Страница 11 из 12
Неподалеку от ресторана мужчина в серой куртке с поднятым воротником сгребал опавшие листья. Леня равнодушно скользнул по нему взглядом…
И снова взглянул на него.
Что-то в этом дворнике показалось ему подозрительным.
Крепкий подтянутый мужчина спортивного вида сгребает листья. Работа явно не по его статусу. И вообще, листьев на поляне почти нет – вокруг нее растут сосны, затесались среди них две или три осинки, и те далеко от того места, где работает дворник. Опять же, дворниками в наше время работают исключительно выходцы из Средней Азии, а этот человек совершенно не похож на обычного гастарбайтера – светлые волосы, голубые глаза…
Что-то тут не то…
Леня мысленно одернул себя – похоже, у него уже разыгралась паранойя. Сначала ему показалась странной хозяйка йорка, теперь этот дворник…
Он еще раз огляделся, подошел к ресторану, поднялся на крыльцо, вошел.
Он оказался в небольшом холле. Слева – закуток гардероба, справа – короткий коридорчик, из которого несколько дверей ведут в главный зал ресторана и в отдельные кабинеты.
И снова ни души.
В полупустом гардеробе висит бежевое кашемировое пальто и черный кожаный плащ, но гардеробщик отсутствует.
Ну, допустим, вышел (или вышла) на минутку по неотложному делу – все же живой человек. Но где метрдотель? Почему Леню никто не встречает?
И почему в ресторане так тихо?
Маркиз огляделся, демонстративно откашлялся – но никто не появился.
– Эй, ребята, есть тут кто-нибудь?
Тишина.
Ну ладно, мало ли куда они все разбежались. Живые люди, в конце концов. Он пришел сюда, чтобы встретиться с заказчиком, и не уйдет, не выполнив свой план.
Леня шагнул вправо, в короткий коридор – и тут у него за спиной раздались мягкие, почти неслышные шаги, и неизвестно откуда появился низенький плотный человечек в жилетке без пиджака. У этого человечка было круглое кошачье лицо и кошачьи же усики, глазки его маслено блестели.
– Вы заказывали? – осведомился он, приглаживая усики.
– А что – у вас аншлаг? – насмешливо переспросил Леня. – Что-то непохоже…
Метрдотель состроил на своей кошачьей мордочке обиженное выражение и хотел что-то возразить, но Леня не дал ему перехватить инициативу:
– Меня ждут. Я Леонид.
– Ах, вас ждут! – на кошачьей физиономии расцвела улыбка. – Ах, вы Леонид! Так это вам в кабинет «Карузо»…
– Робинзон Крузо? – переспросил Маркиз.
– Нет, при чем тут Робинзон? – обиделся метрдотель. – У нас все кабинеты носят имена знаменитых певцов. Есть кабинет «Карузо», есть «Шаляпин», есть «Собинов», «Паваротти»…
– Понял, понял! – перебил его Леня. – Оригинальная концепция! И где же этот «Карузо»?
– Вон тот, второй справа! – Кошачья физиономия снова растянулась в улыбку, мэтр ненавязчиво подтолкнул Леню к двери кабинета.
Леня взялся за ручку двери, оглянулся… но странного типа у него за спиной уже не было, вот только что он был, топорщил усы, растягивал губы в улыбке – и вдруг как сквозь землю провалился!
И снова Лёне стало как-то неуютно.
Он на мгновение застыл.
И время вокруг него застыло. Вокруг царила странная, напряженная тишина. Так тихо не бывает в обычном ресторане – там всегда слышны какие-то звуки, звон посуды, голоса гостей, торопливые шаги суетящихся официантов…
Здесь же было тихо, как в склепе.
Нет, тихо, как перед грозой, когда вся природа замерла в ожидании первого грозового удара…
Или – как в последнюю минуту перед сражением, перед тем, как загремят первые выстрелы артподготовки…
Леня быстро огляделся.
Чувство опасности, которое возникло у него еще в парке, еще на подходе к ресторану, росло и крепло.
В первый момент он хотел немедленно развернуться и уйти, но затем подумал, что надо все же войти в кабинет и узнать – ждет ли его заказчик. Ведь если он ждет там, а Леня не придет, послушавшись своих предчувствий и подозрений, на его профессиональную репутацию ляжет несмываемое пятно.
