Ant

Тауриэль смотрела, как удаляется Линдир, и чувствовала внутри себя ледяную воронку, затягивающую остатки надежды и оставляя лишь тоску. Горькую, давящую, ставшую желчью, когда плащ менестреля исчез за поворотом.

— За что?! — крикнула эллет, вбегая на террасу. — За что вы так со мной?

Ее голос звенел на ветру, однако Ороферион даже не шевельнулся, продолжая задумчиво смотреть вдаль.

— Разве я в чем-то провинилась? Допустила ошибку? — Это равнодушие зудящей волной прокатилось по телу, вынудив ее броситься вперед, ища избавления. - Нет!

— Тауриэль… — Эльф наконец повернулся и вздохнул, желая что-то сказать.

— Нет, я служила вам верой и правдой! — Надрывный голос заставил Трандуила медленно выдохнуть — его все равно не услышат. — Ничего не боялась, не жалела себя! Почему же вы так поступаете?

Эта крохотная победа лишь раззадорила эллет, которая кричала все громче, надеясь получить еще эмоций; они нужны были ей! Нужны, чтобы не чувствовать себя брошенной, зовущей в пустоте.

— Вы и впрямь думаете, что я вернусь в Лихолесье? — Только голос уже не мог ничего добиться: лицо Владыки застыло, не то с упреком, не то с сожалением рассматривая стоящую напротив Тауриэль. — Этого не будет никогда!

Она сорвалась на визг, и снова напрасно; ответом был лишь каменный взгляд с частичкой неясного блеска, что заставило кровь раскалиться в жилах, выбрасывая ядовитый пар. Он обволакивал, травил сознание, и воительница сама не поняла, как подняла руки и толкнула эльфа.

Слабо и несмело, и это избавило ее от боли на жалкое мгновение. Но оно закончилось слишком быстро, и она толкнула еще раз. Затем еще раз. И еще.

Эллет ожидала, что в любую секунду может оказаться на полу, или вовсе упадет через перила, но уже не могла остановиться. Она то толкала, то била Трандуила ладонями в грудь, отдавая ему свою боль и наслаждаясь секундами облегчения, пока по щекам бежали горячие слезы; казалось, вместе с ними уходят и силы, а отчаяние твердым комом застряло в горле: Линдира не вернуть… Тауриэль потеряла его. Он не простит.

Это напомнило ей утрату Кили, хоть теперь все было иначе: ведь счастье было так близко! Но оно рухнуло, и воительница неожиданно обессилела, уронила голову на грудь. Она и не заметила, когда руки Владыки опустились на ее спину, а горящая щека прижалась к бархатистой ткани, источающей уже знакомый аромат кедра, лимона и бергамота.

Большое тело эльфа и крепкие объятия несли в себе столько уверенности, что противиться было невозможно, и Тауриэль замерла, слушая глухие удары чужого сердца. Размеренные, неторопливые, они смягчали гнев и давали утешение, что окончательно сломило волю.

— Теперь нет нужды себя заставлять, — произнес Трандуил спустя какое-то время, — и ты сама можешь выбрать путь.

— Выбрать путь? — Эллет дернулась, но высвободиться не смогла. — Я уже выбрала Линдира и Валинор, а вы все разрушили! ..

— Ты выбрала только менестреля. Не Валинор. — Голос эльфа стал жестким, и он резко отстранил от себя воспитанницу, держа ее за плечи. — Долго ли будешь ждать сожалений, если уплывешь? ..

— Я не пожалею! — Она опять закричала и рванула назад, но пальцы Владыки сомкнулись на тонких запястьях. — Я хочу уплыть! ..

— Неправда, ты хочешь сбежать, — нараспев произнес Трандуил вкрадчивым тоном, — потому что слишком слабая.

— Нет!

— Слабая. — Дернув Тауриэль на себя, эльф прищурился, как будто читал ее мысли. — Ты сбежала с гномом, испугавшись чувств Леголаса и их последствий. Затем сбежала из Лихолесья, не справившись со своими эмоциями. И сейчас ты вновь бежишь, теперь уже от меня.

— Это не правда…

— Твой менестрель слишком бесхарактерный: что с вами будет, когда ты сломаешься в очередной раз? — Последние слова Ороферион уже злобно прорычал, отпуская руки эллет.

