Разведчики

«Ничего, потерпит».

Лишь когда группа проползла по той же ложбинке, которая обеспечила им скрытный переход через линию фронта, и успешно кувыркнулась в наши окопы на передке, капитан дал команду пять минут отдышаться и вопросительно взглянул на Покровского.

– Егеря, – выдохнул ефрейтор и, стянув капюшон, ладонью изобразил козырек над бровями. – На Кавказе видел таких. Форма, эмблемы… горные стрелки… дивизия «Эдельвейс».

– Здесь? – Филин поморщился. – Какого рожна?

– А я почем знаю? – Леха утер со лба пот. – Шли быстро, на восток. И тихо так… ну, как вы умеете. Даже тише. Даже не пыхтели.

– Быстро и не пыхтели? – Филин усмехнулся. – И тебя не заметили?

– Я… не понял, – вдруг признался Покровский.

– Что значит – ты не понял? – Капитан подался к Лехе, уставился ему в глаза и понизил голос: – Заметили или нет?

– Вот так прошли. – Ефрейтор стушевался, отвел взгляд и указал на Бадмаева. – Шагах в пяти. Я остолбенел просто. Неожиданно все получилось. Стрелять – не стрелять… пока соображал… они ушли. Думаю, начну палить, выдам себя, а там и вас накроют. Потом за нож схватился, да поздно.

– Как мимо столба прошли?

– Так точно.

– Ножку никакая собака не задрала, на столб помочиться?

– Товарищ капитан! – Покровский резко побагровел. – Я ж говорю, начал бы стрелять, всем… конец! Так я подумал. Или считаете, забздел?!

– Сколько их было?

– С десяток!

– А если честно?

– Да что вы меня… за сявку держите?! У меня пять боевых наград и два ранения! Да я…

– Отставить. – Филин крепко сжал Покровскому плечо. – Язык за зубы и дыши носом. Глубоко дыши, это приказ. Десять вдохов и медленных выдохов. Делай раз! Два-а! Раз… два!

Покровский послушно выполнил приказ и на десятом вдохе-выдохе успокоился, во всяком случае, сделался не багровым от гнева, а обрел вполне приличный цвет лица.

– В рапорте ни слова об этом, понял? – совсем тихо сказал Филин. – И устно дяде своему тоже не говори. Надо будет, я сам скажу.

– Не дядя он мне, – буркнул Покровский.

– Все равно – молчок. Скажу, что сам видел егерей или кого-то вроде них.

– Спасибо, товарищ капитан. За мной должок. Отквитаю.

– Это ты брось. – Филин разжал хватку и похлопал ефрейтора по плечу. – Уверен, что «Эдельвейс» это был?

– У них эмблемы… белый цветок на зеленом фоне и ботинки горные. И оружие не такое, как у всех фрицев, облегченное. А еще очки у всех. Темные такие, знаете, сбоку закрытые, чтобы снег не слепил.

– Очки? – Филин коротко взглянул вверх. – Пасмурно. Да и какой тут снег?

– Для форсу, может? – Покровский пожал плечами.

– Ладно, Леха, разберемся с этими егерями. Бадмаев, отдохнул? Тогда, группа, подъем. В штаб, за мной, бегом марш…

Подполковник Васнецов выслушал рапорт Филина внимательно, но с каким-то очень уж необычным спокойствием, почти равнодушием. Будто бы знал все наперед и теперь лишь получал подтверждение своих сведений. В глубине души Никите стало даже немного обидно.

«А если там, в странном поезде, новейшее немецкое оружие, и они применят его сегодня или завтра? Все успехи наступления псу под хвост? Есть такой риск? Есть. Факт. И отчего ж тогда Васнецов спокоен, как слон персидского падишаха? Может, на «Эдельвейс» отреагирует?»

На сообщение о егерях Васнецов отреагировал почти с тем же «энтузиазмом». Всей разницы – проронил пару фраз в ответ:

– С Кавказа их вывели еще год назад, после того, как мы Нальчик освободили. Где они теперь, точно не скажу. В Европе где-то. Так я слышал.

– Получается, так, да не так?

– А что не так? – Васнецов задумчиво уставился на карту. – Я ж сказал: в Европе. А мы как раз в нее и вошли. С горами в данной местности туго, но ситуации бывают всякие. Иногда особые подразделения требуются и в непрофильных районах.

– У немцев других особых не осталось? «Бранденбург-800», например.

