существенное в разных странах. Только из противопоставления и сопоставления вытекает последнее.
Конечно, никогда не следует упускать из виду, что нравственные нормы страны в данную эпоху – всегда результат многих отдельных величин или что они по крайней мере находятся под их влиянием; таковы традиция, темп развития данной страны, большая или меньшая победоносность данного экономического принципа и т. д. А так как эти отдельные величины в разных странах другие, следовательно, разнятся между собою, то и их результат при более внимательном взгляде иной. Или другими словами: ни в одной стране основной закон времени не проявляется в своем чистом виде. Буржуазная Англия получает кое-что от абсолютистской Франции, буржуазная Франция – от феодальной Германии или еще более феодальной России и т. д. Но, принимая во внимание даже все эти факторы, мы все же видим, что такое влияние играет всегда второстепенную роль и отражается обыкновенно лишь в мелочах. Принципиальная сторона остается в главном все той же.
Вот почему такая общая рамка, объединяющая одинаковые фазы развития разных стран, отнюдь не приводит к механическому шаблону, а, напротив, только таким путем выступают ясно и отчетливо главные пластические линии развития. Если мы желаем реконструировать прошлое так, чтобы оно казалось живой жизнью, то первым условием является именно то, чтобы ясно обнаруживались главные линии исторического процесса. Только таким образом из мелочей составится цельная картина. Суть именно в этих главных линиях, а не в многочисленных оттенках, свойственных картине. Последние могут быть только предметом специальных исследований.