Боль утраты, речь Владыки и груз собственного проступка упали на ее плечи, отчего сил хватило лишь на то, чтобы отвернуться и прижаться к каменным перилам. Но цветущий за ними сад не дал утешения; слишком красочный, слишком безмятежный, он напоминал Линдира, который так любил гулять здесь. Напоминал его музыку тихим шелестом стеблей и недавнюю ночь, загубившую возможный союз.

— Выбирай, какой путь для тебя самый желанный, — послышалось за спиной, —, а затем поговори со своим менестрелем. Если и впрямь хочешь в Валинор, думаю, сумеешь найти подходящие слова.

Договорив, Трандуил покинул террасу, а эллет медленно согнулась над перилами и закусила губу, пытаясь не разреветься. Как же она сможет поговорить с Линдиром? Как вообще можно показаться ему на глаза? Нет, он не простит.

И будет прав: как долго Тауриэль не подпускала к себе эльфа, хоть и любила. Но как же легко отдалась тому, о ком даже и не помышляла… Кажется, она и впрямь слабая, раз дает провидению играть собой, как брошенным на ветер лепестком; ведь ей не нужен Валинор. Он должен был стать избавлением от позора, чем некогда стал и Ривенделл. Хотя пропитанное Искажением и кишащее пауками Лихолесье оставалось для воительницы милым домом, куда ей отчаянно хотелось вернуться.

Раньше эллет еще надеялась, что сможет примириться с Трандуилом, уговорить Линдира поселиться в его землях и вновь занять место стража, но теперь это были лишь мечты. Теперь ее мысли были заняты лишь тем, как вымолить прощения у бывшего жениха, однако их унылое течение прервала игра стихии.

Тауриэль сильно дернулась от неожиданности, когда на ее лоб упало что-то холодное и мокрое: оказалось, что некогда ясное небо скрылось под бугристой толщей грозовых облаков. Тяжелые, мрачные, они будто готовились упасть и в преддверии этого изредка роняли капли, с тихим плеском бьющиеся о мраморный пол.

Закрыв глаза, эллет с наслаждением подставила распухшие веки освежающему ветру, трепавшему кусты внизу, отчего их шорох разносился на всю округу. Скоро начнется гроза, но уходить не хотелось — царившая здесь безмятежность успокаивала, давая возможность проясниться мыслям.

— Тауриэль! — Внезапно в сознание ворвался мужской голос. Родной, ласковый… в его реальность трудно было поверить, если бы не звонкие шаги.

Это был Линдир. Запыхавшийся, немного взъерошенный, он забежал на террасу, широко раскинув руки, и воительница, с трудом преодолев ступор, бросилась к нему в объятия. В первые секунды ей было трудно поверить, но исходящий от волос эльфа запах гвоздики и мускатного ореха каким-то чудесным образом убедил сознание, что это не сон.

Прильнув к ним щекой, эллет сжала пальцами одежду на спине менестреля, будто страшась, что сейчас он уйдет, а на нее вновь обрушится та жуткая горечь, уже успевшая измучить душу. Она не знала, не понимала, что вернуло его; лишь мысленно клялась, что больше не позволит себе оступиться. Что будет послушной и уплывет в Аман, или любое другое место, только бы Линдир был доволен и не оставлял больше свою нерадивую возлюбленную.

Тауриэль сочинила еще множество обетов, наслаждаясь такой желанной близостью, и далеко не сразу обратила внимание, что же именно бормочет эльф:

— Прости меня, я не должен был уходить, — повторял он, изредка касаясь губами виска, —, но Владыка Трандуил сказал то, о чем я и сам догадывался…

— Прости! — всхлипнула эллет, еще сильнее прижимаясь к груди любимого.

— Нет, я должен был относиться к тебе внимательнее! — От этих слов у Тауриэль защемило сердце, и она стала покрывать поцелуями шею Линдира, его ухо, щеки - все, до чего могла дотянуться, счастливая лишь тем, что Эру дал им второй шанс. — Ты всегда смеялась, когда я говорил о Бессмертных землях… Клянусь, я не думал, что для тебя это так тяжело… не хотел думать.

— О Бессмертных землях? — на миг замерев, воительница отстранилась и заглянула эльфу в лицо. — Вы говорили о них?

Вместо ответа, менестрель задумчиво провел рукой по рыжим локонам и тихонько вздохнул.

— Трандуил прав: ты еще слишком молода, слишком многого не видела, чтобы желать покоя. А я глупец, раз надеялся внушить тебе обратное.