Приключения Робина Гуда

– Эй, – крикнул Малыш Джон, – может кто-нибудь одолжить мне прочную дубинку, чтобы проверил я этого парня на храбрость?

Тут же с десяток парней протянули ему свои дубинки, и он выбрал самую крепкую и тяжелую из всех. Оглядев ее, он сказал:

– В руках у меня щепка – соломина, прямо скажем, – и все же, надеюсь, сослужит она мне добрую службу.

С этими словами он бросил дубинку на помост и, легко вспрыгнув на него следом, снова схватил ее.

Теперь оба стояли на месте и свирепо глядели друг на друга, пока распорядитель не крикнул: «Сходитесь!»

Они сделали по шагу вперед, каждый крепко держал дубинку посередине. А потом стоявшие вокруг увидели лучший поединок на дубинках из всех, что знал Ноттингем.

Поначалу Эрик Линкольнский думал, что легко получит преимущество, и потому двинулся вперед, как бы говоря: «Смотрите, люди добрые, как быстро разделаю я этого петушка», – но тут же увидел, что скорой победы ему не одержать. С большим искусством нанес он мощный удар, однако оказалось, что Малыш Джон ему ровня. Бил он раз, бил два, бил три – Малыш отбивал все удары, и слева и справа. А потом точным ударом наотмашь поразил не сумевшего защититься Эрика, да так, что в голове у того зазвенело. Эрик отступил, чтобы прийти в себя, и слышали бы вы, что за шум и гам поднялись кругом: все были рады, что Ноттингем треснул Линкольн по голове. Так закончилась первая схватка в этом поединке.

Потом распорядитель опять крикнул: «Сходитесь!» – и они снова вступили в борьбу. Теперь Эрик действовал с осторожностью, нежные воспоминания о только что полученном ударе не давали забыть, что перед ним ретивый противник. В этой схватке ни Малыш Джон, ни линкольнец не поразили друг друга. Через некоторое время оба они отступили на шаг назад, и на том закончилась вторая схватка.

Но вот сошлись они в третий раз, и поначалу Эрик Линкольнский пытался быть осторожен, как прежде. Однако соперник отбивал все его удары, Эрик все больше злился и скоро утратил свое обычное благоразумие. Он стал яростно наносить удары один за другим, да так быстро, что они стучали, точно град по крыше. И, несмотря на это, поразить Малыша Джона он не сумел. Тот же улучил момент и быстрым движением ударил соперника по голове. Прежде чем Эрик успел опомниться, Малыш схватил дубинку обеими руками и так треснул его по макушке, что Эрик упал. Казалось, он никогда больше не двинется с места.

Зрители завопили так громко, что народ сбежался на шум отовсюду. Малыш Джон тем временем спрыгнул с помоста и отдал палку тому, кто ее одолжил. Так завершилась знаменитая схватка между Малышом Джоном и прославленным Эриком Линкольнским.

Пришло время лучникам занять свои места, и зрители стали стекаться к месту, где проводилось состязание. Неподалеку на возвышении сидел шериф, окруженный толпой знати. Когда лучники были готовы, вперед выступил глашатай и объявил правила состязаний: каждый должен сделать по три выстрела, и тому, чей выстрел окажется лучшим, наградой станут два жирных бычка. Два десятка удалых молодцов пришли показать свою меткость, в их числе были самые искусные стрелки Линкольна и Ноттингемшира. Среди всех выделялся ростом Малыш Джон.

– Что это за незнакомец, одетый во все красное? – спрашивали одни.

Другие отвечали:

– Да это тот парень, который только что победил Эрика Линкольнского.

Молва достигла наконец и ушей шерифа.

Лучники выступили вперед, и каждый выпустил по стреле. Все выстрелы были хороши, но Малышу Джону не было равных: трижды попадал он в белый круг в центре мишени, и лишь раз стрела оказалась в трети дюйма от центра.

– Молодец, высокий лучник! – шумела толпа. А некоторые кричали:

– Вперед, Рейнолд Гринлиф!

Именно этим именем назвался в тот день Малыш Джон.

Шериф сошел со своего возвышения и подошел к стрелкам. Все они, увидев его, сняли шапки. Он пристально поглядел на Малыша Джона, но не признал его. Однако через некоторое время все же сказал:

– Сдается мне, парень, что где-то я твое лицо уже видел.

– Может быть, и так, – молвил Малыш Джон. – Ведь я вашу милость видал часто.

