Мемуары Ведьмы

Затем, уже на кухне, уютно усевшись в лучах летнего солнца, бабушка стала плести из них человека. Туго стягивая все прутья, у нее в руках получился коричнево-зеленый человек довольно искусного плетения. Она вставила два красных глаза из рябины в его лицо и заговором приказала никого неживого не впускать в дом, никого живого не выпускать из дома, коль тот спешит навстречу смерти своей. Все заговоры она говорила на колдовском языке, который был мне не понятен, но если я интересовалась о чем то или иное заклинание, то бабушка мне всегда предоставляла точный или приблизительный перевод, произнесенных ею слов.

Вечером женщина явилась за оберегом и, с некоторым пренебрежением покрутив плетеного человечка в руках, поблагодарила бабушку и удалилась.

Я провела на веранде весь вечер, и даже, когда стемнело, мне не хотелось заходить в дом. Я прислушивалась и присматривалась, пытаясь понять, покинул ли призрак нашу деревню. Перед нашим домом открывался изумительный и так мною любимый вид. Довольно уютное поле с полевыми травами и цветами, за которым красовался величественный хвойно-синий лес. Этот пейзаж в любое время потрясал воображение своей красотой, и сейчас на закате поле играло красками синих цветов, которые возвышались над травами, словно свечки. Вдруг я заметила, как травы в некотором месте раздвигаются, и синие свечки цветов колышутся из стороны в сторону от чьего-то прикосновения. Я привстала, с любопытством разглядывая поле. Тут я увидела знакомые серо-коричневые бархатные ушки Шерифа. Я с ликованием вскочила и понеслась к нему на встречу. Пес, услышав мои восторженные крики, тоже прибавил ходу, и мы встретились на обочине дороги, разделяющей наш дом и поле. Я была так счастлива, что пропавшая собака нашлась, что мне показалось это знаком благополучной концовки истории с призраком, хотя на самом деле все еще только начиналось.

Прошло несколько дней, наша гостья не приходила, и я всерьез стала верить, что бабушке удалось прогнать заблудившийся дух. На третий день вечером раздался стук в дверь. На пороге снова стояла бабушкина клиентка. Однако весь ее вид был изрядно потрепан, руки в ссадинах, а лицо казалось сильно измученным. Она гневно кинула плетеного человека в мою бабушку и принялась ругаться. Оберег отскочил от бабушкиной груди и упал на пол.

– Погоди, присядь, объясни все толком, – успокаивала ее бабушка, – с чего ты взяла, что я тебя в могилу решила свести? Сядь, дочка, сядь, расскажи все!

Та, наконец, села и расплакалась. Закатив рукава широкой рубахи выше, она показала ужасные синяки у себя на руках. Отодвинув темные волосы по плечи, женщина открыла свою шею, усеянную желтыми и зелеными следами от чьих-то пальцев. Оказалось, что с самой первой ночи, после того, как плетеный человек был положен под пол, муж, доходя до двери на зов утопленницы, разворачивался ровно от места, где был положен оберег и шел обратно. Глаза его были налиты кровью, а руки, словно колючие ветви, тянулись к ее шее и начинали душить. С криком первых петухов муж ложился в кровать и засыпал. Наутро он ничего не помнил, кроме женского зова за окном. Его психика пошатнулась, и вечерами он стал пить спиртное, то ли чтоб заглушить боль потери, то ли от страха.

На третий вечер женщина не выдержала и вытащила из под порога плетеного человека .

– Когда я открыла половицу, то не поверила своим глазам. Моя рука отдернулась, в попытке взять оберег в руки. Он был совсем другой и уже мало походил на то, что ты мне дала для охраны, – закончила женщина.

Бабушка нахмурила брови и посмотрела на пол, туда, где упал плетеный человек. Теперь его было совсем не узнать, руки плетеного человека были совсем размотаны. Они казались теперь длинными щупальцами, усеянными мелкими шипами и растопыренными в разные стороны. Его рябиновые глаза казались теперь безумными, в них вплелись тонкие ветки и дали ростки. Я сделала шаг назад, сторонясь этого чудища. Вдруг его глаза шевельнулись и уставились прямо на меня. Это было так быстро, что мне было трудно осознать реальность происходящего. По сей день я не могу ответить себе с уверенностью, действительно ли это существо посмотрело на меня или это было плодом моего воображения.

Глаза бабушки заметно раскрылись от удивления, затем она прищурилась и свернула губы в трубочку. Всем нам этот оберег виделся теперь злобным. Он, казалось, жаждет чьей-то крови, с этим обезумевшим рябиновым взглядом и ужасающе длинными растопыренными ветками-руками.

– Тебе, баб Валь, люди жизнь свою доверяют, а ты…– протянув последние буквы и качая головой, пожаловалась женщина.

