Страница 16 из 24
Проект реконструкции палат Голицына и храма Параскевы. Д. Сухов. 1928 г.
А чтобы в процессе национализации имущества опального князя ничего не пропало, Петр велел произвести опись дворца. Она-то и сохранилась до нашего времени и последний раз была издана в 1884 году под своим оригинальным названием «Розыскное дело о Федоре Шакловитом и его сообщниках».
Дворец Голицына пустовал не долго, в 1691 году он был употреблен Петром для упрочения российской дипломатии и ее успехов на Кавказе и подарен царю Имеретии и Кахетии Арчилу II (1647–1713). С чего это молодой царь так расщедрился и принялся разбрасывать столь драгоценные дары? Западник Голицын, несмотря на свою близость с Софьей, все-таки был ближе Петру по духу, чем иные бояре. В этом доме мог жить и кто-нибудь подостойнее. Вот здесь не грех и вспомнить, чем же так дорог был Арчил II русскому царю-реформатору.
Именно его издавна называли на Руси истинным отцом Петра I. Ссылаются при этом не только на тот факт, что Петр своим обликом и ростом никак не походил на своего отца Алексея Михайловича и было в его чертах что-то нерусское. А вот на Арчила II Петр был очень похож, и лицом и статью – просто одно лицо.
Говорят и о том, что Алексей Михайлович сам пригласил Арчила – представителя царской династии Багратион-Мухранских в Россию с целью породниться с этим древним родом, идущим якобы от библейского великого царя Давида. Тишайший был чрезвычайно набожным человеком, часами отстаивал литургии и службы в храмах. Беспрестанно молился, клал поклоны за здоровье своих болезненных детей. Он, к примеру, повелел насадить в Москве яблоневые сады, ибо яблоня для него была священным, библейским деревом. Для Алексея Михайловича породниться с потомками царя Давида было бы святым делом, а уж о том, что русский царь будет нести в своих венах кровь древнего монарха, можно было лишь мечтать. И потому он чуть ли не сам затолкнул в спальню своей жены Нарышкиной обалдевшего от такой странной чести гостя с юга.
Еще царевна Софья говорила Голицыну: «Не быть басурманину царем!» – а самому Петру приписывают фразу, брошенную якобы на предложение венчаться с грузинской княжной: «На родственницах не женюсь!» Такая вот интересная история.
А вот то, что не подлежит сомнению, так это поэтическая деятельность Арчила Имеретинского, сочинившего сборник лирических стихов под названием «Арчилиани». Это с него началась история грузинского землячества в Москве, сосредоточившегося в подмосковном селе Всехсвятском (у метро «Сокол»). С Арчилом, потерявшим власть в Имеретии и, как это у нас часто случается, нашедшим прибежище в России, в 1699 году прибыло в Москву более 2 тысяч его соплеменников. Все они получили в Первопрестольной и стол и кров.
А в Охотном ряду еще до переселения Арчила II в Россию жили его сыновья Александр (1674–1711), первый в истории России генерал-фельдцейхмейстер, и Мамука (на наш манер Матвей). Они были друзьями детства Петра, принимали участие в его потешных военных игрищах. Мамука умер в 1693 году, семнадцати лет, а то бы вполне мог удостоиться какой-нибудь высокой должности при царе. А вот карьера Александра развивалась стремительно. Не зря рассказывали современники, что Петр любил его, как родного брата. В 1697 году царь взял его с собой в первую загранпоездку, поручил Александру осваивать артиллерийское дело. После возвращения на родину Петр поставил его во главе с чином генерал-фельдцейхмейстера.
Царь возлагал на Александра Имеретинского очень большие надежды в области развития и организации на современном уровне русской артиллерии. Предстояла война со Швецией. Однако в сражении под Нарвой 1700 года, где под командованием Александра имелось до 145 пушек и 28 гаубиц, надеждам этим суждено было развеяться в прах. Шведы захватили не только орудия, но и самого генерал-фельдцейхмейстера.