Произнося эти слова, он уверенно глядел прямо в глаза шерифу, и тот даже не заподозрил, кто перед ним.

– Удал ты, парень, – обратился к нему шериф, – и, слышал я, отстоял ты сегодня Ноттингемшир в битве против Линкольна. Как же зовут тебя, друг добрый?

– Зовут меня Рейнолдом Гринлифом, ваша милость, – ответил Малыш Джон.

В старинной балладе так говорится об этом событии:

Грин – зеленый, лиф – листок, но что имечко с подвохом – то шерифу невдомек.

– Что ж, Рейнолд Гринлиф, – сказал шериф, – ты искусный лучник. Почти не уступаешь лжецу и мошеннику Робину Гуду, да упасут меня Небеса от его коварства! Не хочешь ли поступить ко мне на службу, приятель? Стану тебе хорошо платить: каждый год будешь получать три костюма, хорошую еду и эля сможешь пить вволю. А кроме того, в Михайлов день буду выплачивать тебе сорок марок.

– Я свободный человек и с радостью пойду к тебе на службу, – прозвучал ответ Малыша Джона. Он решил, что, поступив к шерифу на службу, может здорово поразвлечься.

– Ты честно выиграл своих бычков, – объявил шериф, – к ним добавлю я бочку доброго мартовского пива, потому что рад заполучить такого парня.

– Что ж, – сказал на это Малыш Джон, – я тоже рад поступить к тебе на службу, и потому отдаю бычков и бочку пива добрым людям, что тут собрались, пусть повеселятся!

Поднялся шум и гам, и многие от радости стали кидать в воздух шапки.

Были устроены большие костры, на которых зажарили бычков, открыли бочку пива, и все принялись угощаться. Пока пировали, день склонился к закату, и в небе над шпилями и башнями Ноттингема поднялась красная круглая луна. Тогда все взялись за руки и стали танцевать вокруг костров под музыку волынок и арф. Но задолго до того, как началось это веселье, шериф с новым своим слугой Рейнолдом Гринлифом был уже в Ноттингемском замке.

Как Малыш Джон жил у шерифа

Итак, Малыш Джон поступил к шерифу на службу. Жизнь его в Ноттингемском замке оказалась довольно легкой: шериф сделал его своей правой рукой и весьма к нему благоволил. За трапезой Малыш Джон сидел рядом с господином, а на охоте бежал рядом с его лошадью. Охота, в том числе ястребиная, обильные кушанья, доброе вино и сон допоздна привели к тому, что Малыш Джон разжирел, как откормленный в стойле бык. Все шло как по маслу, пока в один прекрасный день не случилось событие, все изменившее.

В то утро шериф собрался поехать на охоту со множеством приближенных и с несколькими вельможами. Он повсюду искал глазами своего доброго слугу Рейнолда Гринлифа и, не найдя его, очень расстроился, так как хотел показать его мастерство своим знатным друзьям. А Малыш Джон тем временем лежал в кровати, сладко похрапывая, хотя солнце уже высоко поднялось в небе. Наконец он открыл глаза и осмотрелся, но подниматься не стал. Холодная зима миновала, и снова пришла весна. Воздух был напоен запахом жимолости, увивавшей стены замка. Малыш Джон лежал без движения, думая о том, какое чудное стоит утро. И тут он услышал далекий сигнал горна, прозвучавший тонко и ясно. Звук был слабый, но, как нарушает гладь воды брошенный в нее камешек, этот звук нарушил тишь и покой его мыслей, и все его существо наполнилось тревогой. Дух его, казалось, восстал от лени и вялости, и память вернула его к славной жизни в лесу: он подумал, как беззаботно щебечут там сейчас птички, как его дорогие друзья и товарищи едят и веселятся, быть может, они с осуждением говорят о нем. Малыш Джон поступил на службу к шерифу шутки ради, но зимой его грел горячий очаг, стол был богат, и он каждый день откладывал возвращение назад в Шервуд. Так прошло полгода. И вот он подумал о своем предводителе Робине Гуде, об Уилле Стьютли, которого он любил более всех на свете, о юном Дэвиде Донкастерском, которого он так славно обучал всем молодецким искусствам, и на него нахлынула тоска, а глаза наполнились слезами. Он сказал себе: «Я тут жирею, как бык в стойле, ничего мужского во мне не осталось, превратился в болвана и лежебоку. Вот поднимусь сейчас, пойду назад к любимым своим друзьям и больше никогда их не покину, до последнего вздоха!»