Закованный

В этот момент, из тени Астара появился Каим, смотря на Ингварда. За маской юноша не мог увидеть его лица, но даже так, он чувствовал призрение от этого мужчины. Вспоминая слова матери Акты, Ингвард не боялся этого человека. Пока его метка на руке сияет, он не боится Каима.

— Откуда такая щедрость по отношению к тому, кто убил большую часть твоих людей? — спросил Ингвард. Его голос был неуверенным, и даже подавленным.

— Потому что я чувствую твою боль… твоё отчаяние… твой страх… Я понимаю, что ты чувствуешь, ведь это дар, которым я наделен с самого момента моего рождения.

Говоря это, мужчина обошёл стул, начав идти к Ингварду.

— Я чувствую всё, через что тебе пришлось пройти. Боль, страх, отчаяние, гнев, печаль… всё это я разделяю с тобой, и такой боли которую я видел у тебя, я редко вижу у людей, ещё реже эти люди находят в себе силы стоять… поэтому, я не испытываю злобы по отношению к тебе. Лишь печаль от того, что кому-то в этом мире приходится проходить через такое. Добрый человек должен с самого рождения страдать… я презираю это… Я хочу изменить это королевство, этот мир… И если я не в состоянии помочь хотя бы одному человеку, судьба которого наполнена болью, то я уж точно не смогу изменить королевство…

Его слова ослабляли Ингварда, подобно яду. Дубина выпала из руки, а сами ноги начали подкашивать. Он не понимал, что происходит, но вся ярость и гнев будто ушли, оставив слабость в виде горечь и раскаяния.

— Позволь мне помочь тебе… я уже снял проклятие с твоей спутницы, и сейчас сниму с тебя… — произнес Астар, подойдя к Ингварду. Мужчина обнял юношу, в котором видел лишь несчастного ребенка. Ингвард чувствовал, как рабская метка начинает душить его, собираясь убить. Но в одно мгновение, метка исчезла.

— Теперь-то всё будет хорошо… бедное дитя, выброшенное собственной судьбой в помойку… Нелюбимое дитя мира, разрушившее его главное правило… не волнуйся, я помогу тебе исполнить твою мечту…

Сознание Ингварда медленно угасало, руки ослабевали, броня становилась предательски тяжелой, шлем мешал дышать.

«Всё это время у меня был союзник… тот, что понимает меня… у которого такая же цель, как и моя… я не один…» — эта мысль сопровождала юношу до момента, пока его сознание окончательно не угасло. Всё это время его ослабшее от усталости тело удерживал Астар, не давая эльфу упасть.

***

— Не будь глупцом, не смей верить этому грязному ублюдку.

— Но это не демон.

— Но это враг, это Голдвей, это тварь, он должен сдохнуть.

— Но он хочет смерти Лизы Голдвей также, как этого хочу я. Он враг врага, но схожий с ним по крови.

— У всех их кровь одинаково грязна. Он лишь хочет власти, прямо как эта сука.

— Да нет же, он не такой. Он понял меня. Он простил меня за всё.

— Он видит в тебе выгоду, удобную игрушку. Как же ты не понимаешь?

— Всё не может быть так, он единственный, кого я не могу не ненавидеть.

— Это странно, может он использовал магию на тебя. Ты же сам чувствовал, как становишься слабее.

— Это была обычная усталость, я не спал около полутора суток, и всё время продолжал сражаться.

— Но неожиданно, что именно перед ним ты внезапно ощутил усталость, а?

— Я просто расслабился из-за его слов.

— Вот именно, он хотел ослабить тебя на случай, если ему придётся убить тебя.

— …

— Вот, видишь. Ты лишь инструмент, которым он будет пользовать подобно тому, как тебя использовала Сука-Голдвей. Но нас уже схватили… нужно играть под его дудку, пока не сможешь убить всех.

— А если он не планирует использовать меня и избавиться? Что если он не такой, как эта тварь?

— Увидим…

— А кто ты? Почему мы говорим сейчас.

— Ты просто говоришь сам с собой… Опять…

***

Ингвард испытывал очень приятные ощущения. Он ощущал тепло рядом с собой, знакомое тепло, по которому он успел соскучится. Эрина… Открыв глаза, он видел её, лежащую на нём. У неё действительно была ужасная рана через всё тело, но куда более страшная рана была у неё на шее. Проклятие едва ли не убило её… Сам Ингвард чувствовал невероятную лёгкость. Как физическую, так и духовную. Его оковы пали, и он ощущал, насколько же проще быть свободным. Но его мысли были погружены не в этом, а в лежащую рядом деву. Он и она теперь свободны, но он понимал, что не свободен до тех пор, пока его главный враг жив, и пока они с Эриной не смогут сбежать. Они явно находились не в резиденции, ведь все стены жилого корпуса должны были быть покрыты пеплом.