– Тут что-то не так, Ольга, мне надо…

– Ладно, чего там, оправдаться можно по-всякому, а кто мне здоровье вернет и рассудок любимого мужа? – перебила она бабушку.

– Мне надо подумать над этим, что там у тебя произошло на самом деле, а пока я не могу говорить пустого и придумывать небылицы, – сухо ответила бабушка, стараясь игнорировать давление недовольной клиентки, – и ночевать вам с мужем лучше вне своего дома эту ночь.

Та подняла брови, напрягла губы и повернула голову в бок, выражая своим видом глубокое разочарование в способностях старой ведуньи. Она вышла из дома, не произнеся больше ни слова, но из открытого окна до нас снова донесся ее осуждающий тон.

Бабушка сидела с задумчивым лицом, глядя в пол. Затем глубоко вздохнула и взяла плетеного человека газетой, велев мне не выходить из дома и не смотреть в окно. Разумеется, я ее послушалась.

Задрав ноги, я уселась на кровати в углу и стала рисовать в большом альбоме для рисования плетеного человека. Вскоре я услышала звук разгорающегося костра и говор моей бабушки. Я прекратила рисовать, отложив все в сторону, и напряглась всем телом, стараясь услышать немного больше из того, что происходило во дворе. Бабушка в свою очередь тараторила что-то на неизвестном мне языке. Вдруг послышался визг, самый настоящий визг! На секунду я подумала, что это она, но сквозь череду визжаний, я все еще могла слышать бабушкино бормотание. Мне стало не по себе и средь бела дня мои руки покрылись мурашками. Затем все звуки смолкли, и я почувствовала запах жженных перьев, такой, словно дед опалил курицу. Потом запах совсем исчез, как и не было, и в дом зашла бабушка, а вместе с ней горький запах травы.

– Кто это визжал? – с порога спросила я.

– Оберег визжал, – как-то подавленно ответила она.

–Так он был живой? – с ужасом спросила я, отклонившись спиной назад, словно не веря ни своим ушам, ни бабушкиным словам.

– Да, живой. Он, конечно, не станцевал бы тебе лезгинку, но заставить одного человека убить другого, он вполне смог бы. Иди лучше принеси мне кое-какие вещи из погреба,– после паузы сказала она.

Глава 3

Когда я вернулась со всем необходимым, бабушка уже разложила на столе белый платок, на котором было что-то вышито. Когда я приблизилась и присмотрелась, то обнаружила самую настоящую пентаграмму с различными знаками в центре каждого луча звезды и одним символом посередине.

Я немного оторопела, ведь этот знак всегда ассоциировался у меня с сатанистами и черной магией. Бабушка заметила мой взгляд и расплылась в улыбке.

– Магия не может быть чёрной или белой, магия она и есть магия. Вот мысли человека – это совсем другое дело. Именно мысли человека имеют цвет или оттенок, – пояснила она, – Приемы же в магии одинаковы, и перед тобой сейчас один из самых мощных колдовских символов. Были времена, когда этот знак был приписан к темным силам, но это было лишь попыткой запугать людей, чтоб они забыли, как пользоваться этой силой.

Бабушка взяла фиолетовые кристаллы и поставила их по краям знака. В центр она поместила толстую свечу темно-зеленого цвета. Свеча была явно самодельной, в ней прорисовывались мелкие детали трав и даже цветочков, её поверхность не была идеально ровной, а больше походила на кусок тёмного теста или глины. Я могла даже различить отпечатки пальцев того, кто её лепил. Мои мысли были остановлены треском травы, которую бабушка зажгла. Пылающая бледно-голубая веточка приблизилась к свече и всё её зеленое туловище будто бы ожило. Оно стало местами прозрачное, с увековеченными навсегда остатками полевых цветов и трав, из отвара которых она была изготовлена. Бабушка дала свече разгореться и прочла заклинание, состоящее из трех коротких слов. Я даже улыбнулась, мне показалось, что она шутит, забавляя меня детским стишком типа «абра-кадабра»… Но бабушка была сосредоточенна и серьёзна. Она задула огонь на ветке, которую всё ещё держала в руке. От травы стал исходить темный дымок тонкой струёй вверх. Бабушка поднесла ее к одному из лучей пентаграммы, ветка по прежнему дымила тонкой струйкой, затем к другому лучу, к третьему и вдруг на моих глазах тонкая струя дыма устремилась не вверх, как положено по всем законам гравитации, а прямо вниз, прямо в центр одного из знаков луча. Это было таким завораживающим и неподдающимся описанию, что мне показалось, будто в этом месте отверстие, которое сквозняком тянет дымок куда-то под пол. Я почти рефлекторно наклонилась и заглянула под стол. Отверстия, разумеется, не было, а когда я снова взглянула на поверхность стола, то наполовину черная ветка травы перестала дымить вовсе. Бабушка закончила ритуал, поблагодарив все атрибуты. Я поспешила спросить, что это всё значит?