В плену он находился почти десять лет, Петру не удавалось выкупить или обменять его. Шведский король требовал аж десять бочонков золота – выкуп фантастический. Кто знает, быть может, в определении столь высокой цены свободы сыграли свою роль и активно бродившие в Европе слухи о грузинских корнях Петра I. Освободили Александра Имеретинского лишь после Полтавской победы, он не успел вернуться в Россию, скончавшись от перенесенных испытаний в Риге (по другим данным, на острове Петео). Похоронили его, конечно, не в Успенском соборе Московского Кремля, но в не менее почетном месте – в Большом соборе Донского монастыря, где уже покоился его отец Арчил II.
А дворец в Охотном ряду так и переходил от одного грузинского князя к другому. В 1761 году здесь даже встречали картлийского царя Теймураза II, искавшего военной помощи России в борьбе с турками-османами. Но Елизавете Петровне было не до турок, шла война с Пруссией. Добравшегося до Санкт-Петербурга Теймураза наградили высшим орденом Андрея Первозванного и отправили восвояси. Вернуться домой он не успел, скончавшись по дороге, похоронили его, кстати, в Успенском соборе Астрахани.
Худо-бедно, но при грузинских князьях дом Голицына еще сохранял свою старину, а вот когда в 1871 году он был выкуплен одним из московских купцов, тут начался сущий вандализм. Древние палаты приспособили под складские и производственные нужды Охотного ряда. Уже тогда многие подлинные детали отделки были утрачены – декор срублен, уничтожили часть жилых помещений, утрачена была и редкой красоты кровля, мешавшая надстройке здания. Неудивительно, что в таких условиях только и оставалось, что коптить рыбу. Запах стоял соответствующий.
Охотный Ряд с храмом Параскевы, но без палат Голицына. Д. Сухов. 1928 г.
Лишь после 1917 года те, кто еще помнил, что палаты Голицына – это яркий памятник московского барокко, смогли добиться их реставрации. Гиляровский писал: «Сотни лет стояли эти два дома, покрытые грязью и мерзостью, пока комиссия по «Старой Москве» не обратила на них внимание, а Музейный отдел Главнауки не приступил к их реставрации. Разломали все хлевушки и сарайчики, очистили от грязи дом, построенный Голицыным, где прежде резали кур и был склад всякой завали, и выявились на стенах, после отбитой штукатурки, пояски, карнизы и прочие украшения, художественно высеченные из кирпича, а когда выбросили из подвала зловонные бочки с сельдями и уничтожили заведение, где эти сельди коптились, то под полом оказались еще беломраморные покои. Никто из москвичей и не подозревал, что эта «коптильня» в беломраморных палатах».
Архитектор и реставратор Дмитрий Петрович Сухов (1867–1958) создал удивительную акварельную галерею старого Охотного ряда, благодаря чему сегодня у нас есть возможность представить себе, что могло бы получиться в результате тщательной и бережной реставрации. Но уже с начала 1920-х годов большевики задумались над необходимостью строительства Дворца Советов, в том числе и в Охотном ряду. Осуществлению святой для них цели ничего не могло помешать, палаты стерли бы, будто ластиком. Охотный ряд вообще мозолил глаза, слишком заметное место. Помимо Дворца Советов здесь решили выстроить и здание Госбанка СССР.
Застройка Охотного Ряда. 1930-е гг.
Московская общественность попыталась образумить инициаторов сноса дворца Голицына: «В последнее время ходили слухи о чудовищном проекте сломки зданий и постройки на всем протяжении от Дома союзов до Тверской гигантского небоскреба для Госбанка. Слухи эти встревожили всех любителей московской старины. Действительно, что может быть нелепее с точки зрения азбуки целесообразного городского строительства, как это ненужное строительное уплотнение и без того уплотненного центра, с неизбежным затемнением окружающей местности. Не застраивать небоскребами надо этот центр, а наоборот, раскрыть его следует, удалив мешающие наросты, облепившие со всех сторон усадьбы Голицына и Троекурова…» – предлагал Игорь Грабарь в 1925 году.