За окном Ингвард слышал завывание зимнего ветра, а своими глазами видел лишь белую пустоту, метель. Где-то рядом он слышал звуки разгорающегося костра. Юноша попытался что-то сказать, но у него не хватало сил. Наконец-то он понял, почему ослаб. Он вспомнил слова Эрины о том, что магия очень сильно истощает тело. Две руны были для него оптимальным пределом, а сам он использовал около семи или даже восьми. Не удивительно, что он так ослаб. Всё, на что ему хватало сил — положить руку на спину спящей Эрины.

— Ты наконец-то проснулся… — прозвучал голос Эрины. Её глаза открылись, начав смотреть в лицо Ингварду, — ты проспал три дня, знаешь об этом?

Ингвард попытался что-то ответить, но звуки из его рта не выходили.

— Не пытайся, ты выжат. Ещё недельку будешь лежать. А ведь говорила не злоупотреблять магией… Эх… И что же будем делать дальше? Теперь мы свободны, Астар сказал, что позволяет нам жить в его городе. Всю вину за твоё мародёрство скинул на сбежавших заключенных, поэтому, всё с тобой будет хорошо…

Тишина продолжалась какое-то время, пока Эрина не сказала:

— Ты меня, конечно, удивил. Астар сказал, что ты был готов вырезать всех в этом городе, узнав, что я умерла. Это мило. — внезапно Ингвард почувствовал, как его взяли за руку.

— Зиму мы будем жить в этом доме… Не могу назвать его невероятным, но на какое-то время сойдёт. Две комнаты, кухня, столовая, подвальчик, чердак, прилегающая баня… Но… Мы выжили… После предательства Зепара, я думала, что у нас не осталось и шанса. Это было ожидаемо, но всё-таки… Я так рада, что даже не могла поверить всему этому… Астар сказал, что твои чувства тронули его, мне даже показалось, что он чуть-ли не влюбился в тебя, забавно, не правда-ли?

На лице Ингварда появилась слабозаметная улыбка.

— Да уж, теперь мне ждать, пока ты снова заговоришь своим унылым тоном… Ну да ладно, меня это устраивает, если ты будешь пытаться поддержать хоть какую-то тему, а то за время нашего скитания мне изрядно поднадоело говорить самой с собой.

Внезапно, Эрина зашипела:

— Не обращай внимание, рана иногда болит… — стоило Эрине произнести это, как Ингвард крепче сжал её руку.

— Да уж… — эльфийка устало вздохнула, положив свободную руку на щёку ученика, её мягкая рука успокаивала юношу, вдруг она произнесла: — ты ещё совсем ребенок, поэтому, чёткого ответа на твои чувства я не дам, пока тебе не исполнится-я… ну-у… сорок пять, хотя бы. Всё же, в сравнении с тобой, я уже старушка, так уж тебе сначала лучше подрасти. Не уверена, что ты или я столько проживём, но, по моему мнению, это лучший вариант.

Ингвард действительно злился из-за того, что не мог ничего сказать. По крайней мере, сейчас он явно хотел поспорить с наставницей, хотя, даже не смотря на такое положение, он был невероятно счастлив, сам не понимая, почему.

— Чего лыбишься? — спросила Эрина, улыбаясь Ингвард. Её губы приблизились ко лбу юноши, и сама девушка прижалась к своему ученику, обняв его шею, — у нас целая зима на отдых. Уверена, мы с тобой сможем определиться, что будем делать. Верно, нас-тав-ник…

Зима ещё не наступила, но столь сильные метели давали Ингварду понять, что она будет сильной. Зима была любимой порой года Ингварда, ведь она напоминала ему о доме, в который ему не вернуться. Или он думал, что ему не вернуться туда… Сейчас, смотря на Эрину, он понимал, что в его жизни есть ещё какой-то смысл. В жизни после убийства Лизы Голдвей, и настоящей жизни… Но пока он не исполнит задуманное, он не сможет уйти. Как бы он не хотел отказаться от предложения Астара и уйти, жить вместе с той, в которую он верит, это невозможно. Для него не существует счастья, пока жива Лиза Голдвей. Всё его существо сосредоточено в ней, она его смысл жить, она — источник энергии, который позволяет ему идти вперед, и ради её смерти он сделает всё. Забыв о своей цели, он стал слабым, беспомощным, и сейчас он это понимает. Лишь благодаря своей ненависти он смог выжить. Лишь та боль, которую она причинила ему позволяет ему идти дальше. И он обязательно вернёт ей долг.