– Ты что, за линией фронта фашистской пропаганды наслушался? – Васнецов понизил голос, выразительно округлил глаза и исподтишка указал на левую стену своего кабинета. За этой стеной находился кабинет начальника политотдела. – Нет такого полка давно. Вернее, есть, только теперь это обычная пехота. Теперь в смысле особых операций вся надежда у Гитлера на эсэсовцев да на всяких горных стрелков. Ну, может, еще на кого-то. Нам это все интересно постольку-поскольку.

– Так я и доложил… эсэсовцы поезд охраняют.

– А егеря?

– А егерей мы видели в лесу. Они параллельно «железке» двигались… я ж говорил…

– На восток, я помню. – Васнецов постучал тупым концом карандаша по отметке у самой линии фронта с немецкой стороны. – Вот сюда предположительно. Аккурат в наш район.

– Ну да. Но ведь это просто пехота. Егеря или нет, что у них при себе, ротные минометы от силы? Танков мы не нашли. За артиллерию не скажу, так глубоко мы не заходили…

– Танки вот здесь. – Васнецов ткнул в отметку на приличном удалении. – Напротив позиций 5-й армии большой резерв припрятан. Прикрывают удобный путь на Кенигсберг. Наш участок не такой торный, зато вот здесь, на стыке с левыми соседями, прикрыт противником слабо, потому и заинтересовал командование.

– И что вам не нравится?

– Вот это и не нравится, Никита. Лес да буераки – не тот рельеф, чтобы немец решил, что нам тут не пройти. Еще не по таким кушарям проползали. И вдруг, поди ж ты, ни укреплений, ни минных полей толковых, ни какой другой эшелонированной обороны. Везде есть, да в десять рядов, серьезнее, чем у Маннергейма была, а тут пусто. Будто бы заманивают нас.

– Или наоборот.

– Или наоборот. – Васнецов кивнул. – Блефуют.

– Что делают?

– На понт берут. Делают вид, что ловушка тут, а на самом деле и впрямь не имеют достаточных сил, чтобы все прикрыть. Имея одни шестерки, изображают лицом, что тузы на руках.

– А-а, теперь понятно. Теперь буду знать, как это по-умному.

– Вот и хорошо. – Васнецов вздохнул. – Иди отдыхай.

– А как же с поездом, Андрей Михайлович? Доложите?

– Доложу, иди. – Подполковник, не отрывая взгляда от карты, махнул рукой. – Вот если бы зайти отсюда, да во фланг… и отрезать фрицев. Все тогда, аллес капут, дорога открыта.

– Вы так и предложите. – Филин притормозил.

– Кто будет меня слушать? Я кто, командующий фронтом? – Васнецов встрепенулся. – Ты еще здесь? Кру-гом! Шагом марш отдыхать!..

Палатка разведчиков стояла в общем ряду, но выделялась тем, что поблизости был сооружен небольшой, покрытый маскировочной сетью навес, под которым стоял стол и две лавки. Бадмаев и Покровский пробыли в штабе считаные минуты, начальство сразу обозначило, что ему будет достаточно рапорта командира группы. Поэтому возвращения Филина бойцы ждали не на крылечке штаба, а в «расположении», под этим самым навесом. Покровский, пытаясь одолеть сонливость, чистил оружие, но больше клевал носом, а Бадмаев караулил кашу для командира – заботливо кутал котелок в телогрейку.

Завидев капитана, бойцы взбодрились. Старшина снял с котелка «шубу» и жестом пригласил командира к ужину.

– Все нормально? – исподлобья взглянув на Филина, спросил Покровский.

– Как посмотреть, – буркнул капитан, усаживаясь за стол. – В масштабах Генштаба – да. Вы поели?

– Пузо сыто. – Бадмаев поставил рядом с котелком открытую банку тушенки, положил на стол ложку и большой ломоть хлеба. – Чай нести пойду.

– Неси. – Филин кивнул.

– Васнецов озадачился насчет поезда? – проводив старшину взглядом, спросил Покровский.

– Не сходится у него что-то. – Филин выложил полбанки тушенки в кашу, перемешал и принялся уплетать за обе щеки. – Сомневается.

– Не поверил? – Покровский удивленно вскинул брови и уставился на командира. – Надо было фотоаппарат с собой взять? А про егерей он что сказал?

– То же самое, – неразборчиво из-за набитого рта ответил Филин.

– То есть, пока гром не грянет, штаб не перекрестится?