Страница 12 из 16
– Боже упаси. К чему мне обирать тебя, друг? – успокоил его Робин. – Не возьму с тебя ни гроша, нравятся мне такие саксонские лица, как твое, особенно если они родом из Локсли, а уж тем более, если обладатель этого лица в четверг женится на красивой девушке. Но скажи мне, по какой цене продал бы ты мне все свое мясо вместе с лошадью и телегой?
– В четыре марки оценил бы я мясо, лошадь и телегу, – ответил мясник.
Робин снял с пояса кошелек:
– Вот тебе шесть марок. Хотел бы я на день стать мясником и продать в Ноттингеме свой товар. Отдашь ли мне за шесть марок еще и свою одежду?
– Да благословят тебя все святые, добродетельный человек! – радостно воскликнул мясник, спрыгивая с телеги и беря кошелек, что протянул ему Робин.
– Да уж, – сказал Робин, – многим я по душе и от многих слышу добрые слова, но добродетельным меня мало кто зовет. Иди назад к своей невесте и поцелуй ее от меня.
С этими словами он надел мясников передник, забрался в телегу, взял в руки поводья и поехал через лес в Ноттингем.
Прибыв на место, он направился в ту часть рынка, где торговали мясники, и занял лучший прилавок. Выложив свой товар, он достал мясницкий нож, точило и, со звоном ударяя ими друг о друга, запел веселым голосом:
Все стоявшие рядом в изумлении слушали эти легкомысленные куплеты. Закончив петь, он еще громче ударил ножом о точило и крикнул во весь голос:
– Кому мясо! Кому мясо! Четыре цены у меня. Жирному монаху да священнику отдам я мяса на три пенни за шесть пенсов, потому что таких покупателей мне не нужно. С олдерменов возьму я по три пенса, потому что мне все равно, купят они мой товар или нет. С красивой дамы возьму я за мясо на три пенни лишь один, потому что такие покупатели мне по душе. А с милой девушки, которой по вкусу придется ладный мясник, ничего не возьму, кроме поцелуя, потому что такой покупатель мне по душе более всех прочих.
Вскоре вокруг Робина собралась толпа. Никогда еще в Ноттингеме не видали такой торговли. Оказалось, что торгует он, как и говорил: дамам и домохозяйкам за один пенни он продавал столько мяса, сколько у других они купили бы за три, а вдовам и бедным женщинам отдавал товар даром. Если подходила к нему милая девушка и дарила поцелуй, он тоже не брал за мясо ни гроша. И таких у его прилавка собралось немало, ведь глаза у него были голубые, как июньское небо, и, взвешивая каждой полную меру, он весело смеялся. Так он продал все мясо, пока стоявшие рядом мясники не успели продать ни фунта.
Стали они промеж собой обсуждать Робина. Некоторые говорили: «Должно быть, он вор и украл телегу, лошадь и мясо». Другие не соглашались: «Да где вы видели вора, что стал бы так легко расставаться со своим добром? Видать, он мот – продал землю своего отца и хочет пожить вволю, пока деньги не кончатся». Тех, кто так думал, становилось все больше.
Несколько мясников решили подойти к нему и завязать знакомство.
– Эй, брат, – сказал тот, что был среди них главным, – у нас с тобой одно ремесло. Сегодня шериф предложил мясникам отобедать вместе с ним в гильдии, не хочешь ли составить нам компанию? Угощение будет знатное, и выпивки много. Такой веселый малый, как ты, должно быть, не прочь опрокинуть кружку-другую?
– Тысяча проклятий, какой же мясник откажется от такого приглашения, – смеясь, ответил Робин. – Я с вами, славные парни!
Он закрыл свой прилавок и отправился вместе с мясниками на ужин в гильдию.
Шериф уже был на месте, а с ним и многие члены гильдии. Когда Робин и его спутники вошли, смеясь над веселой историей, которую он им рассказывал, бывшие рядом с шерифом шепнули ему: «Это тот безумный парень, что продавал сегодня на один пенни больше мяса, чем мы на три, а всякой девчонке, что целовала его, отдавал мясо за так». Другие сказали: «Вот транжира. Видно, продал свою землю за золото и серебро и намерен прокутить все денежки».
Шериф не признал Робина Гуда в одежде мясника. Он подозвал его и усадил по правую руку от себя – богатый и расточительный парень пришелся ему по нраву, особенно когда он подумал, что может облегчить карманы простофили и потуже набить свой кошелек. Он уделял Робину много внимания, смеялся и беседовал с ним больше, чем с другими гостями.
Наконец подали обед, и шериф предложил Робину прочесть молитву. Робин встал и произнес:
– Да благословят Небеса всех нас, а также добрую пищу и вино в этом доме, и пусть все мясники будут такими же честными, как я.
При этих словах все засмеялись, и шериф громче всех. «Этот простак и правда не знает цены деньгам, и, быть может, мне удастся вынуть из его кошелька часть денежек, которыми он так легко разбрасывается» – так подумал шериф, вслух же сказал Робину:
– Ты отличный парень, и очень мне нравишься! – И хлопнул его по плечу.
Робин тоже громко рассмеялся:
– Да, я знаю, отличные парни тебе по нраву! У тебя на состязании стрелков был сам Робин Гуд и ты с радостью отдал ему в руки золотую стрелу!
Услышав это, шериф помрачнел, а вместе с ним и мясники. Никто, кроме Робина, не смеялся, лишь некоторые хитро перемигнулись друг с другом.
– Ну, угости же нас вином! – воскликнул Робин. – Надо веселиться, пока можем, ведь человек – пылинка, и жизнь коротка. Скоро все мы пойдем на корм червям, как говорит наш добрый болтун Суонтолд. Так станем же радоваться, пока не пришел наш черед! Не вешай нос, господин шериф. Кто знает, может, тебе еще удастся поймать Робина Гуда, если будешь поменьше пить вина да мальвазии, стрясешь немного жир с пуза и выбьешь пыль из мозгов. Веселись, мой друг!
Шериф снова засмеялся, но по виду его было непохоже, что острота его позабавила. А мясники говорили между собой: «Боже милостивый, никогда еще не видали мы такого бесшабашного парня. Не разозлил бы он шерифа!»
– Щедрый ты человек, – промолвил шериф. – Я слышал, сегодня на рынке ты раздавал свой товар даром. Как видно, много у тебя скота и земли.
– Верно, – отвечал Робин, снова смеясь. – У нас с братьями более пятисот голов скота, но ни одной не смогли мы продать, иначе не превратился бы я в мясника. Что до земли, то я своего управляющего не спрашивал, сколько у меня акров.
При этих словах глаза у шерифа блеснули, и про себя он довольно ухмыльнулся.
– Что ж, – сказал он вслух, – раз тебе никак не продать скот, может быть, мне удастся найти человека, который у тебя его купит. Может быть, этим человеком стану даже я сам: нравятся мне такие славные парни, как ты, я всегда рад им помочь. Сколько ты хочешь за свою скотину?
– Цена моему стаду по меньшей мере пять сотен фунтов.
– Не-е-ет, – протянул шериф, будто обдумывая что-то, – люб ты мне очень, но пятьсот фунтов – кругленькая сумма, к тому же с собой у меня таких денег нет. Но я готов дать тебе за все стадо три сотни фунтов, чистым серебром и золотом.
– Ах ты, старый скряга, – ответил Робин, – тебе прекрасно известно, что за такое большое стадо и семь сотен фунтов – мало! А ты, убеленный сединами и стоящий одной ногой в могиле, хочешь на мне нажиться, надеясь на мою темноту и глупость!
Шериф мрачно воззрился на Робина.