К тому же мадам Коноплева все подтвердила…
В это мгновение где-то в глубине ресторана раздался голос – звучный оперный тенор запел арию «Nessun dorma» из оперы Пуччини «Турандот». Леня не был оперным фанатом, но эту арию запомнил, потому что Лола как-то затащила его на прямую трансляцию из лондонского театра Ковент-Гарден.
Леня знал, что название, вернее, первые слова арии переводятся «никому не спать». И эти итальянские слова заставили его еще больше насторожиться.
Он достал из кармана носовой платок, тщательно обтер дверную ручку, повернул ее, обернув платком, чтобы не оставить своих отпечатков, толкнул дверь и вошел в кабинет, который в этом странном ресторане назывался «Карузо».
Это было небольшое уютное помещение, значительную часть которого занимал камин. Красивый, отделанный резным мрамором камин с кованой решеткой. Еще, конечно, здесь был стол – небольшой, накрытый на две персоны, и накрытый по всем правилам искусства – как говорил покойный друг и учитель Маркиза, в три стекла. Белая крахмальная, тщательно выглаженная скатерть, сверкающие приборы, свернутые корабликом салфетки…
Все было хорошо, все красиво, только один бокал, возле дальнего от двери прибора, лежал на столе опрокинутый.
И за столом не было потенциального заказчика.
Вообще никого не было.
Как же так – назначил ему встречу, очень на этой встрече настаивал, просто умолял, а сам не пришел? Нехорошо…
И отчего же тогда тот странный метрдотель с кошачьей мордой сказал, что его ждут…
Леня застыл, внимательно оглядывая комнату.
Что-то в ней было не так…
Ну, разумеется, помимо отсутствия заказчика.
Леня еще раз просканировал комнату взглядом – сначала поверху, затем пол…
И тут он увидел под столом, за передней ножкой, лакированную женскую туфлю. Точнее, дамский полуботинок – такие сейчас называют лоферами.
Удобная обувь, хотя, на Лёнин взгляд, неженственная. Но для деловой, занятой женщины очень подходящая.
Леня опасливо взглянул на туфлю, словно это была граната с выдернутой чекой, шагнул в сторону, плавными, бесшумными шагами обошел стол…
И снова застыл.
По другую сторону стола на полу лежала женщина. Худощавая, коротко стриженная – чтобы меньше времени тратить на уход за волосами, просто и дорого одетая… Костюм не очень ей идет и не очень хорошо на ней сидит, но…
Все эти незначительные детали Леня отметил машинально, по привычке, потому что сейчас они не имели никакого значения по сравнению с главным. С главным, отчего Лёнино сердце забилось в удвоенном темпе.
Во-первых – Леня понял, кто это. Это была Татьяна Ивановна Коноплева, его прежняя заказчица. В первую секунду Леня не узнал ее из-за непривычного ракурса и нештатной ситуации.
И во-вторых – госпожа Коноплева была мертва.
Глаза ее, пустые и остекленевшие, глядели в потолок с выражением удивления и обиды.
Но если это выражение глаз еще могло оставить какие-то, пусть ничтожные сомнения – никаких сомнений не оставляла рукоятка ножа, торчавшая из ее горла чуть ниже правого уха. И лужа темной крови, которая натекла на пол.
Не очень большая лужа – должно быть, Коноплева умерла быстро, почти мгновенно, сердце ее остановилось и перестало гнать кровь по сосудам…
Леня наклонился, чтобы внимательно разглядеть рану и нож.
И то, что он увидел, заставило его сердце биться еще быстрее. Если, конечно, это возможно.
Дело в том, что он узнал торчащий из раны нож. Точнее, его рукоятку.
Это была та самая резная костяная палочка, которую он подал собачке прогуливавшейся по парку женщины.
Да, не зря та женщина показалась ему подозрительной.
Это была, выражаясь уголовным языком, который Леня не любил, но без которого иногда не мог обойтись, подстава, хорошо продуманная и подготовленная подстава.
На костяной ручке ножа, несомненно, имелись его отпечатки. Ведь он поднял ее, чтобы бросить йорку. Теперь Леня понял, почему та женщина была в перчатках – чтобы не оставить на рукоятке свои отпечатки. Орудие убийства с Лёниными отпечатками будет очень скоро обнаружено, сам он находился на месте преступления… что еще нужно для обвинительного приговора?